Неделя выдалась сложной. Но, если точнее, то за последние два года Патриция и не помнила, чтобы какая-нибудь неделя была простой: «Монэ» съедал все силы без остатка. А этим летом, плюс ко всему, они готовили открытие второго салона. Они – это она сама, управляющий Вильбрэм Тессон и Гаррет Вильсон, его помощник, фактически второй управляющий. Эти двое стали ее спасением еще тогда, когда она готовила открытие первого салона на улице Одри Хепберн. Если бы не эти зрелого возраста беты – то ли сокурсники, то ли друзья детства – производящие впечатление огня и льда рядом (точнее мини-тайфуна и морозильника в действии), то вряд ли она справилась бы со всеми этими уставами, лицензиями, закупками, договорами, банками, рекламными агентствами, агентствами по персоналу, пожарными, санэпидстанциями и прочая, и прочая, до бесконечности; и вряд ли решилась бы на открытие еще одного «Монэ», но теперь уже на Елисейских полях.

На фоне всего этого предложение Юлианны Ферре петь в только что открытом ресторане показалось Патриции плохой идеей. Но Юлианна была настойчива и убедительна, как, собственно, и в годы учебы – Патриция проучилась на дизайнера целый год в том числе и благодаря  тому, что рядом с Юлианнной невозможно было не увлечься. И можно было сколько угодно обманываться миловидной и удивительно располагающей к себе внешностью госпожи Ферре, но хватка у той была поистине железная. Она могла уговорить, убедить и воодушевить кого угодно, подбирая к каждому свой ключик. Наверное, именно поэтому Патриция и ладила с ней.
В сентябре Юлианна позвонила: завлекла, пригласила, познакомила с удивительными ребятами – отличным биг-бендом, играющим джаз, – и Патриция сдалась. В конце концов, разве это не та самая возможность воплотить давно позабытую, но лелеемую в детстве и юности мысль о сцене? Да и ансамбль оказался вполне подходящий: шестеро бет, пятеро из которых были студентами-выпускниками, а шестой – замечательный, удивительно талантливый саксофонист Томас, был ровесником Патриции, ему было двадцать шесть. Томас был скуп на эмоции и слова, худ, немного сутул, высок и черноволос, и остальные негласно считали его лидером группы. С этими ребятами Патриции оказалось на удивление легко: они действительно и всерьез были увлечены джазом и когда поняли, что и Патриция в этом отношении от них не отстает, приняли ее безоговорочно. Со стороны Патриции, разумеется, без придирок и недовольств не обошлось, но ребята оказались на редкость сговорчивыми и понятливыми, весело хмыкнув на все ее требования, условия и претензии. Вскорости, в общем и целом они сработались и теперь получали от совместных утренних репетиций взаимное удовольствие.

Сегодняшняя пятница не должна была стать исключением. Погода стояла чудная, было на удивление тепло для октября, солнце светило ярко и день обещал быть радостным. Так думалось Патриции, когда она собиралась. Хотелось соответствовать подаренному таким чудесным днем осеннему настроению, и она надела теплых оттенков платье без рукавов и бежевое пальто к нему. А вот волосы убрала в хитрый узел на затылке, выпустив только пару небольших локонов у висков, – настроение должно быть рабочим, хоть от репетиции и планируется получить удовольствие. Такси ждало ее возле дома, ехать было далековато. В принципе, ей уже и пора было подумать о собственной машине с постоянным водителем, но все как-то руки не доходили. Может быть потом, когда откроется второй салон...

В «Эвольвенту» она вошла в приподнятом настроении, и бодрый стук ее каблуков обязан был возвестить о боевом настрое – она уже продумала, какие еще предложит сегодня композиции. И вот тут ее ждал неприятный сюрприз: в небольшом коридорчике перед  выходом в зал и на сцену, в котором находились гримерные и прочие комнаты для персонала, негромко, но возмущенно переругивались ее музыканты. Они дружно замолчали при появлении Патриции, потом вразнобой поздоровались, и вид у них был растерянный, немного помятый и слегка виноватый.
Патриция сбавила шаг, сняв и перекинув пальто через руку – надо будет повесить в гримерке. На музыку, льющуюся из зала, она даже анимания не обратила, потому что на нее пахнуло алкоголем, смешанным с каким-то другим резким запахом. Алкоголь – это что-то новенькое, до сих пор музыканты себе подобного не позволяли. Боевой настрой моментально перешел в режим наступления, и, дернув бровью, Патриция потребовала объяснений. Она, конечно, не хозяйка ресторана, но такое вопиющие нарушение и угроза срыва репетиции, на которую она и так с большим трудом находила время! Да ни в какие рамки не лезет!

- Тут такое дело, синьора Чиеза!.. - начал было их тромбонист, светловолосый, самый главный весельчак из всей компании.
- Да тут просто караул!.. – одновременно с ним заговорил скрипач.- У Тома сегодня день рождения!..
- Я объясню, - выступил Томас, и те, кивнув, отступились.

Из его коротких, резких и обрывистых фраз Патриция поняла только, что ребята скинулись и подарили бутылку «Rémy Martin» и дружно порешили здесь же его и опробовать.  Но не успели  допить бренди, как раздался выстрел и какой-то пижон в белом указал им на дверь револьвером буквально несколько минут назад. И что спорить с человеком, держащим в руках оружие, стрелявшим без видимых причин и чудом не задевшим никого из ребят, он не осмелился.
То ли алкоголь развязал Тому язык, то ли произошедшее, но столько слов Патриция от него за все два месяца репетиций и выступлений не слышала – он явно был на взводе.

- Отпраздновали, - начала было она, не удержавшись от едкого сарказма в голосе. – Ну, с Днем рождения...
Она не договорила. Начало рассказа заставило ее приподнять бровь и с неодобрением глянуть на музыкантов, то к концу она отвлеклась, поняв, что за странный запах витал и примешивался к запаху алкоголя в коридорчике – порох. Он уже слегка рассеялся, но его трудно было спутать с другим запахом: она была знакома с ним с тех пор, как однажды, ради шутки и забавы по прихоти отца, ей дали пострелять из настоящего оружия. И тут она различила негромкие звуки пианино из зала – играли джаз. Не знакомая Патриции, легкая и беззаботная мелодия. Она перевела взгляд на ребят, те дружно кивнули.

- Больше в зале никого нет? – настроение резко упало. Какого черта непонятно кто нарушает ее планы?
- Да смысл туда соваться?  Даже охрана не пришла на выстрел, - глухо проворчал Томас. – Вот тебе и день рождения... Что будем делать? Может, полицию вызывать?..

Том был прав, надо было срочно что-то решать. Но уж слишком многое было странно – не пропустила бы охрана в закрытый с утра ресторан абы кого, а в том, что у Юлианны охрана организована на должной высоте, она не сомневалась. Патриция жестом остановила Тома и вынула смартфон. Человек, одиноко играющий сейчас в пустом зале, был большой проблемой. Вот так легко и просто выстрелить и выгнать ребят, а потом сесть за пианино? Одно из двух: либо конченный псих, либо человек, сознающий свою полную безнаказанность. И в том и в другом случае Патриция предпочла бы не связываться с ним вовсе. Но если он находился здесь, то это, однозначно, проблема Ферре. Она набрала знакомый номер.

- Дорогуша, - услышала она в трубке довольный донельзя голос Юлианны, - Я сейчас страшно занята, даже секундочки нет, – затароторила она. –  Ты уже в Эвольвенте? Разберись там сама со всем, хорошо? Там должен быть Мэл... Ну, то есть Малкольм Борджа, наш адвокат. Ну, я рассказывала тебе! Между прочим, он один из самых завидных холостяков города! На сегодня он тебе будет аккомпанировать.
- А заранее предупредить ты, конечно, не могла,- в противовес радости, льющейся на нее из трубки,  Патриция добавила в голос льда, потому что уже начала заводиться от столь «приятной» новости. Когда-нибудь она самолично прибьет эту хитрющую лису.
- А я предупреждала, - с мстительным смешком перебила ее Юлианна, - но ты, как обычно, не дослушала и не восприняла меня всерьез. Ладно, все-все, мне пора, удачи! Ты справишься!..

Пару секунд Патриция смотрела на сжимаемый в руке смартфон так, словно это была шея давней и близкой приятельницы и работодательницы по совместительству. Нет, вы только послушайте, предупреждала она! То есть, полушутливое обещание сюрприза в пятницу означало вот это самое утро, начатое с выпившей группы, выстрелов и психа за пианино?! Борджа, значит. Малкольм. Ну, хорошо. В том, что вся эта история дело рук Юлианны, она больше не сомневалась. Даже бутылка подаренного Тому дорогого бренди теперь казалась делом ее рук.

- Мальчики, вы ждете меня здесь, - спокойно проговорила она, но в низко звучащем тембре голоса сейчас не было ни тени обычной бархатистой мягкости. По сути, это не предвещало ничего хорошего. Музыканты было запротестовали, но она переглянулась с Томом, и тот, увидев ее непреклонный взгляд, согласно кивнул.

Она вошла в зал и остановилась. Окон в залах Эвольвенты не было, только в комнатках персонала, поэтому здесь приглушенный свет создавал ощущение вечера. За пианино, которое стояло с другой стороны маленькой и невысокой сцены, спиной к ней сидел мужчина и спокойно перебирал клавиши, наигрывая ту самую мелодию, которую она и услышала раньше. Длинные белые волосы, собранные в хвост, белоснежный костюм. Рядом на стуле – кашемировое белое пальто. Хм, следящий за внешностью и ухоженный... альфа? Это что-то новенькое. Особенно для залов Эвольвенты. Она сделала несколько неторопливых шагов, не стараясь заглушить звука каблуков – уж лучше пусть услышит заранее, а то мало ли? – и почувствовала его запах. Полынь – пряная, горьковатая свежесть. Точно альфа. Возможно, ей бы понравилась эта свежесть... в других обстоятельствах. Запах был спокойный, приглушенный – нет, не на взводе и не агрессивен. Тем страннее выглядела вся ситуация в целом.
Патриция обошла сцену и неторопливо подошла к пианино с той стороны и так, чтобы альфа видел и ее саму в полный рост и ее лицо – кто знает, что будет, если подойти к нему со спины? Даже объяснения Юлианны теряли силу на фоне того, что сейчас она наедине с человеком, владеющим огнестрельным оружием, пусть и с видимым спокойствием играющим на пианино. Она шла и намеренно не смотрела ему в лицо, пока не подошла к инструменту и не оперлась легко на крышку рукой. И только тогда посмотрела мужчине в глаза.

- Господин Борджа Малкольм, полагаю? – заговорила она еще тогда, когда показалась сбоку в его поле зрения, а закончила как раз возле пианино: – Меня зовут Патриция Чиеза. Доброе утро. Хотела бы я сказать, но... Вы всегда совмещаете любовь к музыке с разбоем?..

Она не удержалась от легкой требовательности и язвительности в голосе, не заметив с его стороны ни одного резкого движения. И по привычке добавила в интонации глубины и очарования, пусть и холодного – все же перед ней незнакомый альфа, а с ними по определению стоит вести себя аккуратнее.
Больше всего сейчас ей хотелось закатить скандал неутомимой в своих фантазиях Юлианне и послать к черту навязанное знакомство. Что она там говорила? Адвокат? Взгляд быстро скользнул по фигуре. Пожалуй. Внешность располагающая, одет дорого и со вкусом, ухожен – даже слишком. Настолько следящие за собой мужчины, желающие продемонстрировать окружающим свой достаток и подчеркнуть внешние данные, вызывали у нее... подозрение. Но красив, этого не отнять. Правда, в зеленых глазах не поймешь какое выражение. Непроницаем – подумалось в то первое мгновение, когда их взгляды встретились. В общем и целом от него исходило спокойствие. Это точно он стрелял несколько минут назад? Какие-то сплошные противоречия, а не человек.
Патриция выразительно оглядела лежащие на полу осколки разбитой бутылки, чуть приподняла брови и снова посмотрела на альфу. Пусть теперь объясняет.

Отредактировано Patricia Ciesa (14 января, 2016г. 00:25:56)

Борджа перестал играть и заговорил –  негромко, музыкальным и довольно приятным на слух голосом. А вот голос ей понравился. Патриции подумалось, что она впервые встречает мужчину, умеющего, подобно ей, управлять интонациями и подбирать их. Хм, интересно. Это заставит приглядеться к нему внимательнее. Впрочем, наверное, подобное умение входит в его профессиональные навыки, если он действительно так хорош, как расписывала Юлианна. А та уже целый месяц при любом удобном случае твердила о нем, несмотря на то, что прекрасно знала о нелюбви Патриции к альфам в общем и их мужской составляющей в частности. Что ж, неплохо, господин Борджа. Патриция чуть склонила голову, желая выслушать до конца все, что он скажет, прежде чем сделать ответный ход. От настоящих объяснений он все-таки ушел. Глупо ожидать искренности от адвоката, она и не ждала, но и подобный ничего не объясняющий ответ ее тоже не устраивал. Значит, и говорить ничего не говоря, вы умеете. Неплохо, но пока мало – все же требовалось значительно больше, чтобы она выбрала между новым знакомством и хорошо сработавшимся джаз-бэндом.
И говорил, и смотрел альфа на нее доброжелательно и спокойно, а Патрицию не покидало чувство, что он пристально ее изучает. Что ж, это взаимно. То, что она понравилась ему, было понятно. И очень приятен был и его учтивый тон, и манера держаться. В этом альфе чувствовалась принадлежность к другому миру – миру успеха и светского лоска –  тому, что пользуется высшими благами цивилизации и в Эвольвенту не заходит и не соприкасается по причине совершенного расхождения интересов. Она и сама отчасти принадлежала к тому миру. Так что же вы делаете здесь, успешный и дорогостоящий адвокат?
Само его присутствие здесь выбивало Патрицию из колеи, но не потому, что она не знала, как себя вести. Будь они в другом месте и в другое время, труда бы не составило быть милой и очаровательной, а потом поставить галочку с списке «еще одно нужное знакомство» и забыть о мужчине до времени. Но сейчас перед ней стоял иной вопрос. Точнее, два. Отменить репетицию ради знакомства? Или отменить знакомство ради репетиции? Она предпочла бы второе, если бы не манеры, вежливость и прочая куча крупных, мелких, ненужных, вредных, но обязательных к исполнению условностей. И Юлианна. Которая так просто не успокоится – не сейчас, так в другой раз обязательно столкнет их еще раз, коль так решила.
Патриция незаметно вздохнула, чуть прикрыла глаза и качнула головой, отгоняя неприятную мысль  – факт незримого присутствия здесь госпожи Ферре раздражал сам по себе. Ладно, с ней она разберется потом, сейчас нужно заняться мужчиной. Что же сам Борджа?
Одобрение в его взгляде – к счастью, не чрезмерное восхищение или вожделение – она отметила. Наверное, ей доставило бы это удовольствие, если бы не двоякость ситуации. А еще, она прекрасно сознавала, насколько хороша, и цену себе знала. И ненавидела, когда к ней относятся и оценивают, как вещь. А тонкую грань и правильный баланс между отношением к ней не только как к красивой игрушке или яркой, привлекательной омеге, но и к живой, настоящей женщине соблюсти умели лишь единицы – и альф среди таких знакомых у Патриции не было. Не то, чтобы одобрение и признание ее очевидных достоинств конкретно этого альфы было плохо или неприятно, по крайней мере, оно для нее наименее опасно — все же и восхищение и откровенное желание тут же присвоить или заполучить ее в свою коллекцию утомляли гораздо больше. Она научилась справляться с излишним или ненужным вниманием еще в годы замужества, теперь же, когда ей пришлось выступать, это умение лишь оттачивалось. Соглашаться или отказывать, уклоняться или отвечать – вести себя так, как в данный момент для нее желательно или выгодно. Но здесь и сейчас, вот с этим конктретным альфой все было настолько перемешано, что слегка выбивало из колеи и заставляло Патрицию на ходу искать хитроумное решение к сложной задаче. Разумеется, знакомство такого уровня совсем неплохо было перевести в понятие «мои связи», но здесь этот мужчина явно не по профессиональным делам. И они не на светском приеме. К тому же, он чуть не покалечил ее команду. И был альфой. А вот этот минус ему, определенно, было не преодолеть, если только у него не скрыты козыри в рукаве... Но когда он улыбнулся – с чуть лукавым прищуром, не дерзко или нагло, без превосходства и...  так понимающе, словно хотел сказать: «Да, обстоятельства, но давайте забудем о них», то она в первую секунду удивилась. И тут же едва смогла сдержать такую же понимающую улыбку в ответ – все же она промелькнула в глазах и легкой усмешкой скользнула по губам. Патриция на секунду прикрыла глаза и немного расслабилась. Этот зрелый (сколько ему? тридцать два? тридцать семь? едва ли старше сорока) и состоятельный мужчина,сделавший успешную карьеру и, судя по всему, тоже хорошо сознающий себе цену, предлагает ей... что? игру? Надо подумать.
- Обычно меня называют синьора Чиеза, но вы можете называть меня Патрицией, - гораздо мягче, но все еще удерживая в голосе прохладную отстраненность, отреагировала она на его «ма шери». Не более, чем привычный и трезвый расчет маленькой уступкой не настраивать против себя, чуть-чуть подачка Юлианне, чтобы у той не было повода насмехаться и совсем-совсем маленький шажок навстречу мужчине. Правила есть правила, она все еще рассержена, так что пусть не радуется раньше времени и не считает, что все просто и легко. -  Вы так сильно любите музыку? Или настолько ненавидите пьянство? Или больше всего этого любите стрелять? – Она снова приподняла бровь, а потом чуть склонила голову, сумев вернуться к нужному тону, но чуть больше облокотилась на крышку инструмента – теперь она не волновалась, что мужчина опасен. Вернее, убедилась, что стрелять он больше не намерен – ну хоть что-то. Теперь можно было решать следующую задачу: попробовать понять его и решить, что же делать с ним дальше. А для этого, судя по ее первому впечатлению, придется приложить немало усилий. А вот стоят ли ее усилия этого, и должен был прояснить разговор. – Да, Том с ребятами свою версию мне рассказали. Но я предпочитаю выслушать обе стороны, прежде чем составить свое собственное мнение. И поскольку вы все же сорвали мою репетицию, то, думаю, могу потребовать объяснений. – Вот тут она все же улыбнулась, пытаясь смягчить слова. Мужчины не любят ни требовательных, ни умных женщин, альфы тем более, но сейчас она была не готова казаться мягкой и послушной омегой. Большинство мужчин ненавидели ее самостоятельность и независимость, предпочитая либо льстить и осыпать комплиментами, пытаясь приручить и подчинить, либо подмять, показывая свое превосходство – не физически, к счастью, но от этого менее противно не становилось. Что же скрывается за вашей располагающей и добродушной с виду внешностью, господин Борджа? – И поскольку у Вас, как я поняла, версий несколько, то я готова выслушать все. – И она плавно повела кистью, предлагая ему начать, и мягко улыбнулась, продолжая внимательно наблюдать за ним. Похоже, его не смущало, что она стоит в его присутствии. Ладно, это оставим на потом. Ее все еще ждут возле гримерки, ребята изджаз-бэнда наверняка переживают и нервничают – в подтверждение этому в проеме дверей, ведущих в зал, тут же показалась светловолосая голова. Рик, их непоседливый тромбонист. Она не глядя на него, отрицательно покачала головой, сделала незаметный знак исчезнуть и в подтверждение того, что с ней все в порядке, еще раз улыбнулась альфе. Что ж, хорошо, давайте продолжим, господин Боржда Малкольм. Это может быть забавно. В конце концов, не так много есть на свете мужчин, умеющих играть по всем правилам. А вдруг вы окажетесь именно таким? Вдруг вы сможете меня заинтересовать? И игра именно с вами будет стоить свеч?