Пожалуй, погода соответствовала настроению. Мерзкая, слякотная, тоскливая и настораживающая — примерно также было на душе, такое напряжение доминировало и внутри семьи. А еще постоянные подозрения, когда не знаешь — но, разумеется, предполагаешь и держишь руку на пульсе, — от кого что ожидать. Впрочем, это было слишком громкое заявление: некоторых людей видно насквозь, так что предательство, опрометчивый шаг, любая серьезная оплошность — лишь вопрос времени. И Наполеону, как одному из капо, приходилось контролировать ситуацию в рамках своих полномочий, потому что в любой момент могла начаться волна возмущений. В общем-то, процесс уже был запущен.
Месяц назад обстановка в итальянской семье круто изменилась, перевернув с ног на голову привычный уклад жизни. Начать стоит с того, что Джованни Бьянки скончался. По официальной версии причиной смерти дона Коза Ностры стал банальный инфаркт — ничего необычного. У старика и правда иногда барахлило сердце, и, в общем-то, в любой другой ситуации такая внезапная кончина не вызвала бы никаких подозрений, однако в отношении главы семьи все априори не могло быть однозначным. Слишком внезапно и «удачно» остановилось его сердце: следует ли говорить, что эти мысли породили массу подозрений, благодаря которым вариант безвременного ухода Дона без чьей-либо помощи воспринимался крайне скептично. Разумеется, кидаться обвинениями никто не спешил.
Место почившего Дона занял его протеже, Алессандро Массин — человек, говоря по правде, не самого высокого полета. Да, он продолжал политику Бьянки, направив курс на сохранение мирных отношений с Берлинским синдикатом, что сейчас было очень важно в связи с ослабленной от перемен позицией Ностры, не взялся устанавливать свои порядки и радикально менять систему — а может, просто не успел? В любом случае, он хоть и удерживал власть, но не проявлял себя человеком, способным и дальше разумно вести дела во главе семьи. Ни харизмы, ни перспектив самостоятельных действий. Однако недоверие к нему росло еще больше благодаря появившимся «союзникам». Вот и сейчас внутри семьи очередная тварь мутила воду, тихо натаскивая народ против Серпенте — между прочим, благодаря которому, по большему-то счету, все еще и держалось на плаву.
Это настало как раз то время, когда необходимо было сохранять трезвый ум едва ли не каждую минуту — причем как в прямом, так и в переносном смысле. И, сам того не замечая, Наполеон, увлеченный своими заботами, напрочь забыл про все привычные ему радости жизни, доступные практически в любой момент времени. Впрочем, свою «Терру» он не покидал. Это было единственным поистине надежным местом, в котором он мог находиться в спокойствии и уверенности. Кабинет, где он обычно заседал, выполняя свои отдаленно напоминающие рабочие функции, открывался и закрывался единственными ключами — его, копии которых ни у кого не было. Да, Наполеон иногда вдавался в крайнюю степень паранойи, и здесь его как нельзя кстати спасала Бьянка, женщина, администратор клуба, «надежный тыл», в которой Бонасера, опять же, был уверен.
На девяносто девять процентов. На сто он не верил даже себе.
Сегодняшнее утро ничем не отличалось по состоянию от последних, по предчувствию — от всех обыкновенных за прошедший месяц. Альфа опять встал рано, выглядел непривычно собранно, бодро и серьезно, без намека на веселость, пил кофе в своем кресле и на этот раз смотрел занимательную видеозапись на ноутбуке. Нет, это не было художественным фильмом или очередным роликом с интернетного пространства, это была очередная часть его работы, которую он должен был разрешить в кротчайшие сроки.
От просмотра капо отвлекло бесцеремонное появление Луки, его помощника, без стука вошедшего в кабинет. То, что это именно он, Наполеон понял еще даже не подняв взгляд и не втянув носом воздух — просто потому, что так себя вести мог только он. Однако даже Лука, иногда попадая под не очень хорошее настроение альфы, получал от него фонтан раздражения и злости за подобные действия.
— Ну, — по-прежнему не поднимая взгляда.
— Нашли, — довольно улыбнулся Лука, присаживаясь на диванчик возле двери, прикрывая ту за собой. — Поговорили. Доходчиво объяснили, что такое хорошо, что такое плохо.
— Детей своих будешь этому учить, — коротко посмеялся Нап, — быстро вы справились. Он же пообещал больше так не делать, верно? — кивок в ответ. — Отлично! Отлично... ты мне вот, что скажи...
Тут внимание Бонасеры привлек необходимый ему кадр на видеозаписи, и он замолчал, вынуждая долгой паузе повиснуть между слов крайне важной беседы, уже потерявший, впрочем, по исполнению поручения, свой ценный смысл. Главное — сделано, да и в общем-то непосредственное участие капо там даже не требовалось.
Тихий щелчок клавиши пробела, пауза на видеозаписи, и внимание капо переключилось на друга.
— Ты мне вот, что скажи, — продолжил он, уже четко формулируя мысль, — откуда вы так скоро его нашли? Опять та девица подсказала?
— Фабия ее зовут, Нап. Фабия.
— Вот шустрая! — хохотнул. — Сколько я еще о ней раз услышу? В особенности, от тебя. Значит, решила от брата не отставать? Вот и куда порой суются женщины, нет, чтобы сидеть дома и ужины готовить.
Лука промолчал, а Бонасера снова уставился в монитор ноутбука, глядя на знакомое лицо. Его начинал раздражать этот возмутитель спокойствия, настраивавший солдат против Серпенте — и если сейчас все происходило на том тихом незаметном уровне, когда можно было это списать на очередные подозрения и паранойю, то при отсутствии вмешательства, будь то правдой, он мог увеличить число сторонников Массина. Но прежде, чем в чем-то его обвинить, необходимо было получить стопроцентные доказательства, и получить их незаметно.
— Говоришь, толковая девица? — поразмыслил Нап, который уже неоднократно слышал от Луки о сестре одного из солдат, слывшего верной службой, и прекрасно понимал, к чем они оба ведут. — Ладно, тащи ее сюда. Посмотрим, что там.
Альфа отзеркалил улыбку Бонасеры, получив «добро», и поднялся с дивана, чтобы вскоре скрыться за дверью. Что ж, одним махом двух зайцев.
