Ночной город распахнул перед ним широкие двери начинающих пустеть дорог, и Маэль был далёк от того состояния, в котором от соблазна можно было удержаться, остаться дома, в четырёх стенах. Жажда движения, жажда власти над пространством, рассекаемом уверенными поворотами и петлями вела его даже не за руку — тащила за поводок, застёгнутый под самым горлом. И тяге этой альфа, нахлобучивая на голову шлем, сдался с наслаждением наркомана, вгоняющего в вену заветную иглу. Только у его "иглы" было два колеса, яркая оранжевая рама и удобное, глубокое кожаное седло, находиться в котором уже само по себе было удовольствием.

  Мягкий рокот заведённого мотора пробрал по каждой жилке стремительно усилившимся нетерпением. Была своя особая, оттягивающая пиковое удовольствие сладость том, чтобы, будучи снедаемым и подталкиваемым в спину этой жаждой, неторопливо и плавно сняться с места в гараже, вывести байк по широкому открытому съезду на дорогу, и только тогда, взяв курс на восток, резко дать по газам. Мотоцикл взревел и рванул с места: секунда, две, три — ровно семь целых две десятых, и цифры на спидометре перескочили за двести. Безупречная отладка подвески делала своё дело: Duke летел над дорогой мягче любого магнитного ничтожества, которому и заикаться было грешно о таком стремительном и плавном входе в повороты. Летел, унося Маэля прочь от проблем и тревог, поглощая их все единым моментом бытия сейчас и здесь, напряжением кажого чувства, взведенного до предела ситуацей дороги.

  Но этого было мало. Скорость по прямой на почти пустой трассе быстро съедает ощущение езды, превращая борьбу обратно в спокойное существование, ровно расположившееся на ультра-современной системе контроля колёс и руля, не оставляющей шанса ошибкам и риску. Становится мало, и Маэль сбавляет скорость, чтобы на ближайшем съезде свернуть с КАДа и спастись от простоты и удобства в диких улочках городской окраины. Шансы нарваться на "съемку" здесь минимальны, да и навигатор с улучшенной клубной прошивкой предупредит его заранее, дав время сбросить скорость. Оттого Ланкастер, не сдерживаясь, подбавляет ход везде, где видит для этого возможность, словно пришпоривает своего скакуна — послушный и мощный спортивный мотоцикл.

  Рывок, торможение, снова рывок, разгон и резкий поворот на пустом отрезке дороги. Противодействие десятка физических сил, навалившееся разом, даёт возможность чувствовать себя как никогда живым. С натугой, с натяжением, напряжением сил проходить через этот подрагивающий на краю момент и снова выравнивать байк, делая глубокий вдох и ощущая прохладу отливающей от лица крови. Duke согласно взрыкивает двигателем на каждый перебор пальцев по ручке газа. Они могут так носиться вдвоём несколько часов кряду: кажется, от этой езды — не от управления даже, а от совместного движения вместе с байком, — невозможно устать.

  Нет усталости — не проходит и голод. Ища ему утоления, Маэль сворачивает глубже, на извилистые дорожки спального района. Здесь почти нет места полётам, но это и хорошо. Он держит какие-то 80-100 километров в час, шныряя по поворотам, обдавая стены домов волнами звука ворчащего и лютующего мотора, и сердце заводится всё сильнее, стуча в висках, и нервы начинает приятно жечь от этой щекотки риска под рёбрами, которую приходится с силой, на полную выкладку сжимать в кулаке. Двуступенчатая система балансирования смело отключена наполовину, и заднее колесо байка прокручивается свободно, разрешая Duke входить на поворотах в небольшой занос, оставляющий на дорожном покрытии чёрные следы визжащих шин. В этот секундный момент, когда управление начинает выходить из-под рук, мотоцикл ведёт и на долю секунды перестаёт слушать руль, напряжение пробирает насквозь и схватывает каждый нерв так томительно и замирающе-сладко, что кажется — нет ощущения прекрасней этого момента замирания над бездной.

  Судорожным ударом сердца прервав это томление, страх овладевает им всего на секунду, и попытка выжать газ до предела, чтобы вырваться из заноса, на оказавщейся под колёсами грязи не приносит пользы. Вышвырнутый из седла этой так и не поддавшейся контролю силой, Маэль покатился кубарем, зажмуриваясь от скрежета шлема и рамы байка по найденному где-то под грязью покрытию и резкой вспышки боли, ударившей куда-то под левую сторону шеи. Эта сила крутит его, как хочет, обрывая попытки сгруппироваться — и только глухой и шумный шлепок спиной во что-то шелестящее и рыхлое выдирает гонщика из этих когтей, на секундочку выбивая дыхание . Ещё не очень понимая, где находится и в каком состоянии, Маэль очень осторожно тряхнул пошедшей кругом и еще звенящей головой, и сделал усилие, пытаясь приподняться. Правой рукой в перчатке, продавив "что-то мягкое" насквозь, найти опору удалось не сразу, проскальзывала. Под шлем на судорожном вдохе просачивается запах чего-то кислого.

  Попытка пошевелиться и подняться отозвалась в ноющем болью левом плече такой острой вспышкой, что Ланкастер, не удержав сдавленного "агх!", снова упал на правый бок в то, среди чего лежал, с шипением стискивая зубы и прикрывая пострадавшее плечо ладонью. Duke, отлетевший по грязи на другую сторону дороги, безмолвно там и заглох. Из прорванной трубы канализации на пустую дорогу, намывая новые слои растекшейся веером жидкой земли, продолжали подтекать с едва различимым журчанием весенние ручейки воды...

Отредактировано Maël Lancaster (4 мая, 2017г. 19:58:55)

  Глаза из-под забрала смотрели с удивлением и были широко раскрыты под торчащими прядями белой челки. Но зрачки в них, кажется, были одного размера, а взгляд не туманился от боли или уплывающего сознания. Нормальные глаза нормального человека, как будто это не он сейчас катился перекати-полем, собрав на свою куртку всю попутную грязь.

  — Ого, как быстро, — раздалось приглушенное мягкой подкладкой шлема в ответ на "я врач". Маэль, как было приказано ему, не шевелился, у него и желания на это не было: боль в плече заставляла опасаться, что где-то он что-то себе всё-таки сломал. Последний раз он ломал руку в четырнадцать, упав с лошади: долго не катался и поддался просьбе составить компанию. С тех пор обходилось без серьёзных травм при падениях.

  С открытым забралом вонь из порванных его "human canonball"-атакой мусорных пакетов стала сильнее и противнее, Маэль поморщился. Ффу... Захотелось убраться от этой дряни прямо сейчас же, немедленно, но как? Альфа посмотрел на склонившегося над ним человека. Чем он пахнет, из-за мусора было не разобрать, но характерного оттенка чужих феромонов парень не ощутил. Перед гоном его обоняние всегда обострялось, и сейчас это в большой мере играло против него. Боги пресветлые, почему людские отходы так воняют?..

  — Нет, — в подтверждение своих слов Маэль повёл шлемом из стороны в сторону. То, что ему почудилось болью в шее, оказалось болью в плече, и сейчас оно так же откликнулось на движение усилением ноющих ощущений. Ланкастер сдавленно цыкнул, морщась от этой боли. — Плечо...

  Он указал виском на проблемное место. Неужели этот... мужчина и правда врач? Как лихо-то судьба подбросила. Возраст не оставшегося безразличным к чужой проблеме человека на глаз угадывался с некоторым затруднением. Однако он определенно ближе к тридцати, чем сам Маэль. В глазах последнего все ещё читалось неверие, но не в слова беты, а в то, что ему смогут помочь прямо здесь и сейчас.

  — Эй, у вас там всё в порядке? — кто-то ещё из видевших падение Маэля окликнул издалека, из ночной темноты.

  Ответить на вопрос человека сам Маэль не мог: динамики на его шлеме не были включены, услышать его издалека не представлялось возможным. Но главная причина молчать была не эта, и даже не то, что в голове гонщика после пролета с прицельным попаданием всё ещё гудел беспорядок, смешанный с болью в покалеченном плече не дающий ему внятно схватиться за происходящее. Это было волшебное "я врач", определившее иерархию на данный момент. Альфа притих и слушался, позволяя решать за себя и стараясь отвязаться мыслью от плеча, ощущения в котором были пугающе странными и неприятными, в довесок к ноющей, вытягивающей мышцы боли.

  — Чего ж хорошего то-о-о... — проныл он ворчливо на замечание доктора. Мучительно хотелось всё-таки подняться и посмотреть, где же там его байк, в каком состоянии. Дуговая защита и амортизация берегли дорогую машину от повреждений при падении, на тренировках случавшихся нередко. Но там была другая скорость и другие условия. И больше, чем лечить себя, Маэлю хотелось прямо сейчас сорваться в техничку и убедиться, что с Duke волноваться не о чем.

  — Могу, — в подтверждение этого Ланкастер подвигал ступнями и коленями. Какие-то ушибы ныли на поверхности бедра, но в остальном ему повезло. Сапоги зафиксировали связки голеностопа, а штаны и куртка из спецткани защитили от сотрясения мышц. Ну, в общем-то, ради того они и носились, и стоили своих денег. Даже очень дорогая защита не была незаметна и мешала гибкости, как раз для таких случаев. Ох-х... если мать узнает про плечо, будет грусть-печаль. — Ффу... ну и вонища...

  Как бы ещё не вывернуло в довесок ко всему. Запах был такой, что желудок поневоле подкатывал вверх, поджимая пищевод. Серьёзной опасности в этом Маэль не чувствовал, но напрягался. Хотелось перестать дышать вообще, чтобы не ощущать это богомерзкое амбре. А ведь всё это наверняка на его куртке осталось... уу-у, гадость!..

  — Куда я денусь, — с усмешкой, оставшейся невидимой под челюстной частью шлема, отозвался альфа доктору. Речь сомнений не оставляла окончательно: это была чисто медицинская манера "любезничать" с пациентами, пересыпая фразы уменьшительно-ласкательными, в очередной раз намекающими на подчиненное положение тех, к кому эти слова обращены. Даже если ты сорокалетний мужчина с опытом жизни, для врача ты всё равно будешь "парнишкой" или "солнышком". Обижаться тут не на что, только отчего-то смешно.

  — Акх... — Маэль привстал, опираясь на целую руку, и сел, отрицательно замотав головой, если ему попытались помочь. Сейчас, он разберётся... со всем разберётся и сам. Глубокий вдох, выдох — и Маэль, все же не без помощи и поддержки справа, поднимается на ноги. Гравитация, бессердечная дрянь, навалилась на плечо с новой силой, но Ланкастер только зажмурился с глухим "нгхх-х", пробуя придержать больную руку под локоть. Создавалось впечатление, что кость под рукавом у плеча разошлась надвое. От этого в животе всё холодно слипалось. Маэль малодушно стремался перед ранами и повреждениями, особенно на себе. Царапины, ссадины, синяки и ушибы — одно дело, привычно. Увидеть же какой-нибудь открытый перелом... о-ой.

  — Мой байк... — оглянулся Маэль на Duke, мирно лежащий на боку у тротуара с другой стороны дороги и поблескивающей оранжевой "броней" в свете фонаря. — Нужно его забрать. Погодите, я вызову эвакуатор...

  Ланкастер, максимально стараясь не шевелить плечом, полез во внутренний нагрудный карман куртки за смартфоном. Движения второго плеча отдавались в поврежденном режущими колкими вспышками боли и пугающей рассинхронностью. Маэль морщился на один глаз: себя было очень жалко, но байк — ещё жальче. И дороже.

  Ответом решительному вмешательству беты был взгляд, полный возмущения, недоумения и беспокойства. Но... как же так? Как — оставить свой мотоцикл под присмотром совершенно не вызывающего доверия чужого человека? Тем более здесь, в лондонских низах, где, говорят, даже грабежи на улицах случаются, а уж воровство и кражи так в порядке вещей! Конечно, велосипед украсть легче, чем весящий почти двести кило мотоцикл без ключей, но, но... его надо увести с трассы, а значит, заблокировать ему колёса Маэль не сможет. На душе стало тревожно и противно, даже боль на минуточку отступила, став неважной. Ланкастер взглянул на этого Вана. Оставить ему байк? Немыслимо, невозможно! Даже дать притронуться к рулю и седлу — ни в коем разе, непозволительно. Но выбора у него и правда не было, так что альфа, давя возмущения в себе и утаптывая сверху сапогами, после этого долгого взгляда и со сдержанным вздохом последовал за доктором. Разумом он всё прекрасно понимал, но инстинкты отказывались принимать эти доводы, беснуясь и заходясь от негодования под кожей. Раздражение выросло как на дрожжах, начало жечь и припекать под рёбрами медленно копящейся злостью. А ведь именно от неё он ринулся избавляться на улицы...

  — Маэль, — представился он. — Маэль Ланкастер. — Пока они шли, парень ещё не раз оглянулся на оставшегося "за главного" Вана. Это было совершенно неприемлемо, но "помощнику" этому хотелось дать в лицо с кулака, а не благодарить. Прикасаться к собственности, которая альфе дороже сердца — тяжёлый грех. По мышцам прошлась нервная дрожь, и Ланкастер зажал губами стон, пытаясь поудобнее придержать болтающуюся руку.

  Место, в которое его затащил назвавшийся Итаном, было тесным и потрясающе низкопробным. Несколько столиков, дешевая плитка и пластик, грязноватый пол в разводах, не факт, что просто узор, и аляпистые фотографии еды на стенках. Какой-то этнический фастфуд, судя по всему, надписи на унилингве дублировались закорючками. Вдаваться в подробности Маэль не стал, только с печалью и неприязнью констатировал, что после торможения в мешки с мусором как раз-таки этому месту и подходит. Кислой тухлятиной всё ещё попахивало, запах остался на нём самом, и это тоже бесило до тихой дрожи. Близость гона сказывалась на самоконтроле резко отрицательно, хотя внешне альфа казался спокоен и вполне "в своем уме". Только бычился, как обнаружилось под снятым с него шлемом, характерно и мрачно. Волосы из-под шлема упали на спину, и Ланкастер скривился. Верхнюю одежду можно хотя бы снять...

  Но с хотя бы он погорячился. Пока Итан помогал стянуть куртку, Маэль напрягся от кончиков ушей до пальцев на ногах, чтобы не застонать. Левое плечо в суставе как будто прокручивали в мясорубке заживо. Автоматически взглянув на "горб", Ланкастер вздрогнул и поспешил отвернуться. Нет, нет, это не с ним такая гадость приключилась. Терпеть этот кошмар легче, когда его не видишь. Но морщиться и страдать парень не стал, только посерьёзнел и уставился на стол и аптечку. По столу ползла, потирая лапки, какая-то муха, что симпатии к забегаловке не добавило ни на грамм. Господи, и какие-то люди здесь даже что-то едят по доброй воле. Хотя типчик в углу, у Маэля не вызывавший опять же ничего кроме подозрений, был хорошим примером тех самых "людей".

  — Вы правда на разорванном кишечнике оперировали? — поинтересовался он вместо того, чтобы как-то заострить внимание на "придётся резать" и иных манипуляциях со своим плечом. Ну, резать так резать: водолазку-то не жалко. Пусть особая дышащая и отводящая влагу от тела ткань, из которой она сделана, сравнительно недёшева, но это всего лишь вещь. Таких у него ещё много, было и будет. — Трудно это было?..

Отредактировано Maël Lancaster (9 мая, 2017г. 23:00:04)

  — Везунчик я, что меня вынесло прямо к вам под ноги, — улыбнулся Маэль. Даже представлять не хотелось, как бы пришлось выбираться из этой дряни самостоятельно... Ну, конечно, как-то бы всё равно выбрался. Не без рук и не без ног, смартфон на месте, вызвать эвакуатор и карету платной скорой проблем нет. Но своевременная врачебная помощь и подставленное плечо всё-таки приятный бонус от судьбы.

  Маэль в глубоко недостаточной степени представлял себе веер проблем, которые можно поиметь — которые могут поиметь его после такого вывиха, и потому был спокоен и даже беспечен, воспринимая ситуацию скорее с легким любопытством, чем действительным облегчением и благодарностью. Для него пока не существовало ничего такого, что нельзя было бы вылечить за определённую сумму денег. Как и шею на дороге свернуть он не боялся: он знал себя, он знал свой байк, и знал статистику, по которой от несчастий на дороге не застрахован даже самый осторожный тихоход. К тем гонщикам-идиотам, что без конца бьются из уверенности, что они короли дороги, и "жестянщики" на авто им не чета, Ланкастер себя не относил.

  Он с интересом и оживлением на лице наблюдал, как доктор Мэйвис жёстко и холодно выдаёт китайцам взбучку за дерьмовое обеспечение, всерьёз проникаясь к этому человеку уважением — люди решительные и деловые, умеющие твёрдо себя поставить, всегда вызывали у Маэля симпатию. Таким он стремился быть сам и у таких — учиться. Иногда парня разбирало самокритичное беспокойство: будучи человеком воспитанным и этичным, не любящим открытые конфликты и недоброжелательность, пути дипломатии он выбирал чаще, чем пути силы. Достойно ли это настоящего альфы? Под давлением стереотипов общества Ланкастера порой одолевали сомнения. И сейчас "несчастный случай"  в его лице с удовольствием созерцал новый образец для подражания, из-за плеча того посматривая на рабочих забегаловки с веселым любопытством, вытеснившим на время гнев и боль. Её, правда, пришлось ещё потерпеть, когда Итан принялся резать рукав. Но Маэль справился — если напрячь пресс и задержать дыхание, получалось на крепкую четверочку.

  Обещание "обколоть" звучало так грозно, что альфа сглотнул, спадая в лице и снова отворачиваясь. И отсутствие нормального лидокаина  в аптечке не огорчило его, а даже откликнулось ноткой облегчения. "Медицинская жилка", способность относиться к человеческому телу как к субстрату, материи из составных частей, а не загадочному единообразию непостижимого, которое можно разрушить одним неосторожным прикосновением, у него отсутствовала начисто. Поэтому даже простейшие медицинские манипуляции вызывали священный трепет, а уколам Ланкастер честно предпочитал современные методики введения анестезии через ток.

  Но ионофрезу неоткуда взяться в аптечке забегаловки, где даже ледокаин — и тот ещё дедушка владельца покупал. Покорно кивнув — терпеть так уж терпеть, доктор лучше знает, — Маэль занял место на стуле, осторожно опуская руку вдоль. Оголенное плечо прохладный воздух в помещении совсем не баловал, а ежиться от этого было больно. А где-то там неизвестно что с его байком делает этот Ван. Это печалило и напрягало, но зато отвлекало от переживаний о плече.

  По прикосновению рук, нарушившему счёт, Ланкастер стремительно догадался, что сейчас будет, но не успел даже по-настоящему удивиться, только обернуться да рот раскрыть. Хрустнув, плечо перестало двоиться и болеть, и в первый момент этот уход постоянной неприятной боли показался ему настоящим облегчением. Маэль, заморгав, попробовал подвигать починенным суставом — тот слушался! На лице молодого человека отразилось удивление и радость.

  — Ух ты, — только и выдохнул он. — Быстро как!.. — альфа посмотрел на доктора с уважением и признательностью.

  Только напряженное онемение мышц и рассеянные остатки боли от полученного повреждения всё ещё напоминали о себе. Но долго радоваться ему не дали: плечо обмотали и зафиксировали, прижав бинтом. Так было немножечко легче, и Маэль снова с беспокойством оглянулся на дверь.

  — Конечно, — на вопрос об оплате Ланкастер мягко улыбнулся. Это осведомление вызвало у него минутное удивление: возможность оплатить себе всё необходимое для Маэля была такой же естественной, как и дыхание. Быть стесненным в деньгах он не привык. — Только... теперь я могу вызвать эвакуатор? — уголки губ его обезоруживающе приподнялись, и альфа с выжиданием и молчаливой просьбой, отказа в которой он явно не подразумевал, посмотрел на Мэйвиса. Опережать и действовать по своей воле он не стремился, терпеливо дожидаясь разрешения того, кого признал над собой "старшим".

  И спросить, где здесь уборная. Натягивать обратно грязную куртку, до сих пор тихо воняющую мусором с соседнего стула, Ланкастер желанием не горел — да и штанам его немного чистки не помешало бы.

  Намёка Мэйвиса, если в этом долгом взгляде был намёк, Маэль не понял — лишь улыбнулся и потянулся за телефоном. И пока говорил, выглядывал из дверей забегаловки: как там его байк? Сердце от увиденного ёкнуло в желудок: его Duke так и валялся боком на той стороне дороги, хорошо хоть, что пустой в этот ночной час. Но навстречу взметнувшемуся возмущению — а что, поднять и перевести мотоцикл поближе ума не хватило?! — скатилась волна облегчения: Ван ничего не трогал, просто топтался рядом и присматривал. Встряхнув головой, Маэль переключил внимание на диспетчера службы, называя ей номер страховки и свои данные. Где он находится, Ланкастер понятия не имел, но это и не было нужно: байк, зарегистрированный в системе, отследят по gps и пришлют перевозку прямо к месту нахождения.

  Впрочем, спросить у китайцев улицу и дом всё равно пришлось — когда настало время вызова такси. Но сначала Маэль занялся своей курткой и штанами, заодно "простирнув" с кошмарно вонючим лимонным гелем для мытья рук и нижние пряди волос. Эвакуатор пришлось ждать около десяти минут, и только тогда Ланкастер вызвал такси. Пока байк под наблюдением Маэля бережно грузили на крепления, чтобы отвезти на охраняемую стоянку, тёмно-серый мерседес с шашечками на крыше как раз вывернул из ближайших улиц и завис в ожидании перед забегаловкой. Держа куртку перекинутой через локоть, Маэль, всё ещё пахнущий лимоном, следом за окутанным запахом сигарет доктором сел в чистый, светлый и просторный салон авто. Такси определенно принадлежало службе не из этого района, а было из числа транспорта для тех, кто готов не экономить на комфорте.

  И казалось бы, поездка к названному врачом адресу началась совсем нормально. Но как раз поэтому сказать, что Маэль не ожидал того, что случится дальше, было всё равно что не сказать ничего.

  От слов Итана про пенисы и феромоны в салоне повисла тишина, которую можно бы смело назвать гробовой — если бы на фоне не играла негромко музыка, развлекавшая работающего в ночную смену водителя. Маэль, чьё лицо оторопело вытянулось, смотрел на выглядящего раздражённо-усталым доктора и испытывал явные трудности в сопоставлении услышанного с реальностью. Медицинский вариант мата от взрослого человека, которого Ланкастер уже успел слегка идеализировать за его лаконичность, хваткость и профессионализм, был только одним из кремней, высекающих из разума альфы искорку откровенного "шта?!". Второй кремень побольше причинил ему, кажется, целый фейерверк. Итан различал его феромоны и на них реагировал, то есть он... омега?! Отсутствие в запахе чего-либо, кроме горчинки чужих сигарет и какого-то свежего влажного растительного компонента, вводило в ступор. С омегами, маскирующими свой запах, Ланкастера жизнь пока ещё близко не сталкивала.

  Кое-как совладав со своей оторопью, Маэль медленно протянул руку и ткнул кнопку на двери, держа на ней палец, пока стекло не опустилось до конца. Свежий ночной ветер и обрывки звуков большого города врывались в салон летящего над дорогой магнитокара.

  — Я... не намеревался общаться с людьми, — проговорил наконец альфа, бросая на собеседника долгий, внимательный взгляд исподлобья. Омега? Это было необычно. Омега взрослый, к тому же, омега-хирург — необычно вдвойне. От воспоминаний, как чётко и решительно Итан построил работников забегаловки, Маэлю тем более в сказанное не верилось. Омеги разве бывают такими... собранными и уверенными в себе? Те омеги-парни, которых Ланкастер знал, были другими — мягче, приятней, что-то всегда отличало их поведение от бет, даже без учёта запаха. Омега же, подобный Итану...

  Альфья суть неумолимо подняла голову, сдвигая в сторону образ авторитетного врача. Омега не мог иметь над альфой такой же власти, как старший по возрасту бета. Маэль не понимал этого умом, но чувствовал своей натурой. Уважение к умениям, конечно, никуда не делось. Но омега — есть омега, и негласное право сильного и опекающего снова переходит в руки Ланкастера. На бету он не стал бы смотреть так... изучающе. Отыскивая в облике врача те нотки омежности, которые не распознал сначала. Рост, комплекция... лицо и причёска. Омега не пах, но для альфы в состоянии подступающего гона было достаточно знания о том, что он омега. Это отчасти сбивало с толку, в воздухе собралось напряжение. Моргнув, Маэль предпочёл перевести взгляд на водителя и за лобовое стекло.

  — Прошу извинить, — сказал он в пространство, хоть и обращаясь к Итану. Тон слов альфы изменился: из расслабленно-мальчишечьего тона подростка-щенка подтянулся и пропитался нотками уверенности, твёрдости, напоминающей, что двадцать лет — возраст не такой уж и юный. — Не думал этим причинять неудобств. И спасибо... за всё, что вы для меня делаете. За неравнодушие, — он всё-таки повернул голову к собеседнику и улыбнулся ему.

  — После того, как закончим с рентгеном — чем мне вас отблагодарить за потраченное время?

  Вряд ли врач шёл сейчас на работу, скорее домой, или вообще был на выходном. А тут Маэль, красавчик эдакий — в переносном смысле, конечно, — прямо под ноги да поперек планов. Конечно, с врачом-бетой он бы тоже как-то рассчитался за внимание и труды. Но нельзя было отрицать, что сейчас к этому ответному жесту добавлялась и нотка личного. Врач-омега заинтересовал собой Ланкастера. И хотя продолжать знакомство перед самым началом гона, когда омеге непросто находиться с альфой в закрытом пространстве, может быть несколько неразумно, но... может, как раз в том и дело — что подсознательно, на уровне инстинктов, Маэлю как альфе хотелось узнать больше об омеге настолько для него непривычном?..

  Своему поведению альфы Ланкастер в силу невеликого пока жизненного опыта пока ещё был не хозяин. Вернее сказать, не встречалось ему ещё на пути омег, способных его в таковом поведении упрекнуть. Ровесники покровительственное поведение альфы рядом с собой принимали если не охотно, то без видимых возражений. Итан, впрочем, тоже что-либо менять в этом привычном Ланкастеру положении вещей не спешил — и приободрившийся, вышедший из тени "наставника" парень никакого подвоха в его прохладно поднятой брови не углядел.

  — Клятву Гиппократа? — удивился, но не сдался и даже не пошатнулся ни на йоту в намерениях Маэль, вполне допускавший вариант, что честный добрый доктор Айболит будет отпираться от "взятки". — А как она звучала? Там было что-то про "и да не восприми же ты благодарения от лиц тебе здоровьем обязанных"?.. — поинтересовался парень тоном настолько же сдержанным, насколько и полным сквозящего в нём лёгкого веселья. И, приподняв сероватые брови, смотрел на Итана с мягко укоряющим намёком, пряча невесомую улыбку эту за наклоном головы.

  Усталость, навалившаяся на сидящего рядом с ним человека, была видна невооруженным глазом по тому, как поникли его плечи. Может, и в самом деле лучшей благодарностью будет поскорее вернуть его домой? Хотя бы это Маэль может сделать, оплатив такси до подъезда. Только в забегаловке остался "в заложниках" пристёгнутый замком велосипед. Значит, придётся как-то по-другому...

  Пока Итан представлял себе хвосты и перья, в воображении Ланкастера уже оживлённо бурлили идеи, как эту человеческую обязанность быть благодарным он может использовать в своих целях. С букетом и конфетами на порог заявиться, конечно, будет уже слишком... да и выглядел серьёзный и пессимистичный доктор Мэйвис так, что чётко рисовалось: в лучшем случае Ланкастера бы тем же букетом, не меняясь в выражении, по лицу бы и отметелили... но есть ведь и более оригинальные варианты!..

Отредактировано Maël Lancaster (14 мая, 2017г. 00:17:51)

  Доктор Мэйвис оказался достойным противником бессознательному напору молодого альфы. Слова про благодарное молчание так поразили Маэля, что тот округлил сначала глаза, а затем и рот приоткрыл буквой "О", вдыхая, словно хотел что-то сказать — но вместо этого благоразумно закрыл его обратно, "понимающе" закивав и изогнув губы в плохо сдерживаемой улыбке. Но ни в глазах, ни вообще в выражении лица отвернувшего голову к окну альфы не было ни единого признака того, что слова Итана его как-то задели или обломали — наоборот. Пока мужчина пояснял свою позицию насчёт благодарности, огонёк в глазах Ланкастера из лукавого переродился в оживлённый и удивлённый до приятной радости. Парень и сам не мог сказать, отчего ему было так легко и даже весело слышать обращённые к себе слова, сопровождённые скепсисом во взгляде и циничной прохладой в отношении.

  Глядя за окно сквозь своё отражение в приподнятом стекле, Маэль улыбался, чувствуя, как на беспокойную и ревностно-ершистую в преддверии гона душу откуда-то снизошло и объяло мягким пуховым одеялом светлое, приятное... одновременно и спокойствие, и предвосхищение чего-то нового, интересного, удивительного. Толком соотнести эти эмоции со словами Мэйвиса он пока не мог, но с кристальной ясностью понял: доктор Мэйвис, неожиданно подведенный навстречу ему причудой жизни, — человек оригинальный и совсем не такой, каких он привык и даже, не осознавая этого, устал видеть вокруг себя. Его режущая, как бумагу канцелярским ножом, манера изъяснения была не только вне привычных Маэлю рамок учтивой вежливости — она была ещё и тем, чего никак нельзя ожидать от омеги. От омег, какими их знал Маэль Ланкастер.

  В воцарившемся молчании звучало только радио да воздух шумел за приоткрытыми окнами в неоновой черноте ночного города.

  Проведя по поданному таксистом ридеру серебряной платёжной картой с изображением фамильного герба и латинской подписью Lancaster — не на унилингве, а на старом английском, — Маэль помедлил несколько секунд, размышляя, и всё-таки обратился к таксисту с просьбой подождать, чтобы избавить себя от мороки с повторным вызовом и объяснениями дороги. Следуя за доктором по пандусу и сквозь двери, альфа всё так же безукоризненно хранил молчание, только по сторонам, изучая незнакомое место, поглядывал. И на самого Итана тоже, заново изучая его фигуру.

  Быть на пол-головы, если не на голову выше других Ланкастеру было не привыкать, хоть он и не был самым высоким из альф на курсе или в своей же компании гонщиков и техников. Из-за этого он не сразу обратил внимание на то, что доктор Мэйвис в самом деле пониже большинства встреченных им бет. Может, дело было ещё и в том, как Мэйвис умудрялся поставить себя за главного и рулить ситуацией, отчего и производил впечатление более заметного и высокого, чем есть, человека. Но теперь, когда он снимал верхнюю одежду и переоблачался в докторский халат, стало видно и сравнительно узкую спину под тонкой прилегающей тканью свитера. Ланкастер в задумчивости закусил губу, тряхнул головой и, по-прежнему не говоря ни слова, последовал за показывающим дорогу доктором, поддерживая ноющую руку под локоть.

  Пришёл черёд Маэля озадаченно приподнимать бровь, когда означенная доктор Буковски появилась на пороге, обмениваясь с Итаном неформальными репликами безо всякого стеснения перед присутствующим пациентом. Обострённой восприимчивости Ланкастера хватило нескольких её движений и ощущения ауры, сопровождавшей уверенную рослую блондинку в белом халате, чтобы понять, что перед ним альфа — даже до того, как запах, преодолев недолгие метры между ними, щекотнул кончик носа. Под рёбрами и внизу живота прихватило напряжением, какое появляется, когда взыгрывает чувство настороженности и опаски, готовности к действию и защите: если понадобится, стремительно согнуться, закрывая слабые места. Нахмурив светлые брови, Маэль упрямо распрямил спину, не уступая инстинкту и просыпающемуся желанию оскалиться и показать клыки в немом предупреждении, что не лыком шит.

  "Его... пара? Или нет? Просто хороший друг?"
Но как будто бывает простая хорошая дружба между альфой и омегой, даже взрослыми.

  — Я попрошу, — с некоторым едким нажимом и недвусмысленным намёком отбрил он это "птенчик", обращая к женщине не самый свой серьёзный, но достаточно колкий и жёсткий взгляд. — Маэль Ланкастер. Моё плечо нуждается в вашем профессионализме, доктор Буковски, — сообщил он спокойнее, без вызова, качнув головой на обмотанное эластичным бинтом место.

  — Не могу, я атеист, — лучезарно улыбнулся Маэль в ответ на подколку доктора Мэйвиса, и беспрекословно понёс плечо, куда сказали.

  Насмешливая реакция врачей — ну, с Мэйвисом понятно, Маэль после слов о благодарности уже потихоньку начинал понимать, что это его привычная манера общения, но смешок альфы! — зацепила, несмотря на то, что никакой фантастики от обращения в резиденцию бюджетной медицины Ланкастер не ждал. Сначала "птенчик", теперь вот насмешка. Воспитанный под заботой личного лечащего врача, с визитами к улыбчивому и доброму детскому стоматологу, в красочные и уютные кабинеты частного медицинского центра, он не был знаком с теми ужасами, через которые приходится проходить детям, лишенным мягкой финансовой подушки под задницей, и с врачебным цинизмом, часто сплетенным с издевательскими уменьшительно-ласкательными именованиями пациентов — тоже далеко не в полной мере.

  Начало гона добавляло реакциям красок — и ощущения от врезавшейся в бровь разницы возрастов и условных социальных позиций не в свою пользу ему очень не понравились. Честное слово, если бы не желание побольше узнать об Итане Мэйвисе, заменившее — нет, дополнившее собой безусловное признание докторского авторитета и веры в необходимость действовать сейчас и немедленно, ноги бы его не было в этой больнице. На такси до клиники, а там уже будет ждать поднятый звонком личный врач, которому за вызовы во внерабочее время платят по двойной ставке. И было бы всё просто замечательно и спокойно, а не эта... альфа хихикающая...

  Покорно отстояв  процесс рентгена в той позе, в какую его поставили, минуту спустя Ланкастер уже стоял напротив данных на мониторе и внимал словам Итана, изучая характер своего повреждения по картинке с условно знакомым из учебника общей биологии видом просвеченных костей. Вид он при этом старался сделать поумнее и немного кивал, хотя на самом деле понимал во всём этом только то, что всё нормально — ну и ладно, значит. Докторам все равно виднее, а ему с этой информацией про связки и всё остальное делать нечего. Меньше ныть от этого повреждённое плечо, растревоженное манипуляциями, точно не стало. Ещё и прохладно было, в обрезанной-то на одну сторону водолазке. Но Маэлю и мысли не пришло пожаловаться. Отнюдь, он гордо держал спину, спокойно кивнув и поблагодарив доктора Мэйвиса за оказанную помощь.

  Оставаясь с альфой один на один, он спокойно присел на полагавшийся пациентам стул.

  — Я попал к профессионалу своего дела? — улыбнулся Маэль на замечание Буковски и бросил тёплый взгляд на двери, за которыми скрылся Итан. — Да, я уже заметил.

  Он вернул свой взгляд к рентгенологу, с некоторым изучающим вниманием её разглядывая. Симпатичная женщина, по-альфьи уверенная в себе, но не пренебрегающая красотой и стилем, как то можно было судить по её яркой красной помаде. В чём-то он таким особам даже симпатизировал — женственность в сочетании с сильной натурой Ланкастеру была по вкусу. Но что-то сейчас настораживало его в образе доктора Буковски. Её отношения с Мэйвисом, что ли? Вот сдались же они ему...

  — А вы правда можете меня съесть? — с юмором поинтересовался Ланкастер, не упустив из внимания слов, сказанных Мэйвисом перед уходом.

  — Ну это разные вещи, не находите? — но возражение Маэля на сопоставление поедания людей с надобностью людей в принципе повисло в воздухе: дверь кабинета открылась, возвращая на место третий угол этого случайно собравшегося произвольного треугольника.

  И все же первое впечатление, словно эта альфа против его общения и сближения с доктором Мэйвисом, короткая перепалка не подтвердила. Ощущение ситуации у Маэля осталось двойственным. Не заметить некоторых претензий Буковски, альфы, в сторону коллеги-омеги он не мог, чего стоят её слова про взаимные "укусы". Но резко осаживать конкурента альфа не стала, хотя Ланкастер сознательно прошёлся по краю. Профессиональная этика не позволяет? Довольно странно было думать о ней, получив прежде обращение далёкое от настоящей, по мнению Маэля, этичности профессионала медицины. Нет, причина была в чём-то другом. Словно альфа не реагировала на конкурента, чья позиция усиливалась повышенным феромонным компонентом, потому что и за конкурента его не считала. Была расслаблена и спокойна за свою территорию, зная, что чужаку не хватит способностей посягнуть. Оборачиваясь на пришедшего доктора Мэйвиса, Маэль взглянул на него с только ему самому понятной озадаченностью.

  А он что, собирался посягнуть? На мужчину-омегу, уже немолодого, и омегой не пахнущего? Личность Итана его заинтересовала, безусловно. Спорить с альфой же, скорее всего, толкнул гон. Собственное состояние сейчас не нравилось Маэлю. Когда природа начинает диктовать свои условия сознанию и выходить из-под контроля... Вдруг представив невообразимое, Ланкастер коротко и яростно потряс головой, моргнул, прогоняя наваждение. Что он, в самом деле... Как малолетка, готов кинуться на первое, что под руку попалось. Не хватало ещё возбудиться некстати, а то вся предрасположенность была. Хуже всего, что само это видение — себя, прижимающего Итана к стене коридора и кусающего в основание шеи, — не вызвала у него ожидаемого отторжения. Обожгло другое, остатки чувства субординации в отношении докторского профессионализма. Ланкастер поглубже втянул носом воздух, концентрируясь на запахе стоявшей поблизости альфы, чтобы раздражающее соперническое чувство остудило взбудораженные инстинкты. После чего встал, чтобы проследовать на указанное Итаном место.

  Делая эти несколько шагов, Ланкастер всё ещё держал на Мэйвисе взгляд, настороженный и задумчивый. На безразличном, утомлённом лице, с опущенными вниз уголками рта и презрительной избегающей прохладой во взгляде. Чем же он всё-таки пахнет? Влажный аромат растения, горчинкой оседающий на нёбе. Что-то знакомое, но слова Маэль никак вспомнить не мог. Так же, как не мог отделаться от зуда стойко засевшей в подреберье иглы интереса. Что Итан предпримет дальше? И поспешит ли — Ланкастер оглянулся на Буковски — коллега рассказать ему о состоявшейся беседе экспромтом, когда Маэль уйдёт.

  — Доктор, мне тут сказали, — вдохновенно поведал парень, садясь и подавая плечо в полное распоряжение Итана. Ожидание укола мерзенько щипало за нервы, хотелось отвернуться, но Ланкастер боролся с этой трусливостью. — Что вы сами безжалостно съели некую Молли. Это правда?..

Отредактировано Maël Lancaster (19 мая, 2017г. 20:15:19)

  Сладковатая нота в сгустившемся перед гоном запахе Маэля была, на самом деле, никаким не фруктом, а цветком — фиалкой, цветуще сочной под действием феромонов. Не самая частая нота в запахе альф, но Ланкастер принимал её в себе как должное, не смущаясь лишней эстетике и утонченности, которую она вносила в его образ. О запахе же доктора Буковски Ланкастер думал только то, что пахнуть собой на весь кабинет — не слишком-то вежливо. Но возникать было не его право. В бюджетной медицине, он уже заметил, и обслуживание — бюджетное. Он бы с большим удовольствием заплатил, но Итан был настроен на бескорыстие, и Маэль пока дальше обозначенного не лез.

  — Доктор Буковски сказала, что вы лидер по поеданию людей, — безмятежно и искренне признался парень. Ланкастер мог бы собой гордиться: когда игла вошла в плечо, он только напряг пресс, не издав ни одного лишнего звука. Впрочем, и издавать-то их было особо не с чего. Укол в умелых пальцах доктора Мэйвиса не был болезненным — повреждённое плечо и само по себе-то ныло ощутимее. Больше "боли" было в ожидании этого мелкого вмешательства.

  — Мне захотелось побольше узнать об этом вашем интересном качестве. Невкусно, должно быть, было её такую есть? — с красивым сочувствием поинтересовался Маэль, и во взгляде его, направленном на доктора снизу вверх, возобладало прежнее оживление, в исполнении перед омегой лишенное по большей части тех бесящих ноток настырности, что по праву пола достались доктору Буковски.

  — Джошу? — немного удивился Маэль, успевший благополучно позабыть имя администратора — или кем был тот медбрат на входе? Но заострять лишнего внимания не стал, поскольку зацепило его в словах Мэйвиса, как он сам понял через несколько секунд, вовсе не это. — А...

  То, что его запах давит на омегу, особенно в замкнутом помещении, Ланкастер поневоле упускал из внимания. Знание того, что Итан Мэйвис принадлежит к "слабому полу" гасилось его манерой держаться, вести себя и говорить. Осадить Маэля напоминанием о благодарности у него получилось с полщелчка — поскольку альфа был вовсе не против послушаться. Он осекся и улыбнулся, позволив Итану завершить необходимые манипуляции в тишине. Только посматривал на него из-под чёлки, выдавая свой интерес, не собирающийся гаснуть от таких мимолётных попыток притушить инициативность альфы. Плечо всё сильнее охватывало онемение, прикосновение к нему было словно к чужому. Ушла и ноющая боль внутри сустава. Но завтра всё же надо будет показаться личному врачу.

  На замечание о противогазе Ланкастер холодно стрельнул взглядом в Буковски. Уж кто бы говорил — но явно не докторша, от которой альфой пропах весь кабинет. Нашла где метить территорию. Для районной бесплатной больнички может и нормально, но в хорошей клинике врачи себе такого не позволяют и пользуются маскировочными средствами, чтобы не раздражать сверх меры обоняние пациентов. Вступать на чужую территорию и альфе не понравится, напряжёт. Что говорить об омеге-пациенте. Но Мэйвис, судя по всему, запахом Буковски был ничуть не обеспокоен. У нее, конечно, не состояние перед гоном, но... Маэль несколько секунд переводил взгляд с  омеги на альфу, миленько уступившую и заулыбавшуюся Мэйвису. Словно флиртовала. Кусочек она от него отгрызла, ага...

  Почему это вообще его беспокоит? Чёртов гон. Всё начинаешь видеть совсем не через ту призму. А ведь Мэйвис интересен ему в первую очередь как человек, а не как омега. Омега — это уже лишнее. И то желание прижать к стенке — это всё излишки возбуждения, сбрасывать которое он и умчался в ночь на мотоцикле. Как там его Duke сейчас-то...

  — Такси внизу... я оплатил ожидание и обратную дорогу, — заговорил Маэль, одной рукой с осторожностью накидывая куртку на плечи. — Пожалуйста, воспользуйтесь им. Не откажите мне в возможности отблагодарить вас хотя бы этим, — парень мягко улыбнулся. — Раз уж с тишиной для ваших ушей у меня не ладится. И ещё раз спасибо, — альфа склонил голову, только отблеск потолочной лампы скользнул по молочно-белой макушке.

  — До свидания, И... доктор Мэйвис. Доктор Буковски, — кивнул он и рентгенологу, после чего повернулся и направился к выходу из кабинета, уже в коридоре вытягивая из кармана смартфон, чтобы сделать звонок в службу такси.

  "Безвкусные и пресные мозги, говорите... часто, должно быть, приходится с ними сталкиваться. Я что-нибудь придумаю на этот счёт..."

  Ланкастер, улыбаясь себе под нос, вышел к местному "рецепшену" как раз вовремя, чтобы спросить для диспетчера номер и адрес больницы. А затем, убирая телефон в карман, добродушно уведомил:

  — Доктор Мэйвис сказал, что он меня отпускает. Мм-м... а вы не подскажете, когда у него следующие смены? Не хотелось бы остаться неблагодарным, а спасибо в карман не положишь, — улыбнулся парень, взглянув на санитара-бету. Тот, казалось, был побольше его в массе и в плечах, хотя бы в силу большего возраста. Но стальную жилу характера альфы, заметную в манере подавать себя, не перекрыть никакой массой или иными субъективными преимуществами. Быть хозяином обстановки, даже совершенно чужой, быть осью вращения и началом координат — нормально для альфы, даже достаточно юного. Там, где в поле зрения нет других альф, конечно же.