- О, привет, проходи,
Стевич улыбнулся, отвечая на приветствие своего учителя. Всякий раз, когда он видел лицо Адерсона, серб понимал, что не ошибся, выбрав своим учителем именно Дарвина, доброго и спокойного омегу, который не вызывал в нём желания бросить обучение при первой же неудаче, не давил своим авторитетом, унижая, принижая, напротив, подбадривал и помогал. В очередной раз Слава убеждался, что ему намного легче найти общий язык и сойтись с омегами, нежели с альфами, коих тот начинал побаиваться.

- Что интересного ты принес мне сегодня? Будешь чай или сразу приступим?
- Я... принёс пару рисунков, - тихо проговорил Слава, проходя в квартиру Дарвина, разуваясь, стаскивая с ног чёрно-белые кеды, - Пока что я рисую отвратительно, но... Дарвин, я стараюсь много рисовать. В свободное время рисую... в универе, на работе. Всегда, - проговорил Стевич с улыбкой, выпрямляя спину, стаскивая с плеч тонкую мешковатую, явно не по размеру, куртку. Улыбнувшись, омега потянул за подол такую же мешковатую футболку, поправляя. Не зная наверняка, заметил ли омега слегка выпирающий живот своего нерадивого ученика, Стевич всё же предпочитал не раскрывать сей факт, ни коем образом не затрагивая в беседах, скрывая изменившееся тело за мешковатым тряпьём. Он и не заметил, как быстро успел привыкнуть носить дешёвую, затёртую одежду, будучи выращенным в тепличных домашних условиях, когда домашняя прислуга обхаживала болезненного худощавого мальчишку, разряжая его, словно фарфоровую куклу. Сейчас все эти воспоминания давно минувших дней покрылись пылью, казалось, будто произошли так давно, слишком давно, чтобы походить на реальность, а более на странный истершийся выцветший сон.

Серб спешно раскрыл папку с рисунками, извлёк несколько листов бумаги. Ощутив, как кровь прилила к лицу, как запылали щеки, Стевич слегка повернул голову вбок, извлекая последний рисунок, столь сильно отличающийся от всего того, что до этого омега показывал своему учителю.  Рисунок был выполнен карандашом, тонкие более-менее уверенные линии, кои проглядывались на рисунках предыдущих, сменились сотнями линий, дублирующих необходимую, свидетельствующих о том, что серб несколько раз обводил нарисованное, будто сомневаясь в  его правильности, точности. Это была молодая девушка в тонком летнем платье, едва доходившем до её колен. Чёрные вьющиеся локоны рассыпались по её оголённым плечам, скованным лишь тонкими бретельками платья.  Девушка стояла, слегка наклонившись, словно пытаясь потянуть кому-то руку.
Стевич протянул рисунок своему учителю,  указывая на лицо девушки, вернее на его отсутствие. Вместо глаз, носа, губ, бровей было лишь пустое белое пространство, заключённое в овал лица.

- И она… не могу нарисовать её… Всё не то… не то получается…
Серб неловко улыбнулся, опустив голову, стыдясь перед Даривном за своё неумение.