...Время шло очень быстро, за него невозможно было ухватиться, его нельзя было остановить или замедлить хотя бы на сотую долю секунды — тщетно. Оно шло по своим правилам, безмятежно и легко, забирая для памяти общие мгновения и приближая момент прощания.
Столик, за который Наполеон отвел свою юную спутницу, находился как всегда в самом выгодном месте, с которого было видно сцену, зал, однако сами они находились в «слепой зоне» для гостей. На красной ткани в плоских черных блюдах лежали разнообразные закуски и угощения, в отдельной пиале из темного стекла медленно подтаивал разломленный на кусочки шоколад разного вкуса, будь то молочный с орехами либо черный с цукатами. Вообще, альфа был страстным любителем сладкого, за что не раз платил лишними часами в тренажерном зале. Поэтому ему всегда приходилось сдерживаться, вот и сейчас случалось то же самое: он потягивал виски и незаметно для себя заедал его шоколадом, периодически цепляя кусочки рахат-лукума и марципана.
С алкоголем мужчина был осторожен — он советовал девушке те или иные коктейли, которые были проверены, чтобы доставить удовольствие и расслабить, и не загубить следующее утро. Нельзя же было оставить у милой юной девушки, попавшей сюда впервые, похмельный осадок от неправильно смешанных вин.
Бонасера вел непринужденную беседу: он шутил, иногда рассказывая что-то веселое то про сам клуб, то про нелепые ситуации, которые случались здесь, а иной раз, доверчиво понизив тон, даже выдавал казусы вечно серьезной и деловитой Бьянки.
— Вообще, к нам иногда заглядывают девушки твоего возраста, — Наполеон не заметил, как и когда перешел к юной омеги на «ты», но это не мешало ему продолжать разговор, — не пойми меня неправильно, это не в укор или насмешку, однако я все равно считаю, что подобное место для людей другого типа, возраста, статуса. Сюда скорее за последним-то и приходят, а не ради развлечения — мало, кто может увидеть здесь что-то, чего уже не видел. Да сама глянь, — он кивнул головой на гостей, — большая часть — постоянные клиенты, я лично их знаю. Деньги девать им некуда, да и время свободное есть, а приличные развлечения давно уже не в чести. Хотя, в общем-то, только благодаря им и держится мой клуб.
Альфа замолчал, чуть хмуря свои брови и поджимая губы. После чего потянулся к очередному кусочку шоколадки и одернул руку, вспоминая, что в очередной раз перебарщивает.
— Вам часто доводилось видеть толстых, свиноподобных альф? — рассмеялся мужчина. — Непривлекательное зрелище. Как бы и мне не докатиться до такого!
Наполеону нравилась юная собеседница. Он был капо, он был владельцем клуба и мужчиной, но прежде всего он был альфой, и присутствие омеги — особенно женского пола, да к тому же такой привлекательной наружности, скрашивало любой негатив. И очень льстило.
— Мои дети чуть младше тебя, — зачем-то вдруг заметил Бонасера, задумчиво отпивая виски, машинально возводя Рика в ранг своего ребенка. — Один тоже тут околачивается периодически, вторая и вовсе не слушает вразумительных доводов. Надеюсь, ты не заставляешь своих родителей нервничать, пополняя количество их седых волос?
Он непринужденно продолжал беседу ни о чем и обо всем одновременно, при этом внимательно слушая собеседницу, когда та отвечала, и не сводя с нее теплого взгляда.
На сцене то и дело одна за другой сменялись картинки: то танец миловидной и хрупкой омеги, то групповое вступление разных мастей, а под конец и вовсе в имитированном бокале мартини в причудливых позах изгибалась молодая брюнетка.
Таким образом прошел час, а может два, или даже три — кто следил за временем? Уж точно не эта пара, оба из которой были заняты общением друг с другом и немножко тем, что творилось вокруг.
Однако.
К Наполеону подошла Бьянка, властно и одновременно деловито положила ладонь на его плечо, склонившись к уху. По выражению ее лица было видно, что случилось что-то явно непредвиденное и серьезное, но женщина как и всегда оставалась сдержанной и хладнокровной. Бонасера недовольно нахмурился, несколько устало кивнул и сказал лишь, что подойдет через десять минут. После чего вновь обратился к своей юной визави:
— Надеюсь, я немного скрасил твой вечер, — альфа обворожительно улыбнулся, так, что в уголках его глаз образовались маленькие морщинки. — К сожалению, вынужден тебя покинуть. Но прежде... у тебя ведь день рождения... гм. Подожди минутку, — с этими словами он энергично поднялся со стула и направился в свой кабинет, обходя зал. Впрочем, мужчина очень скоро вернулся, держа в руке маленький бархатный мешочек черного цвета.
— В свое время я купил эту вещицу потому, что мне безумно понравились маленькие камни и плетение. Но я не нашел, кому и ради чего ее подарить — так и пылится без дела. Полагаю, тебе оно подойдет. Однако мне придется попросить тебя закрыть глаза и допустить безобидную шалость, — Наполеон улыбнулся сдержанно, но не без хитрости, будто кот, готовый к прыжку за очередной наградой.
Он смотрел на девушку, ожидая, пока та закроет глаза, и когда наконец ее веки оказались плотно сомкнуты — хоть альфа и предполагал, насколько непросто, вероятно, ей далось это решение, — он бесшумно присел возле ее ног, осторожно, но достаточно властно обхватил за тонкую щиколотку под длинной юбкой, достал из маленького мешочка серебряный браслет и застегнул его на изящной ножке. Тонкая витиеватая цепочка поблескивала, соединяя друг с другом маленькие хризолиты, имитированные под зеленый и яркий, с серебряными прожилками лайм.
Позволив себе скользнуть ладонью по ее ноге, совсем невесомо, мужчина поднялся и легко коснулся губами ее скулы.
— С днем рождения, — приглушенно, на ухо, но так, что его голос отчетливо слышался на фоне музыки и остальных голосов. — Прости, что вынужден оставить тебя. Пускай подруги к тебе присоединятся, официанты все устроят. Если тебе однажды понадобится моя помощь — звони, — вложив ей в ладонь тот самый мешочек, в котором находилась визитка, Наполеон, наконец, выпрямился и благодушно улыбнулся.
Вскоре мужчина скрылся за дверью подсобки, откуда, если напрячь слух и постараться, можно было услышать разрастающийся скандал.
