- Фелис, спускайся, поешь. — Кристиан заглядывает в комнату, не входя полностью, не решаясь нарушить уединение сына, без спроса вторгаться в личное пространство, всегда с уважением относясь к последнему.
- Не хочу, пап, попозже. Спасибо. — Юноша без интереса перелистывал новости на планшете, взгляд не за что не цеплялся, в голове ничего не оставалось, а это действие было призвано хоть чем-то занять его, создать иллюзию действия.
   Папа-омега вздыхает, качает коротко головой, прикрывая за собой дверь. Фелис никогда не был любителем пооткровенничать на темы, касающиеся его личной жизни, но скрыть долгие и такие тесные отношения был не в силах, он был слишком счастлив и парил, кажется, в метре от земли, не меньше. Кристиан был за него счастлив, отец-альфа переживал больше, ревностно относясь к этим отношениям с подозрением. Утаить разрыв было бы еще сложнее, юный омега был слишком потрясен, потерян, выбил из колеи. Он сильно похудел, потому что почти ничего не ел, под глазами залегли синяки от бессонницы и слез, взгляд был потерян, а отвечал либо рассеянно и не впопад, либо огрызаясь, уходя от разговора вовсе. Прошло время, и на смену жгучим горьким и ярким эмоциям пришла апатия. Боль глухо била изнутри, грызла обидой, но появилось осознание произошедшего, мозг стал работать лучше, и Фелис понимал, что жизнь не закончена, надо идти дальше, что этих двух с половиной месяцев достаточно для страданий, хватит. Но делать ничего не хотелось. Было так скучно, что хотелось завыть. Фел маялся в комнате, меряя ее шагами, выглядывая в окно, оценивая погоду, ложился на кровать, крутился с боку на бок, вставал, садился за компьютер, пытался учиться, играть, смотреть фильмы, включать любимую музыку — все это через пять минут вызывало отвращение и прерывалось. Дел и занятий вокруг него за это время скопилось действительно много и было бы неплохо уйти в них с головой, но было так скучно и лениво, а самое главное — ни малейшего желания сделать хоть малейшее усилие, чтобы это исправить.[AVA]http://s5.uploads.ru/t/kNb6X.png[/AVA]

Отредактировано Felis Michi (27 августа, 2017г. 16:33:01)

- И превратишь меня в тыкву?
   Кто еще так бесцеремонно может врываться в его комнату, если не Нери? Даже не притормозив на пороге, распахивая дверь настежь. А если бы он тут занимался, простите, всякими непотребствами? Не занимался бы, но все же! А вдруг. Красней потом. И нет, на нем нет мха, он проверил, застигнутый врасплох, украдкой (как он надеется) себя оглядев, поняв запоздало глупость поступка. Но Фелис искренне раз появлению брата, улыбается приветливо, глаза прищуриваются радостно, а планшет легко откидывается в сторону.
- Я не знал, что у нас сегодня семейный ужин. Папа ничего не сказал по этому поводу. — Забыл, наверное. И общая растерянность и потерянность не дают заметить, что это маловероятно, потому что Кристиан заглядывал в комнату буквально минут за пять до появления в ней брата. Потягивается вверх, вниз, в стороны всем собой, разгоняя кровь в заскучавшем, погрязшем в тоске теле, прежде чем сесть. Альтернатива провести вечер в компании семьи в целом ему нравится, дело находится само собой и ему не придется самому принимать решение, что-то придумывать и заставлять себя — у него нет выбора да и причин отказываться. За столом с появлением старшего сына будет много тем для разговора, помимо его самого и ситуации вокруг него, в крайнем случае у него заготовлены дежурные ответы на стандартные вопросы. Самое главное, чтобы никто не стал ковырять глубже, докапываться до истины, обсуждать слишком рьяно — он не уверен, что справится, а истерика не накроет его на глазах у всех. Не смотря на то, что это его родные и самые близкие для него люди, все же эти эмоции и слабости он предпочел бы оставить при себе. Честно говоря, Фелис искренне верит, что все происходящее с ним в последнее время, остается незаметным, ведь он почти не выходит из комнаты, или по крайней мере никто не переживает по этому поводу серьезно — любовные дела всегда идут рука об руку со страданиями, уж отцы-то опытные в этих вопросах люди, должны понимать и относиться просто — со временем пройдет, перебесится. Так считал Фел и никак не мог подумать, что папа-омега так близко к сердцу принимает страдания младшего сына, наблюдая за ним и видя все многим четче остальных. А уж то, что Райнери приехал вовсе не на ужин, о котором он напрочь забыл, не могло прийти в голову вовсе.[AVA]http://s5.uploads.ru/t/kNb6X.png[/AVA]

Отредактировано Felis Michi (27 августа, 2017г. 16:32:48)

- О нет... — Фелис с безнадежным стоном падает на кровать, закрывая лицо руками. - Нери-и-и-и! А моя само провозглашенная фея может исполнить единственное желание своей крестницы и убраться к черту? — Омега перекатывается на бок, подпирает рукой голову и с ужасом наблюдает, как на его кровати растет гора вещей. И серьезно? Желтая рубашка? Откуда она могла у него взяться? Ах да. Это же он в прошлом году купил ее для своего омеги, смеясь, что желтый цвет очень идет лисам. Фелис ни разу ее не одел. Может желтый и хороший цвет, но ему он не идет уж точно! Никто и ничто не переубедит его в этом. Хотя... Взгляд скользит по вещам и еще одной рубашке, еще одной вещи, еще и еще, и еще, что некогда он покупал ему. Не то чтобы Мичи-младший собирался выкидывать все подарки, все, что напоминает о его прошлой любви, законченных отношениях — это было бы очень непрактично, глупо и расточительно в конце концов — но оказывается один взгляд на них был способен вызвать в его груди новую волну тоскливых эмоций, от которых хотелось вновь зарыться лицом в подушки и дать им вылезти из себя придушенным воем и слезами, чтобы, чуть успокоившись, опять перебирать в голове образы, цепляться за вещи и вариться в этом безысходной боли до утра, пока сон не свалит с ног, утаскивая в спасительную дрему. Это кажется неким видом мазохизма, когда из своей боли не можешь выбраться, напротив, ковыряешь рану все глубже и глубже, будто ища границы.
- Серьезно, Нери. И перед этим убрать вот это все. — Даже слов подобрать не получается. Всю эту гору барахла? Стопку, кхм, вещей? Бардак? Ну бардак, скажем прямо, и без Райнери имел место быть в его комнате, но от одной мысли о том, что ему придется вставать и разбирать все это, ему становилось не плохо, но еще более лениво. Скорее всего он просто скинет эти вещи на пол с намерением разобрать завтра или потом. Даже робкой надежды на то, что брат уберет за собой, не было. Впрочем, если вдруг он начнет еще и убираться тут... Желание порядка в комнате боролись с ленью и нежеланием того, чтобы в его комнате хоть кто-то что-то делал (потому как чувствовать себя обязанным еще и за это ой как не хотелось). И все это выливалось в ворчание, раздражительность и еще большее желание побыть одному. Еще неделю или две.
- До начала учебного года я точно не нужен никому в виде человека и могу еще попридаваться хандре и тоске. Отстань.

Отредактировано Felis Michi (9 сентября, 2017г. 11:16:02)

   Его кровать проминается под тяжестью второго тела и Фелис прикрывает глаза. Прошло так много времени, когда они с братом могли так просто валяться рядом. С тех пор Фел замкнулся сильнее, чем думал, и это простое действие вызывает чувство неловкости. Хочется вернуть те времена, когда ее не было, хочется если не возвратить прошлое, то хотя бы их двоих оттуда, их близость, их честность. Фелис лежит рядом с ним, прикрыв глаза. Выдыхает, подтягивает одну ногу к животу, сгибается и почти упирается лбом в его плечо. По комнате разливается странное спокойствие, будто брат забрал переживания, точнее заслонил чем-то - будто толстым непроницаемым стеклом: вон они, беспокойства, их видно, они никуда не ушли, надолго с ним, но их совершенно не слышно - удивительно. Соблазн, уснуть так, очень велик и может быть Райнери поддастся ему и они проваляются так до утра? Наверняка, он со своей учебой и самостоятельной жизнью не высыпается, как следует.
   В словах близнеца-омеги был здравий смысл. Конечно же, Фел никогда и не думал, что на этом свете никому-никому не нужен. Ему очень повезло с семьей, и пусть они были не так дружны и откровенны друг с другом, как могли бы, они любили друг друга искренне и сильно, и всегда готовы были быть рядом в любой трудный жизненный момент. Да и не трудный тоже. Они были семьей в самом лучшем смысле этого слова. Случались споры, ссоры, на многое их взгляды могли не совпадать так сильно, что диву даёшься, родные ли они. Но против всего прочего мира, других людей, обстоятельств они однозначно были сплоченной командой, способной свернуть горы ради друг друга. Кстати именно поэтому попасть в их эту команду было неимоверно сложно, практически невозможно, и ох как трудно будет пробиться к ним будущим парам близнецов, если когда-то до этого дойдёт.
   Так что желание Нери не принимается в штыки, не вызывает агрессию, как если бы это был кто-то иной, лишь капризы и нежелание вылезать из своего панциря. Да и сама идея выбраться из дома, развеяться, начать выкарабкиваться из этого состояния, кажется очень разумной, когда-нибудь это все равно пришлось бы делать, вот только начать неимоверно сложно. Фелис все же предпринимает попытку придушить брата подушкой, с размаха ударяя-оглушая мягкой, лёгкой, декоративной, осёдлывая сверху, пользуясь мгновениями, что выигрывает благодаря неожиданному порыву, щекочет мстительно и прячется в ванной, оставляя лохматого брата одного.
   Взбодриться и напиться.
   Фелис приводит себя в порядок перед зеркалом над раковиной, придирчиво всматривается в отражение, остаётся недовольным - он весь какой-то осунувшийся, помятый, красноглазый (нет, красноглазый он всегда, но тут добавляется розовость белков), синяки под глазами как во времена лучших зачетных сессий. В конце концов сегодня не нужно ни на кого производить впечатление и можно себе позволить наплевать на внешность, хотя это ему и не свойственно в такой степени.
- Но учти... - Омега возвращается в комнату, натягивая первое, что попадается под руку из отобранного Нери. - Если мне понравится забываться в алкоголе и я стану первым пьяницей в нашей семье, ты будешь виноват и отвечать перед отцами будешь сам. - Джинсы и рубашку дополняют кроссовки, которые он быстро одевает уже у выхода из своей комнаты. Оборачивается, удивлённо изгибая брови. - Что расселся? Идём уже. - Сменить образ ворчливого страдальца, что он нацепил на себя, довольно трудно, он сидит плотно и никак не хочет уступить место чего-нибудь более позитивному. Но он честно старается.