Томасу было тревожно. Всему виной все та же неопределенность и неуверенность в том, что же делать дальше, как правильно поступить? Добавляло масло в огонь и подозрение, что Крис может и не придти в себя после пробуждения, все может повториться и. возможно, станет только хуже. От таких мыслишек между лопаток брокера пробежали холодные мурашки, а к горлу подступил ком. Живот скрутило еще сильнее прежнего.
Это были тяжелые минуты, казавшиеся часами, а в целом – вечностью. За недолгое время своего бодрствования, Томас успел насочинять целый ворох страшных сценариев – один хуже другого.
И все же главный кошмар состоял в том, что Маклейн панически боялся заговорить со своим любовником, не сдержать себя и сделать или сказать что-то лишнее. Больше того, меу было плохо лишь от осознания того, что он может почувствует, когда услышит Криса, когда заглянет в его глаза и увидит… Вот она, загадка: что он увидит?
Весь на взводе он мало не хватил сердечный приступ, когда любовник внезапно подорвался. Блондина явно разбудил кошмар. Первой мыслью Маклейна была позорно сбежать, вот так в разорванной рубашке и без брюк, рвануть куда глаза глядят и спрятаться черт знает где. Но такой порыв был кратковременным, да и не мог быть воплощен в жизнь, уже хотя бы потому, что парня изначально мастерски, надежно замотали в покрывало, чем свели на нет все варианты отступления. Более того, Томас не смог заставить себя пошевелиться. Пока мозг лихорадочно искал какие-то решения, само его тело, словно окаменело. Брокер лишь смог вжаться в постель, притворяясь более мелким и незаметным.
От волнения даже уши заложило, но все же Том смог понять, что его жестокий и такой несчастный любовник все же в себе и, кажется, шокирован не меньше, чем его жертва. Следовательно, нужно было брать ситуацию под контроль, даже если самому хочется по-детски расплакаться и наябедничать маме на обидчика и житейскую несправедливость.
- Да, Крис, ты… Именно ты. Тот от кого, я такого не ожидал, - Томас со всех сил старался говорить максимально внятно и спокойно, с непроницаемым выражением лица.
- Я дождусь хотя бы объяснений? Или можно уже уходить? – молодой человек таки не смог сдержать ледяную нотку в голосе.

Вразумительных и веских объяснений Том не дождался, и это страшно раздражало. Хотя в этом был свой плюс – родилась новая эмоция, не страх, не неуверенность, не гнев даже, что-то более живое и менее пафосное. Не признак ли , что молодому человеку легчало? Значило ли это, что он простит? Возможно. Только не скоро. О, да! И для этого придется сильно попотеть. Обоим.
Кажется, Томас нашел ответ на свой главный вопрос: уходить, громко хлопнув дверью, еще рано. Слишком мало крови он еще выпил из любовника.
Осмелев, Маклейн чуть расслабился и приподнялся, с грустью рассматривая разодранную рубашку и, до сих пор, нервно подрагивающие руки.
- Хватит мямлить! – не поднимая на Криса глаз, холодно оборвал он покаянную литанию брокер.
- Повторюсь: мне повезет услышать обьяснения или же нет? – уже с большим недовольством прочеканил Том, - А после этого расскажешь, что ты сможешь сделать такого, чтоб я забыл, или хоть сделал вид, что простил? Ты знал, что делаешь? Считаешь, что раз я тебе даю – то твоя собственность и мной можно вот так забавляться? По-твоему, было весело ТАК поиздеваться, а утром с покаянным личиком просить прощения и ждать, что я опять ноги раздвину? Удачи! Я хочу знать почему?
Не трудно было догадаться, что с такими предъявами, Том хотел услышать в ответ полноценную исповедь в двух томах с дополнениями. И ни словом меньше!

Боязнь смотреть в глаза, видать передавалась воздушно-капельным путем, и исправляться не желала. Томас даже не сразу заметил, что разволновавшийся, совсем раскисший любовник прокусил себе губу до крови и теперь пачкал простынь в красный. А уж когда заметил, то не сразу решился, что правильно делать – оставить как есть, или сообразить заботу. Сердце все же приказало идти по второму пути.
Подцепив пальцами манжет своей рубашки, Том приложил его к ранке на губах любовника. Все равно одежда была безвозвратно испорчена, так что смысла беречь не было.
На то, чтоб перетравить рассказанную Крисом историю ушло еще немножко времени, за которое, можно было бы подумать, что брокер впал в оцепенение, ненатурально в таком сценария выглядело только то, как он прижимал руку к лицу Лореллейна.
Спустя несколько минут молодой человек отмер.
- Это был очень понятный и содержательный рассказ, - не отказал себе в удовольствии, ядовито просычав, Томас, - Но… Это то, что ты раньше вспоминал? И куда ты уйдешь? Это твой дом. Если, что, то уходить тут мне. Но как же ты мог ничего не соображать? Говорил ты вполне осознанно, разве что околесицу нес, но с кем не бывает, правда ведь?
Маклейн говорил урывками и несвязанными между собой предложениями. По его бледному лицу сложно было определить, но он был в не менее аффектном состоянии сейчас, чем Крис. Но одно брошенное «Если что» уже давало солидную надежду на то, что Том оттает, да и в целом его намеренье уйти, как минимум, не в приоритете.
После секундной заминки и пустого взгляда в стенку, брокер, наконец, встрепенулся и впился злым взглядом в любовника.
- Значит, ты хочешь сказать, что всему виной чертова красная машина? Я правильно понял?
Вот честно, как-то аж обидно. Всему причиной не ревность даже, а давняя травма и чертова автокатастрофа. 
Ведь так?
Двойственное чувство. Опять эта неопределенность. Теперь растормошить Лореллейна на более вменяемые ответы хотелось даже больше прежнего.
- Давай так: у тебя есть хороший шанс выкрутиться. Но за это, перестань говорить, как душевнобольной! Единственный такой здесь – я. И я не знаю, как теперь должен к тебе относиться. Потому что мне коллосальных усилий стоит не переносить то чувство омерзения на тебя, понимаешь?

Как же Лореллейн самозабвенно просил прощения! Как же хотелось ему поверить! Ледяная стена в голове брокера, невзирая на его здравый смысл, потихоньку таяла. Подтверждением тому было хотя бы то, что он уже взялся вытирать манжетой кровь с подбородка любовника. И да, он опять мысленно его именовал именно так – «своим любовником». Конечно, жестоко провинившимся был этот несчастный герой любви и постели. Но в Томасе закопошилось даже какое-то подобие чувства вины и стыда, однако, уже не только из-за того, что с ним вчера сделали, но и того, что в нормальных пара, тем более гомосексуальных, такая практика не то что бы осуждаема – вполне себе приемлема. Беда в том, что Маклейн слишком правильный и прошенный и для такого интимного эксперимента Крису пришлось прибегнуть к силе. Даже если он не отдавал себе отчет в содеянном, то это значит лишь то, что он этого давно хотел, как минимум, на подсознательном уровне.
Дальше было больше.
В порыве страсти и покаяния, молодой издатель не смог совладать с эмоциями и желаниями, и вцепился объятиями в недавнюю жертву. Наивно было бы полагать, что Томас сразу обрадуется. Брюнет ошалело дернулся, испугано распахнул глаза и мало не закричал, резонно опасаясь рецидива у Лореллейна, ведь вполне могло быть, что блондин его вовсе не обнимать хотел, а порывался скрутить и обездвижить, дабы довершить то, что вчера не смог. Но все эти опасения были напрасны. Крис не переступил никаких границ, просто мелко дрожал, крепко обнимал и продолжал повторять извинения.
Наверное, стоило проявить милосердие. Хоть однажды. Особенно после того, как любовник объяснил, по какой причине отказался от приема лекарств. Оправдание прозвучало настолько убедительно и трогательно, что Том совсем размяк и растаял. Брюнет тяжко вздохнул, обнимать в ответ не стал, но смущенно зарылся лицом в плече Криса. Скованное давящим холодом сердце, наконец, гулко ухнуло и в его глубине затеплился целуй лучик тепла. Мозг же всяко вопил, что его хозяин клинический кретин, что им опять воспользуются, что он слишком мягок, слишком нерешителен. Вот только поздно, иррациональная часть парня перехватила управление речевым аппаратом.
- Возможно, я понял, - после долгого молчания выдохнул брокер, - А сделать? Да что тут уже сделать?.. Мне бы только рубашку целую, да такси к дому. И не забудь – там, в прихожей еще конфеты валяются, жаль, чтоб добро пропадало.

Обычно, более внимательный к таким деталям брокер, в этот раз, и не заметил, что Лореллейн так безбожно избежал ответа на заявление о такси. Но оно и к лучшему. Однозначно. Иначе было бы не избежать разбирательств и на этот счет. Томасу безумно хотелось психовать и в сердцах откалывать поспешные и глупые поступки, однако, его любовник умно и ловко обходил подобные взрывоопасные ситуации. Вместо этого, Крис старался одаривать очкастого теплом и немного преувеличенной заботой. При этом, Маклейн, хоть и продолжал злиться, все же льнул к изменчивому издателю, еле давя в себе удовольствие от всех тех невинных ласк. Брюнет, словно собака, любил поглаживания по голове и легкие, почти невесомые, но от того лишь более действенные поцелуи куда-то в макушку.
В таком разомлевшем состоянии парень не сразу понял, что от него добиваются какого-то ответа.
Омлет? Где омлет? А причем тосты? А!  Все ясно… Он таки извиняется. Бедняга. И рубашки обещает… Так трогательно, если б не было столь печально. Эх, Крис…что же ты со мной делаешь, белобрысый ублюдок?..
Толи на счастье, толи на беду, обзывал любовника Маклейн лишь для проформы, чтоб оправдывать свое ущемленное самолюбие хоть какими-то попытками вернуть справедливость и равновесие в эти их непонятные отношения.
- Нет. Не нужно никуда меня нести, я прекрасно передвигаюсь и сам, - с некоторым усилием смог-таки твердо и отрешенно произнести Томас, - И…раз так, то желаю спагетти.
Брокер действительно видел перед собой тарелку дымящейся пасты и готов был простить Лореллейну еще эдак процентов пятнадцать от его общего греха за вчера. А если к спагетти еще добавить какого-то мяска, кетчупа и сыра, то упомянутый процент возростал еще на несколько приятных позиций. Вроде и месть для Томаса, вроде и способ отбелить карму для Криса, но при этом все остаются целы, здоровы и даже счастливы. Так это представлялось финансисту, которого неожиданно пробило чуть заметной судорогой – перенервничал, не иначе.

Бедный Крис щебетал и порхал, как запуганная птичка, вокруг угрюмого и злого брокера, но эффекта никакого не добился. Томас не стал упрощать задачу своему любовнику и больше ничего не говорил. Молчал, словно рыба, еще сильнее нагнетая и без того мрачную атмосферу жуткой безысходности.
Стоило отдать должное, впрочем, самому Лореллейну. Невзирая на плачевность ситуации, он духом не падал и продолжал делать все возможное, лишь бы умаслить порой уж слишком требовательного финансиста.
И как только можно было незаметно и ненавязчиво перенести человека через пол-этажа в другую комнату? Наверное, это было невозможно, потому что Томас все заметил. Сначала было судорожно дернулся, попытался сбежать, но особого усердия не прикладывал, соответственно, результата тоже не добился. Но вот в поднесенный халат завернулся так быстро, что становилось немного жутко: Маклейн явно еще хранил в себе осадок добротного животного страха и, в борьбе с ним, прятал все провоцирующее внимание издателя.
На самого блондина Томас смотреть немного остерегался, но при этом оставался молчаливо-суровым. Настолько суровым, что иной раз хотелось бы пасть ниц и молить об очередной порции прощения, причем абсолютно безо всякой надежды на ее получение. 
Однако, как уже упоминалось не единожды выше, Крис был тем еще молодцом и изо всех сил старался годить любовнику, лишь бы не молчать и не сидеть, сложа руки, надеясь на чудо с Небес.
Чай был встречен скупым кивком, более походившим на опасливую отмашку, нежели на благодарность. Правда, стоило брокеру присмотреться к прозрачному чайнику, как злобы в нем малость поменьшало. Сам того не замечая, Томас на долго залип рассматривая картину распускающегося в кипятке цветка. Зрелище было столь гипнотическим и седативным, что почти до самой готовности макарон, Маклейн не отводил взгляд от стеклянного сосуда. Такое даже пить было жаль. Собственно, Том и не стал. Хватило и того, что он больше успокоился, глядя на завораживающий процесс.
Странно такое слышать, но финансист залип у чайничка на добрый час. Слава вышним, голова была пустой. Том вроде и сидел на кухне, но в тоже время где-то отсутствовал и даже не думал о работе или случившемся разладе в натянутых отношениях с Лореллейном. Просто ушел в прострацию и вернулся лишь, когда в нос ударил пряный многообещающий запах свежих спагетти и нежного соуса.
Словно проснувшись от настоящего сна, брюнет встрепенулся, с трудом сфокусировал взгляд на блюде, потом его же опасливо перевел на Криса (но не выше линии его носа).
- Выглядит аппетитно, - после нескольких драгоценных минут молчания и обмена стыдливыми взглядами, финансист пришел к выводу, что надо надо уважить труд насильника и попытаться подкрепиться.
Блюдо было изумительно вкусным, потому посреди трапезы, Том понял, что не успел еще нормально поблагодарить за завтрак, без которого мог бы и обойтись, выдайся ночка какой-то другой.

Ел Томас медленно. От части, так он растягивал время, от части – удовольствие. Очень медленно мысли проясняли и размораживались нервы. Второе, к сожалению, очень зря. Кроме гастрономического восторга, ведь разошлось и чувство собственной ничтожности и запредельного унижения. Что, в свою очередь, потянуло за собой очередной приступ злости.
Лицо брокера потемнело, стоило неудачливому любовнику устроиться у его ног. Как же он был похож на собаку. Том любил животных. И будь издатель собакой – простил бы. Но блондин сие прелестное создание лишь напоминал потерянным видом и скромным сидением на полу. Все остальное было в нем человеческим и, сказать откровенно, к этому аспекту его натуры Томас крепкой любви сегодня не питал.
И вязкое молчание. На кухне и вовсе звенела бы тишина, если б не медленное пережевывание Томом своего завтрака. На жалобные предложения десерта он не отреагировал вообще. Только замер на несколько мгновений, перевел взгляд на помятый пакет с некогда вкусными конфетами. Аппетит снизился еще больше. Про настроение речи уже идти не могло. К сожалению, эмоциональное состояние Маклейна сегодня прыгало из крайности в крайность даже сильнее, чем обычно. Катастрофически не хватало успокоительного.
Сказать ему что ли? Пусть бы принес.
Просить, правда, так и не стал, хотя и странно это было, ведь мог. С него сталось бы подобное ляпнуть со всей возможной серьезностью. Наверное, причиной этого молчания был и тот момент, что Крис рискнул прикоснуться к любовнику. Даже через ткань халата брокер чувствовал прикосновение ладони. Больная фантазия тут же рисовала картинку, что вот-вот эта самая рука вновь схватит его за волосы, с размаху двинет носом в стол, а потом опять вожмет разбитым уже лицом в пах своего владельца. Молодого человека ощутимо передернуло, а Крису достался быстрый, но затравленный взгляд. Паранойя. Что тут еще комментировать и придумывать? Ясно, аки день господний.
Благо спагетти хотя бы немножко спасали ситуацию, спасали ровно до того момента, когда Лореллейн на свою беду, додумался ляпнуть сумасбродную и губительную реплику. А печаль вся заключалась в том, что Томас до сих пор не мог определиться чего он хочет и если до этих слов, весы потихоньку перевешивали в сторону «Простить», то лишними напоминаниями, парню казалось, его настоятельно подталкивают к решению куда менее приятному…для обоих.
Решиться ли? Сказать ли? Послать ли на три буквы? Все равно не хватало духу.
Маклейн еле подавил в себе тяжелый вздох. Лицо осталось непроницаемым и бледным. Смотрел Том немного поверх тарелки в одну невидимую точку, скорее всего видя в ней что-то свое, одному ему лишь понятное.
Ладонь незаметно легла на макушку провинившегося любовника. Сначала он медленно, почти неощутимо его поглаживал по волосам, потом и вовсе зарылся пальцами в светлую шевелюру. Руки так и чесались сжать патлы в кулаке, дернуть Криса вверх за волосы и выплюнуть ему прямо в лицо что-нибудь жутко малоприятное. Но ничего этого не произошло, внутренний конфликт брокера выдавало лишь еле заметная дрожь в пальцах.
Молчание затянулось, можно было бы даже понадеяться, что Том просто промолчит и все останутся счастливы. Но судьба не была такой уж благосклонной, а Маклейн часто-густо страдал приступами садизма.
- Наверное, - негромко, но жутко ровно, спокойно, совсем без эмоций, произнес финансист, на любовника глаз даже не подняв, - Посмотрим потом.
Потом. Страшнее вердикта сложно было бы придумать. Эти слова даже самого брокера добивали, в груди тугим кольцом сворачивалась змея, готовясь в любой момент впиться отравленными клыками в ослабевшее сердце. О том, как на такую неопределенность должен был реагировать Лореллейн, и вовсе страшно было думать.
Но свое горе Том сразу же взялся заедать остатками аппетитных спагетти. Господи, как же это было вкусно, даже сейчас, когда отсутствие аппетита и испоганенное настроение значительно притупляли работу органов чувств.
С завтраком, наконец, было покончено. Чай со сказочного цветка пить показалось кощунством и надругательством над искусством, поэтому маклейн сразу же взялся вставать с дивана.
- Почему ты не вызвал такси? Я просил такси.
Не забыл ведь, черт подери!

Отредактировано Thomas Macleane (22 декабря, 2015г. 00:51:07)

Не вызову?!
Томас мало не задохнулся возмущением! Не смотря на поспешно добавленный комментарий о том, что надо еще купить рубашку и все такое, брокер отлично понимал, что имел в виду любовник. Это так четко читалось во всем его виде, взгляде, осанке, тоне. Тем более, он его знал, хорошо знал, как это обычно происходит и к чему клонит блондин, на что будет давить и чем воспользуется.
Губы Маклейна искривились, будто он вот-вот скажет что-то крайне нелицеприятное, причем говорить он, казалось, дожжен был долго и проникновенно. Но нет. Ни звука не произнес финансист, лишь покачал головой и скривил рот еще больше, давая понять, что все он понял правильно и нечего ломать комедию.
Однако, это маленькое, казалось бы, совсем незначительное решение далось ему не легко, ибо было в высшей степени нелогичным. Он желал мести, подпитывал себя этой мыслью, выбирал жалящие слова, обидные жесты и презрительные физиономии, но только он сам знал, что был просто слишком обижен, слишком пристыжен и раздавлен. Вот только правда ли? Или просто слишком страшно. Страшно за себя. Страшно за то, что Крис вновь может потерять контроль. А больше всего, страшно, что он останется опять один и цель его жизни в очередной раз укатиться куда-то в абсолютно недосягаемые дали.
Оставалось все так же корчить рожи и терпеть, мириться со своеволием любовника, уступать, в конце концов. Все это, в прочем, никак не мешало разволновавшейся паранойе. Том чувствовал, что не может встать с проклятого дивана, знал, что это блондин так отчаянно в него цепляется, сам же на это только и мог, что цепенеть, каждая мышца окаменела в немом напряжении и ожидании чего-то.
Самую малость Томаса отвлекло чувство, что с любовником что-то не так. Сердце предательски ухнуло куда-то в живот. Это было незко и эгоистично, но брокер испугался, что Лореллейна опять охватывает приступ психоза. Но мгновение сменялось новым мгновением, а нападок так и не следовало, только блондина мелко знобило.
Бледная ладонь нерешительно коснулась лба Криса. Облегченный выдох. У того поднялась небольшая температура. Это просто чертова температура! Наверное, надо бить в конец конченым отбросом общества, чтоб радоваться жару у любимого человека, но у Тома в памяти была еще слишком свежа альтернатива – неуправляемый, психованный парень с замашками ревнивого садиста. Выбор был слишком очевиден, чтоб за него можно было осуждать.
- У тебя жар, - наконец, прозвучал тихий голос Маклейна, - Ложись на диван, или иди в кровать.

Чертов упрямец! Эгоистичный ублюдок с комплексом хрен знает чего! Отпираться даже в такой абсурдный способ! О! Сил нет!
По бледной физиономии Томаса пробежала тень еле сдерживаемого бешенства. Этот чертов белобрысый бес нарывается. И нарвется, в конце концов.
Наиболее умным ходом было бы оставить попытки припираться и спорить с Маклейном. Низкий, щуплый, очкастый финансист, при всем своем малодушии, обладал поистине пугающим запасом жестокости. Правда, применять его он мог лишь в случаях, когда чувствовал слабость противника. Ну, или в таких случаях, как этот, когда нерадивый любовник напугал его до икоты, а сейчас еле-еле держался в сознании.
- Заткнись, - змей прошипел Том, - Заткнись и слушай меня!
Тонкие, но такие цепкие пальцы, скользнули по лбу любовника и совсершенно неожиданно вцепились в седые пряди, да с таким остервенением, что при желании можно было услышать треск волос. Резкое движение вверх и вот уже Крис, волей-неволей, вынужден смотреть в глаза своему брокеру, взбешенному, все еще испуганному, но от того лишь более злому брокеру.
- Сейчас ты закроешь свой рот, перестанешь нести всякий вздор, поднимешь свое гузно, залезешь на проклятый диван, укроешься чертовым одеялом и будешь молча отогреваться! Тебе понятен план действий? Ибо если не понятен, то я тут и сейчас сваливаю домой, потому что ты меня достал!
Все так же за волосы, с невесть откуда взявшейся силой, Лореллейна затащили на диван, отвесили смачного пинка, тем самым его более удобно разместив на поверхности ложа. Сам же Том навис над своей жертвой, еще больше побледневший, но было видно, что пока он и правда никуда не денется. Ведь чертов садо-мазохист Так и не смог найти в себе силы, чтоб бросить такого ныне несчастного и немощного любовника.