Хотелось ли Томасу куда-либо тащиться в такую погоду? Ни сколечьки! Но по телефону разговор выдался слишком напряженным и требовательным. Маклейн пятой точкой отчетливо чувствовал, что делает ошибку, поддаваясь на провокации своего любовника. Впрочем, погода не была виновата. Брокер вообще любил и зиму, и снег, и холод, только бы это все наблюдать из своего номера, уютно устроившись в кресле или на кровати и пялясь в окошко на белый хлад вокруг.
Радовало лишь одно: пока его рабочий сезон, по собственной инициативе был приостановлен в виду слишком шаткого рынка в предновогоднее время. Иной раз Том бы рискнул заработать большие и быстрые деньги, но, вспоминая чьими деньгами он сейчас распоряжался, всю смелость и рисковость мигом сдувало. Вот и получилось, что у парня не было ни занятия, ни оправдания, да и отказывать любовнику в визите было бы уже слишком жестоко, ведь он и так ему уделял не так уж много внимания. За что потом часто доводилось расплачиваться.
К Лореллейну он, в самом деле, испытывал исключительные теплые чувства, но демонстрировать их совсем не умел и четко сознавал, что Криса порядочно оскорбляет таким равнодушием. Так что позволял себе вестись на подобные авантюры и переться в жуткую холоднющую погоду на другой конец огромного города.
Другое, что настораживало – предъявы Лореллейна по телефону были какими-то злобными. Тома не покидало недоброе предчувствие.
Ожидая такси уже в на станции в Парижском квартале, Маклейн случайно столкнулся с бывшим одногрупником. Похвастаться большим количеством друзей брокер не мог, но крепкий блондин почти на две головы выше него самого, в это скромное сообщество входил. Увы, Том даже не мог припомнить, что б они встречались после выпуска. Добродушный здоровяк с крепко любовью к еще более крепкому алкоголю был подружелюбней своего очкастого институтского товарища, потому потащил его в ближайшую закусочную на кофе.
Томас травил разные сказки о том, что его ждут супер-важные дела, мега-серьезные люди, но все же отказать в получасовом разбирательстве кто где работает и когда уже обзаведется семьей, не смог.
В целом, это была приятная встреча.
На прощание брокера так обняли, что он мало не распрощался с духом живым.
И он опять пропустил такси. Пришлось вызывать еще раз.
Таким образом, к Лореллейну он добрался с незначительным, но все же опозданием. В брюнетистую голову даже мысль не закрадывалась о том, что его могут не так понять. Тем более, что финансист прихватил из дома целый пакет шоколадных конфет – как какая-то традиция в гости ходит, если не с чаем, то со сладостями…
Отряхнув с мехового воротника пальто подтаявший снег, Том позвонил в нужную квартиру.

Можно было бы, конечно, сказать, что Том привык к, разного рода нелестным обращениям к себе любимому, но все же остался глубоко впечатлен тем, что его буквально послали с порога. Если где-то у парня и было хорошее настроение, то под воздействием проспиртованной ауры Криса оно быстро улетучилось.
Для начала, у Маклейна было свое устоявшееся мнения о пьющих, к которым сам относился. Это мнение, увы, ничего хорошего не подразумевало. Сигара в руках взъерошенного издателя довершала «светлый» образ.
По Крису, безусловно, сразу было видно, что добра ждать не приходиться и нужно быть с ним поосторожней. Но держать себя в руках брокеру было слишком тяжело, особенно, учитывая, что он до сей поры стоял в коридоре и изображал болвана из какой-то секты, или неверною супругу, или опоздавшую к вечеринке шлюху. К сожалению, последнее было ближе всего к истине.
- Были дела. Если мешаю напиваться, то мог и раньше позвонить, - к вящему огорчению, Маклейн еще и не был согласен стелиться и оправдываться перед пьяным любовником, который и вовсе себя никогда не утруждал отчетами о своей занятости.
Томас сложил руки в замок на груди и сделал шаг назад, лишний раз отгородившись от собеседника, ведь все же знал, что дело пахнет жаренным, хотя и трудно пока было определить в каком конце дымиться его тушка.
- И не выжги себе глаза… - вдруг ляпнул. Все же было страшновато наблюдать, как Крис махал сигарой у самого лица.
Полагаю, что можно возвращаться на станцию. Черт! Холод собачий! Но главное, чтоб протрезвел. Сейчас говорить не о чем.

Наверное, не стоило бы обижаться на все те реплики, какие сыпались из Лореллейна?
Жаль, это крайне сложно втолковать себе самому даже с полным пониманием и осознанием ситуации. Да и было ли это осознание таким уж полным? Вот уж вряд ли. Проблески просвещения появились только, когда Крис шагнул навстречу, просто таки нависая со своего роста над мелким финансистом. Он даже не успел ни оглянуться, ни подготовиться, как уже был схвачен за ворот и зашвырнут в квартиру. От таких полетов Маклейн еле удержался на ногах, хотя и весьма нелепо споткнулся и чуть не зарыл носом прямо в коридоре.
Ситуация окончательно прекратила казаться контролированной, или хотя бы терпимой. Но и возмутиться парень не успел, ведь его оперативненько огорошили обвинением в непонятных похождениях весьма паскудного характера.
Всегда у Тома были проблемы с инстинктом самосохранения, если дело доходило до таких вот личных оскорблений. И даже рука не дрогнула одним слитным движением на каблуках крутануться и с хорошего легкого, грациозного, но полного разочарования размаху швырнуть пакет с конфетами ровно в лицо Лореллейну.
- Уберись с дороги, - так же тихо и так же рычаще хрипел брокер, даже попытки послушать любовника не делая.
- Когда протрезвеешь – попробуй навестить. А сейчас, иди к черту, недотр***ный ублюдок.
Томас так и не повысил голоса, но злой зеленый взгляд через линзы очков и напряженная поза говорили за него. Грешным делом он даже подумал, что это его любовнику не хватает какого-нибудь хахаля, чтоб усмирил весь этот, казалось бы издателю несвойственный пьяный угар. В любом случае, Маклейн в картинку не вписывался, более того, хорошо подозревал, что, даже если останется добровольно, то ничего толкового из этого не выйдет. По какой-то причине – выведать, какую не представлялось сейчас возможным – Крис был абсолютно неадекватен. А с неадекватным Лореллейном брокер понятия не имел как справляться, да и стоит ли. Он ведь знал о том, что у парня бывают какие-то психопатические приступы. Вот и полюбовался. И понял, что бессилен. Можно было бы брать дело в свои руки и умасливать блондина лаской и любовью. Можно. Было бы. Но не после того, как ему в лицо безо всяких причин кидают оскорбления и беспочвенные обвинения. Да и опыт говорил, что под градусом человека непросто вернуть в мир осязаемый.

Если казалось, что дела и так были плохи, то Том еще ничего не ведал, ведь стало гораздо хуже.
Удар хоть и был пощечиной, выдался достаточным для того, чтоб брокера пошатнуло, а в ушах зазвенело. Дезориентированный финансист не смог оказать достойного сопротивления, поэтому в рекордно короткие строки лишился пальто и получил очередного нагоняя.
В неадекватности любовника Том уверился окончательно, ведь еще… Черт подери! Ведь он его действительно еще ни разу и пальцем не тронул… До этого злополучного, трижды проклятого дня! Никогда! Никогда Крис себе не позволял рукоприкладства, даже в тот раз в номере у Тома, когда у него руки чесались. Сегодня же эта невидимая черта была преодолена. После такого, Маклейну следовало хорошенько пораскинуть мозгами и решить, как быть дальше. Ведь он, хоть и знал о возможных припадках у Лореллейна, но даже не смел предполагать, что может все вылиться в такое.
Финансист был мелким, но не таким уж изнеженным. Посему первое проявление физической агрессии встретил без истерик. Просто был обескуражен и оглушен невиданной наглостью.
Еще страннее было то, что он впервые за этот день послушался гневных воплей любовника и разулся. Старался парень, конечно, выглядеть более-менее достойно, но в результате все равно стоял с втянутой в плечи головой. Ныла покрасневшая щека. Хотелось гавкать и кусаться, но это могло стоить ему драгоценных зубов.
Том уже успел понять, что за сегодня сделал три большие ошибки: согласился приехать вообще, задержался со знакомым (следовало молиться, чтоб Крис об этом не узнал) и не сделал ноги, как только увидел в каком любовник состоянии.
Где-то далеко на задворках памяти Маклей еще припоминал, что с его благоверным такое бывает и тогда он не очень собой владеет. Обижаться бессмысленно в виду несознательности состояния. И все же было в душе совсем холодно и неуютно, а Лореллейну так и чесались руки проредить его белоснежные зубы, да чуть придать цвета светлой коже.
- Не делай так больше. Никогда. Никогда так больше не делай, - очень-очень тихо прошипел молодой человек на грани различимого человеческим ухом.

Вот уж что говорить, а увесистая пощечина придала Томасу смирения. По правде, это больше было страхом, или, как минимум, опасением, но все же факт оставался фактом – за Лореллейном он поплелся не упираясь.
Маклейну таки показалось, что издатель немножко успокоился. В теле до сих пор оставалось неприятное прохладное онемение. Ощущение схожее с тем, когда сидишь рядом с пороховой бочкой и огромным кострищем. Может и пронесет, но шанс, что рванет, неприлично велик. В целом, Томас не был далек от истины.
До чего же хотелось отшатнуться от прикосновения знакомой руки к покрасневшей коже. Или наоборот – прижаться к ладони любовника.
Что за глупости роились в чернявой голове? Это было сложно понять даже ему самому. Поведение и мысли его были исключительно нелогичны. Ум и естественная злопамятность ругали мягкотелую сентиментальность, ведь как можно желать ласки от руки, что только что ударила?
Но мысли и экзистенциальные диссонансы на время выветрились, стоило только Крису заметить чужой запах. Томас окаменел, а под грудной клеткой завязался тугой холодный, как лед комок из отмерших нервов.
Как только учуял? Нос, как у собаки!
Для верности, тем не менее, Маклейн выбрал вариант игнора. Хотя на физиономии, наверное, читалось, что издатель в том или ином виде, но попал в точку, но брокер не стал отвечать на вопрос, в глупой, наивной надежде, что Крис забудет о таком нюансе. Совсем маленьком. Сам же догадается, что ничего страшного не было. Должен ведь. Должен?
- Я не ставлю тебе условий, но и пить не буду… - как можно обходительней, но при том и твердо, произнес парень. Плескаться коньяком в лицо Лореллейну, финансист больше не рискнул бы, но соглашаться на выпивку пока не был готов. Из них двоих кому-то надо было оставаться при светлом уме и доброй памяти.

Очень, очень и очень старался Томас оставаться спокойным. Пытался не пыхтеть и не плеваться ядом. Получалось ли? Наверное, не так уж убедительно. От напряжения у парня побелеликостяшки и мало не трещал стиснутый стакан, из которого так зарекался не пить.
И все-таки молчал. Молчал даже, когда его прямым текстом обвинили в измене. Лицо перекосилось и пополотнело, но губы остались сжаты в нитку. Тонкий нервик терпения в очередной раз лопнул, когда парня дернули за воротник. Да и к тому же Крис требовал ответов на вопросы, что вроде и не могли получить адекватного ответа. Но молчать не было идеальной стратегией. Другое дело, что Маклейн уже не дружил с мозгом.
- Не альфа он! – выпалил Том и тут же осекся. Глазки испугано расширились. А ведь ничего такого не задумывалось, ничего такого в виду не имелось, - И… он бета и мой одногрупник. Мы учились вместе, просто встретились на станции, выпили кофе. Все. Не бросай мне таких обвинений!

Невольно у Тома складывалось впечатление, что говорит он со стеной, в лучшем случае, а возможно и с психически больным человеком, который коверкает каждое слово ровно наоборот и интерпретирует все по-своему. Парень уже начал отчаиваться, ведь любовник не подавал поводов и надежд на проблеск светлого разума.
- Да не спал я с ним! – мало не взвыл брокер, но слова его цели явно не достигали. Лореллейн продолжал твердить свое, но между тем, будь и Том поспокойней, то смог бы разобрать вполне себе комплимент. Тут стоило бы радоваться, ведь Крису он нравился. Однако, безумие оказалось заразным. Теперь уже Маклейн неправильно интерпретировал слова любовника. Он без тени сомнения принял слова Лореллейна за кровное оскорбление.
- Значит… Вот значит, что ты во мне видишь! Шлюху? Ничего я тебе доказывать не собираюсь. Думай, что хочешь! Делай, что хочешь!
Маклейн даже на ноги подорвался и впился злобным взглядом в издателя. Милостивые Вышние, он и сейчас казался ему прекрасным, недостижимо прекрасным, словно свет звезды, как бы глупо это не звучало. Другое дело, что у звезды малость клеммы перемкнуло, но это же детали. Неприятные детали из-за каких дико хотелось устроить локальный геноцид.

Что? Что он несет? Ему решать? Совсем сбрендил! – про себя офигевал Томас, даже не пытаясь вникнуть в логику своего любовника, прекрасно осознавая, что ее не было и быть не могло. И все-таки разгоряченный, рассвирепевший Маклейн, как всегда, не достаточно объективно оценивал степень риска. Будь мозг на месте, брокер помалкивал бы в тряпочку, терпел и вообще делал вид, что глухонемой. Ан, нет! Надо же было свое недовольство всем демонстрировать! Надо было падать на рога и рыть землю копытами, плеваться ядом и дымом пыхтеть. Том это, на самом деле, осознавал, но не мог привести в исполнение. Такое было бы выше его сил и моральных и физических. Ведь нет гарантии, что уступи он сейчас – Лореллейн не возьмет себе такое в привычку. И тогда - пиши пропало – он станет самой настоящей подстилкой, которая будет на задних лапках прибегать всякий раз, как позовут, которая послушно раздвинет лапки и будет восторженно стонать, как последняя потаскуха. С другой стороны, порой инстинкт самосохранения дороже гордости и, более того, имеет больше шансов эту гордость сохранить в целости и сохранности.
Не прошло и пары мгновений, как градус опасности резко подскочил. Причем сделал он это синхронно с Крисом. Брокер даже пискнуть не успел, как опять поймал пощечину. Вот уж счастья, что по другой щеке! Теперь горело все лицо и ныла челюсть. Но и прочувствовать тяжелую руку блондина Томас толком не успел, потому как любовник и не думал делать пауз или передышек. В следующее мгновение, еще задыхавшегося из смешанного изумления, страха и гнева, парня дернули за волосы, вынуждая задрать голову. Вот это уже было столь неожиданно и так больно, что Маклейн не смог сдержать короткий вскрик. А коротким он выдался из-за того, что вопль ему тут же залили обратно вместе с арманьяком. По известной причине, алкоголь вообще вначале попал в трахею. Томас закашлялся, но таки проглотил все то, что еще не разлилось по его лицу и шее. Напиток действительно был крепким: горло обожгло, а в кончиках пальцев, которыми молодой человек отчаянно цеплялся за руку обидчика, появилась неописуемая слабость. Приличный способ заткнуть слишком шумного и эмоционального любовника. Томас даже не вспомнил о том, что хотел бы повозмущаться по поводу шлюх и своего жизненного призвания. 
Что делай? Что велено? – как же зря такие вопросы зароились в голове нерадивого финансиста. А все из-за того, что Лореллейн не стал тянуть с ожиданием и во всей красе продемонстрировал ответ на эти животрепещущие вопросы. Все поместилось в один жест, когда Маклейна силой опустили на колени (после уже не было бы странно узнать, что издатель содрал с Тома скальп).
Учитывая потрясающий обзор и зону доступа, не оставалось и малейших сомнений в том, чего Крис будет добиваться от любовника.
Никаких определенных мыслей. Только размытое отчаянье, стыд и страх. Вот и все, что мог предоставить Томас. И все же сдаваться он не хотел. Если б хоть действительно завинил перед любовником! Но нет, ничего подобного не было. Если б Крис хотя бы был в себе! Но и тут промашка.
Знаковое событие: его недвусмысленно принуждает к оральному сексу тронувшийся крышей любовник. К такому жизнь брокера не готовила, но дала последний заряд сил на то, чтоб прорычать сквозь зубы:
- Даже не надейся! Чертов ублюдок, ублажай себя сам. Иначе нахрен задушу. Голыми руками. И с дружком попрощаешься! До гроба будешь фальцетом пищать! Ты пожалеешь, если рискнешь! Горько пожалеешь и будешь ползать на брюхе и молить о прощении! Но хрен тебе!
Угрожать Том никогда толково не умел, но вот с душой извернуться, чуть не выдрать последние волосы, но таки цапануть зубами руку, что его крепко сжимала за драгоценный хаер, не вопрос. Причем кусался он так отчаянно, что вполне мог прогрызть кожу и до крови. Все равно уже спасти ситуацию не представлялось возможным, следовательно, можно было брыкаться до последнего.

Никто и не сомневался, что угрозы и укусы Криса не остановят. Было это столь же очевидно, как и желание брокера брыкаться до конца. Не сдаваться, не просить прощения, не молить о пощаде, а кусаться, плеваться, шипеть, угрожать и оскорблять до тех пор, пока это было возможно. Ведь парень был практически уверен, что в любом случае Лореллейн свое получит. Другое дело, что сам он поймал бы меньше пощечин. Последняя, хоть и правда сильной не была, но и без того дезориентированный брюнет совсем потерялся. Он как-то нелепо пошатнулся и мало не рухнул, если бы блондин уже не успел разобраться со штанами и не поймал его за челюсть. Черт, до чего ж у издателя были сильные пальцы. Челюсть действительно свело от боли в суставе и парню невольно, с огромной неохотой пришлось рот открыть.
Томасу вдруг стало по-настоящему страшно. У парня даже руки затряслись. Ни разу в жизни он никому не позволял совать в свой рот вот такие части тела. Это было в высшей степени омерзительно и унизительно. В понимании Маклейна, подобное доказывало, что партнер есть существо низшее, которое можно втоптать в грязь и потом при случае, вспоминать и указывать место – где-то в уголочке вместо санузла. Ни грамма романтики, тем более – удовольствия. А уж о чем можно говорить, когда тебя, наверное, тоже впервые в жизни, насилуют. Ведь иначе происходящего было не назвать.
Все, что Томас сделать успел, то вцепиться пальцами в бедра любовника и просто таки впиться в белую кожу ногтями, всеми силами отталкивая от себя Лореллейна. Но успеха особого парень не добился, зато чуть не удавился. Рот человека явно не был рассчитан на подобные извращения и изуверства. Кроме того, что Тому хотелось плакать от омерзения, сам организм пылал вселенским протестом, проявляя то в  приступе кашле и рвотном рефлексе. В прочем, кого это останавливало? Крис даже рискнул двигаться, окончательно приведя своего партнера в состояние истерии. Том пробовал отбиться, сбежать, но лишь делал себе больнее, воистину лицо завтра обещало пестреть синяками.

В попытках вырваться, Том только и смог, что расцарапать любовнику кожу на бёдрах, что, к сожалению, никак того не остановило и даже не замедлило. Брокер, со сползшими набок очками, еле сдерживал рефлекторно подступающие слезы и неподобающее, унизительное мычание и всхлипы. За шумом крови, отдававшим гулом в ушах, Том даже не слышал, что ему пытался сказать Лореллейн, чему научить и на какие проблемы в поведении обратить внимание. Сердце в груди стучало, как бешенное и все время не отпускала тошнота, желудок сводило бессмысленными спазмами, что лишь ухудшало и без того невеселую ситуацию.
Томас, конечно, этого не осознавал, но ему еще повезло, что Криса не хватило на долго. В сущности, мучения его были не столь длительны, хотя финансист мог поклясться, что прошла уже вечность и его сердце в любой момент готово остановиться.
Кончилось все кульминационно. Маклейн зажмурился и судорожно задергался в тщетных попытках вырваться из железной хватки. Дышать он никак не мог, зато отчетливо чувствовал в горле инородную вязкую жидкость. На осознание у него ушло пару мгновений, а дальше был очередной приступ паники. Кроме того, что парень не мог дышать, то еще больше его в ужас приводила мысль о том, что придется проглотить, черт возьми, мужское семя. Увы, над желаниями разума, взял верх инстинкт самосохранения. Тело отнюдь не желало быть задушенным чужим половым органом, поэтому сработал трижды проклятый глотательный рефлекс, только после чего Тому позволили сделать исторический вдох.
В голове разом стало как-то совсем пусто и глухо. Ниже опускаться было уже некуда, так что никаким другим манипуляциям со своим телом Маклейн уже не сопротивлялся.
Боги, его целовали? Серьезно? После всего? Смешно. Как Крису не было противно? Или было? Он ведь просто пьян и не в себе. Нельзя было его провоцировать. В помутившемся разуме брокера уже начала проскакивать вполне понятная искра самобичевания. В конечном счете, но сам был виноват. И сейчас любовник уже не остановиться. Ну не может ведь остановиться.
Сопротивляться прогулке на руках Томас все так же не стал. Не стал сбегать, когда его уронили на кровать. Вот только всей этой новой ласки, разорванных рубашек, от которых тело вновь кинуло в дрожь, ему совсем не хотелось. Брюнет всей душой желал свернуться калачиком и поныть в каком-нибудь углу. Увы, у Криса на сей счет были другие планы. Действительно. Если уж он уверен, что Маклейн изменял ему, то одним лишь минетом наказание ограничиться уж никак не могло.
Светлым проблеском стал привычный жест, единственный привычный за сегодня, когда издатель снял с Томаса очки и куда-то отложил. Может еще есть шанс, что все обойдется?
- Хватит… Пожалуйста, – не своим, хрипловатым и совсем тихим голосом проныл молодой человек, избегая смотреть в лицо рассерженного любовника. А уж как тяжело ему далось это «Пожалуйста»! Не часто его можно было на подобное развести. Впрочем, не чувствовалось, что станет лучше, если Лореллейн остановится. Том уже достаточно себя извалял в грязи.

Что ж надежды не воплотились в жизнь, но этого уже никто и не ожидал. Ни говорить, ни молить ни о чем больше Томас не стал, просто лежал и не дергался, словно с него вынули всю волю и положили рядом с очками на тумбочке.
Придавало ему лишнего спокойствия, так же и то, что больше не видел той необузданной злобы в глазах любовника. Другое дело, как он вообще мог в них что-то видеть без очков? Тем не менее, это чувствовалось. Рубашки, конечно, было жаль, но не в том заключается счастье. Верно же?
Маклейн безропотно позволил стащить с себя и брюки. Теперь он остался совершенно беззащитен, но в сравнении, с тем, что уже успело произойти, грядущее если и пугало, то уж явно не так. Да и отсутствие всякой воли значительно упрощало реакции финансиста, сведя уровень стрессовости до минимума, который только мог быть.
В этот раз Том просто отдался течению событий, на лице только мелькнула грустно-саркастическая улыбка, всего на мгновение, а все из-за того, что притихший мозг парня прикинул все же кто тут потеряет сознание первым. Вывод напрашивался простой – трахать Лореллейну придется бесчувственное тело. Попахивало некрофилией. Но пока Маклейн еще был здесь, ему еще хотелось свернуться калачиком, даже если делать то придется под боком у любовника-насильника.

Том действительно во многом изображал безвольную куклу, или скорее бревно. Совсем чуточку жизни ему придало то, что Лореллейн взялся кусаться. Вот это было неожиданно. Парень даже на первых таких укусах дергался, как ужаленный, но не издавал ни единого звука. Во все так же затуманенном разуме всплыла очередная ассоциация: Крису таки нужен омега, он его искал во вполне среднестатистическом Маклейне, который вот кем-кем, а омегой точно не был. Так же закрадывались сомнения в том, что его ненаглядный любовник вообще бета. Но ведь это все виновато его неадеватное состояние. Ведь так?
А вообще, какая к чертям разница? Хочет кусаться? Ну, пусть отводит душу. Уже все равно. Это меньшая из его прихотей за сегодня. Хотя будь у Тома побольше сейчас мозгов, то сообразил бы, что после такого дня, он не скоро сможет выйти в люди и спокойно вернуться домой, или придется пользоваться косметикой, которой у него не было, дабы скрыть следы недавнего бесчинства сбрендившего любовника.
Маклейн даже не мог понять сердится ли на своего хахаля. Ну, сердиться, конечно, но сможет ли простить? Ведь знал…или скорее, очень надеялся, что все произошедшее – делалось не осознанно. Хотя проблески разума, кажется, начали проявляться. И свидетельством тому стал неожиданный вопрос, в суть которого Томас даже не сразу вник. Однако что ответить? Решение было очевидным: он сейчас ничего и никого не хотел, он хотел плакать и утопать в жалости к себе. Но послушает ли его Лореллейн? Не хотелось опять унижаться и просить оставить его в покое, потому что, по предположениям Маклейна, шансы на такой исход были минимальны.
Глупость и проявление той же неадекватности. Брокер тоже был не в себе. Поэтому отвечать вообще не стал, просто поджал губы и опустил взгляд. Полностью отстранился от любой возможности принимать решения. Почему-то сейчас он даже не думал о том, что если не подать голос, то уж точно брать его будут без лишних нежностей и то, что было до этого плохо уж точно лучше не станет.
И во всем этом только одна маленькая, микроскопическая искорка желания, желания тепла, заботы и хоть толики жалости к себе.

Почему молчит? Интересный и животрепещущий вопрос. На него у Тома, конечно, был ответ, но делиться им казалось немного опасной затеей. Что ярче им обдумывалось, так это то, что до этого Крис не утруждал себя вопросами: разжал челюсть «изменщика» и отымел от всей души. Что уж сейчас спрашивать-то? Неужто прорезалось сознание? Тогда тоже не совсем понятно от чего блондин не делает хотя бы попыток умаслить партнера, зная, что сделал ну очень нехороший поступок? Нет, он все еще был не в себе. Возможно выветрлось что-то одно: психопатический приступ или алкоголь, но другое однозначно оставалось и все еще травило разум своего владельца. Как минимум, Томасу так было проще думать, ведь тогда не вставал бы вопрос о том, за что с ним так, или еще хуже – как поярче кинуть жестокого любовника. Ведь не был он таким. Не был. Маклейн при всем своем аховом состоянии все же на это надеялся.
На поцелуи парень, как и до этого, не обращал внимания, только немного задирал голову, вроде и уходя от поцелуев, но этим лишь больше открывая шею.
Но все это было не главным сейчас. Главным было то, что в сущности, неадекватный Лореллейн, сейчас восседал на голом, помятом брокере и выпрашивал не хочет ли тот его остановить.
- Молчу… - вдруг подал голос Маклейн, - Потому что ты все равно не слышишь. Зачем лишний раз унижаться и сотрясать воздух? Это бессмысленно ровно до той поры, пока ты не придешь в себя. А ты ведь не в себе, да, Крис? Не в себе же? Иначе не сделал бы такого?!
Если уж Маклейна пробивало на речи, то это заходило довольно далеко и с последствиями. Вот и сейчас он оживися даже больше, чем следовало. На место апатии опять волной накатила злоба. Финансист даже подорвался и впился в губы Лореллейна, однако вовсе не поцелуем, а ощутимым укусом. Впился крепко, сжав почти до крови нижнюю губу любовника.
Но на долго его не хватило, разжимая зубы, Том неловко лизнул нанесенную ранку и рухнул на подушки. Энергия с него опять куда-то укатывала.
- Делай, что хочешь сам.

Том лежал тихо-тихо и не подавал никаких признаков активности – от греха подальше. На сегодня хватило. Но Крис… Ох, Крис! Как же он был…наивен. Хотя, если вдуматься, наивность неадекватного издателя была обоснованной и не такой уж странной.
Впрочем, чувствуя на себе прикосновения любовника, кожей ощущая его дыхание, слушая немного изменившийся голос, Маклейну не хотелось ни истерить, ни возмущаться, ни пререкаться. Брокер лишь сжался под блондином, будто предвидя рукоприкладство.
Естественно, он желал воспретить Крису его трогать. При чем запрет предполагался жесткий и долговременный с длительным периодом реабилитации и завтраков в постель. Но почему-то Томасу не хватало некой внутренней силы, что б это описать, тем более – выразить в словах. Однако же и слишком затягивать с ответом не могло быть решением проблемы, ведь парень уже испробовал эту тактику – пока что Лореллейна это не взбесило, но кто знает, как он себя поведет, если продолжать тянуть кота за причинное место?
В конечном счете, Том еще больше уменьшился в объемах и почти жалобно проскулил:
- Я хочу покоя!
При этом брокер, как не странно, вовсе не хотел даже сейчас, после всего произошедшего, оставаться один. Он хорошо знал, что Крису будет плохо и больно, но, увы, лишь потом, когда он придет в себя. Ему же и больно, и плохо было тут и сейчас. А в таких ситуациях Том, весь такой независимый, злобный и противный, хотел иметь хоть где-то хоть какую-то поддержку, даже если ловить те крупицы тепла нужно будет из рук человека, который сию боль и причинил. Конечно, было желание откатиться в уголок и там в одиночестве скулить и жалеть себя, но большая часть естества, как оказалось, мазохиста Маклейна, желала свернуться бубликом, но под боком насильника, лишь бы не самому, потому что так будет лишь хуже. С неприятностями морального плана Том категорически не умел справляться сам.