Томас всегда был сдержанным и весьма жадным на чувства и нежности человеком. Добиться от него ответных проявлений чувств было до умопомрачения сложно. Однако, возможно. Некая белобрысая бестия такого отношения добилась. И закрепила воистину рыцарским, достойным восхищения и восхваления поступком.
Как никогда окрепло в тщедушной груди ощущение глубокой привязанности к этому экстравагантному человеку с невероятными глазами и просто колоссальным терпением. С другой стороны, это уравновешивалось похотливостью и прямо-таки фантастическими запасами сексуальной энергии. О да, его любовник был тем еще любителем постельных утех и редко упускал возможность покувыркаться. Как оказалось, для любовных игрищ ему было мало одного мальчика, и Лореллейн уже добрый год трудился на два фронта. Болезненное и печальное открытие для глубоко консервативного Маклейна, но это он простил. Простил благодаря все тому же легендарному поступку. Поступку, на который, возможно, сам он не был способен.
И сегодня должно было состояться очередное, но от того не менее долгожданное свидание.
Томас готовился от всей души. Прикупил торт, заказал у местной поварихи порцию фирменных омлетов и легкий салат. В баре раздобыл бутылку неплохого красного вина и хотел еще приготовить какой-нибудь фильм к просмотру, но…пространственное равновесие нарушил звук СМСки. Текстовые сообщения Маклейну слали настолько редко. Что он зачастую не мог вспомнить где их искать в телефоне вообще. Для общения он пользовался в основном электронной почтой, а для связи с издателем – традиционные звонки.
Каково же было его удивление, когда в строчке с именем отправителя засветился именно Лореллейн.
Томас поправил на переносице очки, даже подошел к окну для лучшего вида и перечитал текст еще раз.
Так и есть.
Приболел.
Что?
Этот развратник-то? Приболел. Настолько приболел, что даже не может позвонить и объяснить по-человечески.
Стоп!
Или же не может?
Но ведь «малость приболел». Именно малость. Еще и в уменьшительной форме. Значит ничего серьезного?
Или как раз серьезно? Что бы он сам написал любовнику, если б ему было совсем плохо?
Ах, ну да, он все же звонил, а потом хрипел и скулил в трубку. Не подходящий пример. Все же Крис не из тех, кто выставляет напоказ свои слабости.
Абсолютно стопроцентно, что несколькими месяцами ранее, Томас не нашел бы в себе решимости, чтоб сделать хоть что-то. Он отписал бы в ответ чувственное сообщение с пожеланиями скорейшего выздоровления. И все. Возможно, разве что повторял такие письма раз в день, заправляя их порцией ободрительных слов поддержки. Но точно ничего большего.
Сегодня же все было иначе. В мозге всплылвали одна за другой картинки того, как Лореллейн прилетел ему на помощь, как его выхаживал, жалел и заботился. И это воодушевило, нашло отклик в холодной душе расчетливого и немного безразличного финансиста.
На принятия решения у парня ушли считанные минуты. После чего, он упаковал свои приготовления в виде салата и омлетов в термо-контейнеры и ринулся в путь, чуть не забыв нормально одеться и прихватить с собой деньги и ноутбук. Что-то подсказывало, что ему придется остаться в чужом квартале до понедельника. А в понедельник нужно работать. Для этого нужен ноут. Благо, компьютер у парня был легкий, да и еда много места не заняла.
Несколько часов в поезде. Нарастающее, как снежный ком волнение и, в результате, мало не приступ психоза прямо на станции. С эмоциональным фоном, нынче было совсем паршиво, расшатанные нервы даже не думали обретать стабильность. В прочем, это не сильно помешало вызвать такси и мухой докатиться до нужного дома.
И не дай Бог у тебя окажется обычная головная боль или субфибрильная температура! Не жить тебе тогда Лореллейн!
Решительный вдох, волевое усилие и дрожащая рука нажала на кнопку звонка.

Бешенство, очевидно, скоро станет перманентным душевным состоянием очкастого финансиста. Представшая очам его картина ни капли не вписывалась в критерий «немного приболел».
О! И он еще пытался что-то щебетать! Воистину самоубийца. Каждое новое слово, мало на слово похожее, вызывало в Томасе все больше и больше желание убивать и уничтожать.
Крис однозначно сейчас с головой был в легком разладе. Звуки путались, слоги игрались в прятки, а звуки прятались где-то еще в гортани. Теперь уж точно не было ничего удивительного, что от любовника отмахнуться Лореллейн решил текстовым сообщением.
Но зло, как ведомо, не дремлет. Маклейн сделал глубокий шумный вдох и решительно шагнул в дверной проем. Одним слитным движением он ухватил свободной рукой любовника за воротник, ногой захлопнул дверь и утащил далеко не маленького издателя вглубь квартиры.
Происходило все в гробовой тишине. И явно заваривать чай Крису сегодня не получится.
Томас долго изучающее и с сомнением глядел на диван в гостиной, продолжая крепко держать любовника за ворот халата. С диваном у него были очень противоречивые ассоциации. Помотав головой во имя очистки сознания, Маклейн все же оставил удобный диван и поволок больного на второй этаж. Решение это было не простым, как и задача дотащить тяжелого, а главное – высокого парня по ступенькам. На ходу пришлось пожертвовать пакетами, здраво рассуждая, что за ними он все равно сейчас вернется. А дальше было эпичное восхождение далеко не метафорически напоминающее пытку Сизифа. Томас сам запыхался, но все же подсобил Лореллейну и так они добрались до спальни. Кровать была расстелена, что значило, что Крис именно здесь и должен продолжать свой курс лечения. Прямо в халате блондина затолкали в постель, плотно укрыли одеялами, подоткнули подушки и пригвоздили испепеляющим взглядом. А главная причина такого настроения послужило то, что цепкий взгляд Томаса засек в гостиной пакет с медикаментами. Не открывавшийся еще пакет с медикаментами. О, тысячи чертей, лучше б финансист этого просто не видел!
Для праздного интереса, парень проверил телефон болеющего негодяя, который как раз разрывался в попытке дозваться своего хозяина. Звонящий, кажется, был секретарем Лореллейна. Окинув взглядом подозрительно приютившийся аккуратный пакет с лекарствами рядом с телефоном, брокер прикинул несколько вероятностей и сделал вывод, что больше всего шансов, что именно секретарь и подсобил нерадивому начальнику в лечении. Поскольку, Том вряд ли мог скрывать от Тома что-то страшнее того, что тот уже узнал, разве только третьего любовника, то парень все же позволил себе вольность и наваял Каю, который секретарь СМС о том, что все лекарства будут применены строго согласно инструкций, посему волноваться не о чем.
Дальше больше.
Вот честно - абсолютно честно – Маклейн никогда не славился умением заботиться о людях – не то, что о больных, а хотя бы о здоровых. Тем не менее, рвения и решимости и молодого человека сегодня было на пятерых.
Первым делом он поставил чайник и откопал в пакете лекарств самую крупную и заметную упаковку с лекарственными, хоть и синтетически выращенными травами. Отлично, фитотерапия еще никому не сделала хуже, а вот как основа для дальнейшего серьезного лечения – само оно.
За тем, финансист долго и внимательно изучал остальные таблетки и сиропы, выбрав пока три основных препарата. Подробно изучив инструкции, парень пришел к выводу, что одну из таблеток скормить несчастному необходимо немедленно, остальное после приема пищи, которую еще следовало приготовить. Для начала сойдет омлет, который он разогреет. А потом будет видно.
Забрав с собой все необходимые медикаменты и стакан подогретой воды, Томас отправился в спальню для первого приема лекарства.
- Крис… Крис, - тихо позвал он любовника, - Тебе нужно выпить таблетку. Держи воду…

До последнего Томас верил и надеялся, что благоразумие не покинуло его болеющего любовника вместе с подкошенным здоровьем. Однако верил он, наверное, как-то не так или не к тем с этой верой обращался, ведь бедный блондин откаблучил зубодробительно детскую сценку. Самое настоящее ребячество, еще и с соответствующей интонацией и сопровождающими действиями. Мелкий, который уже давно не мелкий, резво - для своего состояния-то – выхватил у финансиста стакан с водой и умудрился с ним же упрятаться под одеяло.
У Маклейна уже на этом моменте начало подрывать крышку. Довершило взрывную реакцию невнятное заявление с отказом от таблеток. Этот белобрысый ублюдок еще смел отказываться от лекарств! Отлежится он! А как же, на том свете, разве что и то лишь после того, как своим упрямством в могилу сведет подпольного трейдера.
Лицо Томаса побледнело пуще прежнего, при этом шея страшно покраснела. Парень рыкнул, по-собачьи дернул верхней губой, оскалил зубы и с непривычной для себя ловкостью, накрыл стакан ладонью – дабы не разлить ничего- и выхватил из рук болеющего.
Дальше обычно такой неуверенный финансист превратился в фурию с жутким рычащим голосом и дьявольским зеленым взглядом.
- Если ты, тощий ублюдок, не выпьешь эту чертову таблетку, я ее тебе задним проходом скормлю! Обещаю! Поверь мне, я могу! И хрена лысого когда еще лягу под тебя! Сегодня, белобрысая скотина, ты будешь пить и жрать все, что я тебе принесу. Ибо с другого квартала я приперся сюда не для того, чтоб выслушивать твой больной бред. Очень надеюсь, что свою околесицу ты несешь из-за температуры!
Том взял короткую паузу, чтоб отдышаться, поправил очечки таким привычным движением, после чего уже более-менее спокойным, но от того не менее властным голосом продолжил:
- А теперь, аккуратненько бери стакан с водой и запивай таблетку.
Сам же парень для пущей безопасности поднес воду почти к самому лицу больного, а таблетку оставил на раскрытой ладони вообще вплотную ко рту издателя.

Воистину Крис нарывался на физическую расправу не только над своей болезнью, но и бренным телом. Экзекуция обещала быть болезненной и долгосрочной. Спасло простуженного пошляка лишь то, что он таки скушал свое лекарство. Запить молодому человеку, правда, пришлось помочь, но это не стоило считать проблемой. Оная, проблема тоесть, проявилась после, когда свои любвеобильно-неприличные наклонности Лореллейн решился претворить в жизнь. Зря. Восторгом его попытка завалить трейдера в кровать не была встречена.
Маклейн, конечно, значительно уступал и в габаритах и в силе, но влияло это не теперь, когда его благоверный еле ворочался. Том ловко вывернулся, и с развороту вцепился тонкими пальцами в ухо вредного блондина.
- Тебе, видать, жизнь вообще не дорога, - гыркнул финансист, дернув плененное ухо, - Лежи спокойно и делай, что говорят.
Брюнет перевел дыхание и, кажется, успокоился. Все же даже ему показалось, что со строгостью он уже дошел до грани необходимого, дальнейшие нравоучения нужно будет возобновить уже по мере необходимости. Словом, смилостивился очкастый дьявол и почти мягким, заботливым тоном добавил:
- Сейчас я тебя не на долго оставлю, но обещаю, что вернусь и тебе придется покушать.
После этого молодой человек быстро ретировался на кухню, где возвратился к разогреву омлетов, вымеске салата и довариванию лечебных чаев.
У парня кулинария, пусть и предельно примитивная отняла минут 20, но в целом результат того стоил. Так что вскоре на тумбочке болеющего уже дымился мягчайший омлет, приправлен сбоку зеленым салатом и кружка ароматных трав.
- И даже не надейся, что я буду кормить тебя с ложечки.

Усиленно делая вид, что вообще не расслышал суицидальной просьбы болеющего, Том помог ему немного приподняться, усадил в более-менее пригодную для питания позу, подоткнул подушки, застелил полотенце и вручил в трясущиеся руки своего благоверного миску с горячим.
- Ешь все. Только не спеши… - но, кажется, с ремаркой о спешности Маклейн сам поспешил, ведь Крис вполне себе наоборот тормозил по-страшному, - И не засыпай!
Дабы привести ненаглядного в чувство, финансист забрался на край кровати и легонько -  удивительно для себя - нежно провел тыльной стороной ладони по горячей, раскрасневшейся щеке. Почему-то в груди щемило толи от умиления, толи от сострадания. Боже, да очкарик Лореллейну сегодня прощал почти все его пошлые шуточки и фразочки! Не это ли было самой наглядной демонстрацией благих намерений черствого брокера?
Ты же настоящая беда, скорее даже – катастрофа на мою голову! Но как этого пошляка сейчас бросить, м?
- После еды примешь еще парочку таблеток – я все принесу. И нужно много пить, этот чай идеально подходит, - поучительным и ровным голосом рассказывал Маклейн, переместив свою ладонь куда-то на колено любовника, покрытое теплым одеялом. Кстати, то было безумно мягким и пушистым, от чего немного подуставший Томас подумывал прямо здесь, в ногах болеющего и уснуть. Но нет, у него была еще уйма работы! В частности, надо было хотя бы попробовать приготовить куриный бульон. Миссия сравнима по сложности лишь с полетом в другие галактики, а Томас, к слову, в астрофизике разбирался не очень.

Как и прежде, Том постарался не реагировать слишком бурно и слишком громко на бред температурящего. Однако же, в намереньях ничего не поменялось – Криса хотелось пришибить лопатой, сопровождая это потоками высокоинтеллектуальной брани. Дабы не разродиться этой самой руганью, Маклейн решился переключиться на признание и осмысление собственных недостатков, на один из самых актуальных на данный момент, и обратил невольно свое воспаленное внимание грезящий издатель.
О, дорогой, это ведь еще не я готовил… Моего мастерства ты ее не отведывал. И молись, чтоб все вышло! И лучше бы ты молчал, милый, ибо покатаю тебя и приятного в том будет мало. О, Боги милостивые!
- Крис! Ну, что ж ты делаешь! – воскликнул финансист, выхватывая у издателя миску, которую тот так старательно пытался на себя опрокинуть – а именно так это и выглядело, - Тебе вилки не видно? Не издевайся надо мной! Терпение мое не бесконечно!
Дальше Томасу пришлось прямо в ослабевшую ладонь вложить вилку, поправить полотенце на коленях больного и обратно поставить миску. Только на этот раз он уже был готов подстраховать неловкого Лореллейна, хотя кормить с рук так и не пожелал, хотя бы от того, что не мог с уверенностью сказать придуривался ли его любовник, или, в самом деле, не мог сам есть.
- И лекарства принимать ты будешь, - уже совсем помрачневшим тоном оповестил брокер.

Томас отчаивался и тихонечко начинал подозревать, что его любовник не просто простудился, но еще и подхватил какое-то душевное расстройство. Он так же сознавал, что пока ему еще везет, что Крис пытается пустую вилку пропустить мимо тарелки и отправить в рот, а не полную вилку пропустить мимо рта прямо в постель.
- Ну что ж такое? – с искренним и неподдельным страданием в голосе простонал Маклейн, понимая, что ситуацию нужно спасать тут и сейчас. Опять пришлось за барки приподнимать обомлевшего Лореллейна, поправлять на нем полотенце и тарелку с остывающей едой.
- Прошу тебя, ешь нормально. Я специально вез тебе этот обед из своего мотеля, - под мотелем, в общем и в целом, Том подразумевал и саму мини-гостинницу и тамошнее кафе. И чтоб еда не пропадала, брюнет все же взял ладонь издателя с вилкой в свою руку, с нажимом и даже силой (увы, конечность Лореллейна оказывала сопротивление) заставил того отрезать краем вилки себе кусочек омлета его же проткнул и отправил в рот вредному блондину. Правда, такой милости хватило только на один раз, как бы для примера. Дальше, Томас оставил своего возлюбленного разбираться со столовыми приборами самого. Другое дело, что его до глубины души потряс больной бред своей половинки (или, скорее, третинки, в их случае) о таблетках. Хоть Крис мог подумать, что очкастый ничего не помнит и не знает, на самом же деле, он в подробностях помнил, видел, словно прямо сейчас пред собой, ту картину с признаниями и извинениями за пропажу и неловкое возвращение. Возможно, конечно, что Маклейн в полной мере и не осознавал всего масштаба трагедии и душевных терзаний больного писателя, но все же кое-какое представление имел, посему жалел любовника, жалел, но иного способа помочь не видел.
- От этих таблеток не будет у тебя никаких отключений. Ты все выпьешь, немного поспишь, а завтра будешь свеж, бодр и здоров!
После некоторой паузы, молодой человек все же решил добавить:
- И еще, если будешь меня хорошо слушать, то я останусь с тобой на ночь.
С теми словами он оставил Криса с новой информацией для размышлений и неловкими, но уже более-менее удачными потугами есть, просто внимательно за тем наблюдал, порой все же ловил вилку прямо в полете, порой дотягивал ее до рта Лореллейна. Когда, наконец, больной откушал, брюнет, забрал посуду, а в горячие ладони любовника поместил кружку с лечебным чаем. Пить было предписано не спеша, с толком, с расстановкой. Сам же парень метнулся в гостиную, откуда приволок еще две упаковки таблеток и скормил несчастному обе капсулки, не обращая никакого внимания на увещевания в том, что он и без этого справится, что ему прям тут и сейчас уже хорошо и он готов, хоть сию минуту спринт отбегать. Традиционно, излияния Лореллейна не встретили ни восторга, ни особой реакции. Один из препаратов обладал легким снотворным действием, поэтому у Томаса появилась возможность идти и творить подвиги, то есть варить куриный бульон.
Скажем откровенно и во всеуслышание, поваром он был не сильно талантливым и еще менее быстрым, поэтому у плиты он провозился около двух часов. Но легкий куриный супчик был готов и остывал, при чем, если судить по запаху, то обладал он весьма недурными вкусовыми характеристиками.
Но дегустация была отложена еще часика на два, а пока Том тихо-тихо пробрался в комнату к издателю, присел на пол возле кровати, легонько сжал в руках горячую ладонь блондина и…уснул.

В последнее время, Том спал плохо. С тех самых пор, с того самого происшествия и локальной личностной трагедии, он не мог спокойно спать, как человек. Постоянно просыпался, словно кролик, больше дремал, чем действительно отключался. Бывало, правда, и такое, что переутомленный таким режимом организм отключался сам, но это было даже хуже, ведь снились Томасу стабильно одни лишь кошмары. Более-менее, спокойно и безопасно он себя чувствовал лишь рядом с кем-то родным и доверенным, к сожалению, список таких лиц был настолько краток, что сводился к одному единственному имени.
И вот он и спал, спал, как младенец, которого уморила обычная, не столь уж сложная работа по хозяйству. Впрочем, если учитывать, как часто Маклейн готовил, то сегодняшние его подвиги действительно были значимыми достижениями, да и в целом он просто переволновался за своего любовника. Сего такого обычно уверенного, пошлого и активного. Как тут не разболеться душе и сердцу, если такой человек лежит совсем беспомощный и мямлит, словно ребенок, что же говорить о неспособности нормально донести вилку ко рту?
Наверное, как-то так и выглядят устоявшиеся отношения людей с такими характерами.
Но сказка совсем не о том. Сказка о преждевременно разбуженном брокере. Да-да, героические попытки больного утащить живую грелку на кровать, эту самую грелку разбудили. Крис, учитывая свое честолюбие, конечно же, припишет заслугу себе любимому, если вспомнит вообще, однако на кровать Том забрался почти добровольно, а главное – сам. Точно в том же духе позволил себя укрыть и подгрести под самый бок горячего, как печка Лореллейна. Сон смело, как рукой. Даже если бы очень хотел, парень не смог бы уснуть, хотя бы из-за того, что ему было безумно жарко. Но ради Криса решил все же потерпеть немного и не долго. А все из-за того, что ему всегда становилось легче во время простуд, если спать ложился вместе с матерью. Ах да, мама… Он не так часто вспоминал о семье. То есть вспоминал, конечно, но очень старался не слишком углубляться в эти мысли, потому как в них было очень грустно и больно. Сейчас-то это все казалось глупостями уже, но что-то менять было страшно и немного лень. К тому же, появился Крис. Неверный засранец с большим сердцем, в котором помещалось целых два любовника, но что поделать? Как такое Том смог простить ему, до сих пор было не до конца понятно. И все же сегодня и сейчас он очень пытался выхаживать любимого, повторяя все то, что раньше делала его мама, а после и сам Лореллейн.
Сантименты сантиментами, но лежать так хватило сил не на долго. Спустя чуть больше получаса адского изображения из себя грелки, Томас все же очень медленно, очень аккуратно высвободился из ослабевших объятий и сполз с постели.
Посмотрев на часы, финансист ужаснулся – на полу-то он проспал прилично! Вновь нужно делать чай и готовить новую порцию таблеток, да ужин.
К ранее приготовленному, а сейчас тщательно разогреваемому бульону Маклейн варил макароны, в другой посудине уже заваривался травяной чай. Пока еще лапша выставивалась, Том смотался с первой таблеткой, которую скармливать надо было до приема пищи, к любовнику. Разбудил несчастного, заставил не очень соображавшего молодого издателя проглотить и запить пилюлю, после чего умотал обратно на первый этаж, доделывать ужин. По пути он так же подумал, что его подопечный вроде стал выглядеть немного лучше, да и температура тела, кажется, немного упала. Энергии это осознание отлично добавило. Брокер почти вприпрыжку доделал свой бульон, заправил его макаронами и потащил в спальню.
- Ну-с, не ленись, будем ужинать! – возвестил Томас, повторяя набор простых манипуляций по защите постельного белья от нежелательного загрязнения.
- Если будешь себя хорошо вести, то останусь на ночь, - не постеснялся повториться в своем обещании Маклейн, а сам уж вкладывал ложку в руки издателя.

Какого бы сурового лица не строил на раскрасневшейся из-за температуры, мордашке молодой издатель, суровости физиономии брокера ему было не превозмочь. Взгляд уставшего финансиста надо было просто видеть, дабы сполна оценить весь тот фонтан добрых мыслей, что его переполняли.
Конечно же, есть он ничего не стал, твердой рукой и железными (хоть и тонкими) пальцами впился в руку Лореллейна заставляя того донести разнесчастную ложку с бульоном в нужном направлении.
- Кушай молча и послушно. Если не вкусно или несъедобно – говори сразу, принесу что-то другое, - ледяным тоном отчеканил Том. Он любил этого идиота, посему не мог ему позволить творить вот такие вот глупости. Он и забыл, что сам не ел. Но это все глупости, главное, чтоб его белобрысая бестия поправилась, а там уж можно и есть, и отдыхать. Повезло, что хоть воскресенье и нет необходимости сидеть за компьютером, хотя и стоило сейчас кое-чего промониторить. Но, честно говоря, сил не было, вдохновения – еще меньше. Голову переполняли лишь мысли о том, все ли он делает правильно, как быстро встанет на ноги его благоверный, все ли он хорошо приготовил, не сделал ли ошибок в выборе лекарств, не надо ли вызывать медиков. Вопросов вдруг стало так много, что Тому разболелась голова. Но он, со все тем же сурово-каменным выражением лица, следил за тем, чтоб Крис нормально поужинал, потом скормил ему полагающиеся препараты, убрал грязную посуду.
Глубокий вдох и он опять помчался в спальню на втором этаже. Подоткнуть одеяла, приглушить свет, дать в руки кружку чая и опять сидеть, словно зачарованный злой колдун смотреть на Лореллейна, следить за каждым его мельчайшим движением, подстраховывать неуклюжесть рук болеющего, быстро вытирать тому лицо. Воистину – сиделка со стажем.

Под одеялко? Серьезно? Да, ты издеваешься?! Какая еще лазания?
Огромных, просто таки титанических усилий стоило Томасу не проорать все это в голос. Выражение лица стало еще строже, чем прежде, глаза злее, а уж за линзами очков вообще больше напоминали глазищи какого-то демона, очень злого и кровожадного притом. С таким взором любые слова были лишними. Очень хотелось, правда, хотя бы пошипеть сквозь плотно стиснутые зубы, но и этой вольности Маклейн себе не разрешил. Только забрал с рук любовника уже пустую чашку. Очередной забег на первый этаж, очередная порция мойки посуды и легкое головокружение. Таки нужно поспать.
Хоть и голодный, что все-таки было правдой, том проследовал вновь на второй этаж, в спальню болеющего. Выглядел тот все еще неважно, но таки краше, чем тогда, когда финансист только пришел к нему.
- Ни слова, Крис. Ни слова, иначе я тебя сам придушу, - весьма убедительно пообещал молодой человек раздеваясь – спать в одежде ему сегодня уже единожды не понравилось. Оставшись, правда, при белье, Маклейн влез под одеяло. В полтную жаться к любовнику он не стал, прекрасно зная, что тот это и сам сделает. От тела Лореллейна исходил неимоверный жар, в постели было словно в печи, но это лишь больше разморило брокера.
- А теперь спи и поправляйся, - муркнул он напутствие на сон грядущий, после чего безо всяких угрызений совести просто вырубился.

Сон оказался не в пример крепким, плодотворным и долгим. Словом, редкость для нынешних времен. Томас действительно умаялся настолько, что выключился, словно разряженный телефон. Ему вновь ничего не снилось, но это было и к лучшему. А главное, что за спиной пашило теплом, практически жаром температурящего тела любовника. Маклейн синхронизировал свое сердцебиение с ритмом Криса, от чего отдых был даже проще, размеренней, приятней. Словом, очкарик дрых, как убитый и даже не думал тревожить свое величество реальностью и миром материальным.
Тем не менее, пробуждение наступило вместе с аппетитным запахом и мягким прикосновением к губам. Не проснувшийся Том, явно бессознательно, что в высшей степени свидетельствовало о сознательности, потянулся за поцелуем и лишь получив желаемое открыл глаза. Несколько секунд он просто непонимающе пялился на лицо Лореллейна, после чего, кажется, пришел в себя настолько, чтоб густо покраснеть и отпрянуть на подушки. Пряча взгляд, брокер за то наткнулся на поднос с завтраком. О, как же это было похоже на его любовника!
Но…
Стоп!
- Крис! Что ты творишь? Ты болеешь, ты должен быть в кровати, - остатки сна, как рукой сняло. Молодой человек подорвался, но так и не смог придумать, что же ему сделать с нерадивым, непослушным издателем.
- Быстро лезь в кровать! – гаркнул он. Казалось, что Томас взбесился, но за напускным гневом был страх и чувство вины, ведь это он недосмотрел за больным, он так банально уснул, вот теперь нужно наверстать упущенное.
Однако же, лазанья так аппетитно пахла! А эти блинчики!
Очередной острый взгляд в сторону Криса, уже не был таким злым, но все же до счастья было далеко.
- Ты не должен был ничего готовить, - совсем уж стихшим тоном прошелестел Маклейн, после чего нетвердой рукой потянул любовника в кровать, а второй лапкой облапал его лоб. Нахмурился, скривился, отвесил белобрысому подзатыльник и…полез за подносом.

Сколько всего лестного и образно яркого сейчас лезло в голову Маклейну для описания своих эмоций и мыслей относительно любовника, его температуры, готовки и слащавых речей. Но чтобы он ни сказал сейчас, это будут либо повторы, либо пустые сотрясания воздуха. Как показал былой опыт, Крис тяжело поддавался дрессуре.
- Ложись и перестань паясничать! – почти гавкнул брокер, таки добравшись до подноса. И все же Лореллейн был волшебником на кухне. Запах от блюда исходил прямо таки божественный. Сразу о себе дал знать пустой желудок, поэтому Том, не стесняясь, отковырнул приличный кусок и тыкнул его на вилку самому повару.
- Жуй, тебе нужно хорошо питаться. И еще выпить таблетки… Черт! Крис! Ты не выпил таблетки!
Финансист, словно ужаленный, подхватился, слитным движением всунул поднос в руки издателю и бросился на первый этаж, сверкая пикантной наготой, символически прикрытой лишь бельем. Спустя пару минут, влетел обратно, поскольку вспомнил, что все медикаменты оставил в спальне больного на тумбочке, от такого открытия настроение парня резко ушло куда-то на дно, выражение лица стало страшнее и нервней. Скорее всего, на нем сказывалось то, что брокер переволновался и даже перетрудился. Все, что происходило за эти неполные сутки, сильно выбивалось из привычного порядка вещей, в которых Том разбирался и мог чувствовать себя хоть немного комфортно, или хотя бы уверенно.
На этот раз уже молча, молодой человек подготовил необходимые дозы препаратов. Первую, как он еще помнил, следовало принимать до еды. Налив ему же самому заваренный чай, Томас ткнул кружку в руки Лореллейна, а в свободную ладонь ткнул таблетку.
- Еще две выпьешь, когда отзавтракаешь, - молодой человек ткнул пальцем на тумбочку, где сиротливо ютились две капсулки.
На этом, Маклейн, наконец, вспомнил, что рассекает по квартире в костюме Адама. Расфыркался, оделся и, бросив через плечо, что ушел работать, оставил поправляющегося издателя вместе с лазаньей, отведать которой хотелось просто до безобразия. Сам же он действительно разместил свое бренное тело в гостиной, на диванчике, в обнимку с ноутбуком. Личная жизнь – это прекрасно, но работу не отложишь.
Заодно он прокручивал в голове, когда будет нужный ему транспорт, чтоб добраться домой. Лореллейн, как-никак, почти пришел в себя. Еще пара приемов лекарств и спадет температура, вот тогда блондин будет, словно новенький.

О! Не расслышать такое громкое требование было бы просто фантастическим достижением.
С первым лишь зовом по имени, Маклейн понял, что его ждет заслуженная кара. От обиды в голосе любовника, Тому наглядно захотелось сжаться и куда-то исчезнуть, желательно в свой тесный номер, где он может запереться на три замка, зашторить окна и притвориться трупом. Если всего пять минут назад, молодого человека терзала совесть за то, что он не досмотрел за больным, что позволил тому работать, что вовремя не дал тому лекарств и, соответственно, не имеет никакого права есть за счет материальных и трудовых благ издателя. Теперь же к этому списку добавилось и то, что ранее потраченные Крисом силы оказались потрачены впустую, ведь цель таких стараний, как могло показаться со стороны, проигнорировала широкий жест доброй воли, благодарности и симпатии.
Маклейн попытался, конечно укрыться за ноутбуком, даже что-то пробормотал себе самому не разборчивое и непонятное, но этим сбить с мысли Лореллейна не смог. Самым логичным выходом была капитуляция. Сердце больно и виновато сжималось рядом с любовником, особенно остро оно реагировало на слова вроде «твой, черт возьми, парень».
Мой ли? – эхом проносилось в голове финансиста. Болезненным эхом, которое тут же заставляло освежить в памяти историю о неком молодом журналисте, омеге, его сопернике. Кто еще чьему счастью мешал было не понятно, да и мешал ли? Но сам факт все же не очень тешил. Так или иначе, именно сегодня, именно сейчас с издателем Томас поступил не очень красиво. Виноватый взгляд перетек на руки Лореллейна, в которых он держал полный поднос еды, вкусной, натуральной еды, с первосортных, дорогих ингредиентов, при чем все это изобилие было приготовлено специально для него. А он сам что? Сбежал, трусливо поджав хвост и прикрываясь напускной благодетелью и высшими помыслами.
Том сдался. Он действительно погрузил компьютер в спящий режим и отставил на кофейный столик. После этого повернулся к Крису, как-то непонятно скривился, опять молча подорвался на ноги, проделал знакомый рейс на кухню и вернулся с еще одной вилкой и кружкой.
- Но Вы будете есть со мной, - попытался он поставить свое условие, но прозвучало неубедительно, хотя бы в виду того, что с недавних пор на Вы он с Лореллейном разговаривал лишь в ситуациях, когда чувствовал себя виноватым.
После нескольких кусочков лазании, Томас все же осмелел и вдруг вспомнил о том, что о него дошло лишь сейчас.
- А при чем тут был секс?
Он правда не понимал, хотя бы потому, что никакой интимной связи у него с издателем не было с того самого ужасного случая больше месяца назад.

Томас смутился. Да так, словно его впервые в жизни целовали. Стыд-то какой. Хорошо хоть, что шарахаться не стал и не прикусил любовнику язык, а ведь была и такая мысль. С другой стороны, это было мило и чувственно, будило в сердце приятные воспоминания об их общем времяпрепровождении. Хоть и не всецело, но Лореллейн был его любовником, даже не так, его единственной любовью. И да, он помнил слова издателя и был даже немного удивлен тем, что он не поменял своих показаний, после того, как Том поправился и отошел от края психотического срыва. Другое дело, что шуток он не понимал, так что после анекдота о сексе, одарил Криса таким взглядом, что впору было прятаться в камыши.
- Смею напомнить, что сейчас как раз утро. Потому твое замечание неуместно, - наверное, это было слишком резко, но Маклейн всегда таким был и это вовсе не значило, что он желал обидеть любовника. А все из-за того, что теперь интимные отношения для него были одним большим запретом. Во-первых, страшно, во-вторых, перед глазами все равно оставался огромный темный силуэт, ну, и в-третьих, не хотелось невольных ассоциация между Крисом и насильником. Это была одна из причин, почему сразу после произошедшего Томас давал шанс расстаться. Это было в интересах Лореллейна. Экстравагантный блондин любил секс и отводил ему большую роль и весомое значение, а финансист теперь не был в состоянии этого влечения разделить и поддержать. Успокаивала лишь мысль о том, что у любовника есть молодой человек, с которым он таких проблем не имеет. Оставался лишь вопрос о том, зачем он все еще цеплялся за балластного брокера от которого большой пользы или удовольствия не было. Он и в обычном-то состоянии не шибко умел делиться теплом и нежностью, а сейчас и подавно.
- И я все помню. Ты так же знаешь, что это взаимно, - голосок Тома дрогнул, он все так же не умел признаваться в любви, зато умел толкать лишенные веры в светлое будущее речи, - Но так же ты знаешь, что это бесполезно. Я бесполезен и кроме как церемониями чаепития ничем не обрадую больше.