Кутаясь в широкий светлый шарф, Александр неторопливо шел по улицам квартала, мимолетно улыбаясь на легкие щекочущие прикосновения снежинок к лицу. Сегодня вечером они собирались всей семьей в доме Дюранов, чтобы обсудить планы на Йоль, попытаться выпытать, кому что хочется получить в качестве подарков и, безусловно, насладиться домашней выпечкой Алисы.

Освободившись с репетиции концерта несколько раньше, чем планировал, сейчас Феликс собирался заскочить в один из многочисленных цветочных магазинов, чтобы принести матери и сестре букеты из их любимых цветов. Для отца и брата у него была припасена бутылочка качественного односолодового виски – большой плюс в повзрослевших детях это возможность вместе наслаждаться качественным алкоголем, как любил подшучивать над сыновьями Виктор.  Воспоминания о семье заставили Алеса чуть увеличить темп шагов, а нетерпение начало подталкивать в спину, вынуждая скользить взглядом по сторонам, выискивая необходимый магазинчик.

- Доброго вечера, мне необхо..осторожнее! – зайдя в тепло магазина, пахнувшее навстречу множеством цветочных ароматов, Александр машинально сделал несколько торопливых шагов навстречу пошатнувшемуся на высокой стремянке молодому парню, дабы помочь избежать весьма и весьма болезненной встречи с полом. Впрочем, его помощь не понадобилась. Ловко спустившись на земную твердь, сотрудника магазина приветливо ему улыбнулся, излучая внимательность и готовность услужить.

Немного удивленно рассматривая омегу, ощущая смутно знакомый запах миндаля, Алес, не спеша отвечать на вопрос, неторопливо развязал шарф, позволяя ему светлой мягкой волной укутать плечи. Расстегнув пуговицы черного пальто, альфа, наконец, вспомнил, почему этот парень показался ему таким знакомым. На одном из светских раутов, которые его вынудил посетить его продюсер, подкрепивший свои увещевания поддержкой Виктории, Александр познакомился с Габриэллой Мариани – известной актрисой, моделью и просто легендой.  Очарованный тогда привлекательной дамой, Дюран был представлен и ее внуку, Джино, перспективным молодым кондитером-омегой, своим ровесником. Впоследствии, на сколько Феликс помнил, они встречались еще пару раз на приемах, но потом, видимо, Джино полностью ушел в работу, ибо на раутах, что столь редко посещал Дюран, он не видел ни Габриэллу, ни самого омегу. И, кажется, последний смутно помнил его.

- Меня зовут Александр Дюран, когда-то ваша бабушка познакомила нас, - мягко улыбнувшись омеге, Алес стянул с шеи шарф, кратко бегло осматривая многочисленные цветы, выставленные на витринах. Немного удивленный тем фактом, что встретил в цветочном магазине в качестве сотрудника перспективного кондитера, Феликс сейчас в нерешительности закусил нижнюю губу. Привитые с детства правила хорошего тона не позволяли напрямую задать вопрос омеге, а интерес внутри бесновался, требуя своего удовлетворения.

- Мне необходимы два букета для матери и сестры. Вы поможете мне? – растерянно почесав кончик носа, Феликс машинально провел ладонью по волосам, приглаживая встопорщившиеся на затылке пряди.

- Вы решили сменить профессию? – тепло улыбнувшись омеге, Александр скинул пальто – в магазине было тепло, что позволило альфе остаться в светлом свитере и черных брюках, чтобы без стеснения двигаться между цветами, выбирая нужные.

Перевесив пальто через руку, Алес тихо рассмеялся, качая головой – неожиданно двоякое ощущение после слов парня воцарилось в душе пианиста. Внутренний интроверт мужчины ликовал, радуясь отсутствию излишнего внимания и восхваляющих комментариев, внутренний  альфа же тихо возмущенно рыкнул, успокаивающе гладя задетую гордость за собственное музыкальное дарование.

- Глупость. Это не стоит извинений. Никто не обязан следить за музыкой и запоминать лица всех, представленных на светских раутах, - легко махнув рукой, Александр чуть склонил голову на бок, скользя взглядом по лицу омеги, сопоставляя образ когда-то давно представленного ему юноши и стоящего сейчас перед ним молодого мужчины. Симпатичный, светловолосый, с теплой улыбкой – у такого омеги наверняка есть пара. Впрочем, это не твое дело. Ты ведь пришел за цветами? Легко тряхнув головой, прогоняя неуместные мысли, Дюран задумчивым взглядом окинул изобилие цветов, представленных на витринах, пытаясь подобрать необходимое сочетание.

- Вы знаете, я всегда беру для мамы пионы и лилии для сестры. Но, возможно, вы сможете мне помочь, и сегодня я удивлю их. Давайте тогда я и впрямь немного расскажу вам об их характерах, и мы подумаем, из каких цветов можно составить букеты. Постараюсь отнять у вас не слишком много времени, - благодарно кивнув за указанное направление, Александр оставил пальто на вешалке, не спеша поворачиваться к омеге. Напряжение, сковавшее фигуру парня, казалось, можно было бы пощупать руками. Анализируя увиденное, отметив нервный жест с пальцами, Феликс сейчас невидяще смотрел в  стену перед собой, пытаясь понять, как сгладить вызванную неловкость и в то же время утихомирить внутреннего альфу, что сейчас медленно, но верно набирал силу, требуя утешить того, кто априори слабее. Доминантная природа сейчас боролась  с воспитанием пианиста, что не позволяло напрямую расспросить омегу о его решении, наплевав на все правила приличия.

Тихо глубоко вздохнув, понимая, что сейчас природа берет свое, мысленно крепко выругавшись, Алес коротко улыбнулся, подходя к  Джино, устроившемуся за панелью управления. Аккуратно взяв ладони омеги в свои, расположив их поверх собственных, пианист чуть прищурился, внимательно рассматривая тонкие длинные пальцы и изящные запястья, отмечая едва уловимую дрожь. Сущность альфы бесновалась, возмущенная так сложившейся судьбой одаренного кондитера – будучи пианистом, Александр знал цену своим рукам. И сейчас не спешил нарушать воцарившееся молчание, продолжая рассматривать теплые чуткие пальцы флориста, замершего перед ним. Прекрасно понимая, что его поведение недопустимо, Дюран лишь огорченно покачал головой, подушечками аккуратно гладя пальцы омеги.

- Простите меня, Джино. Но сестра научила меня не отказываться от того, что приносит истинное удовольствие. Поэтому сейчас мы будем вести себя как взрослые люди без всякого смущения. И вы ответите мне предельно честно на заданный вопрос – я могу вам чем-то помочь? – серьезно строго смотря в зеленые глаза омеги, Алес даже не пытался улыбнуться – он коснулся глубоко личного, того, к чему не имел никакого права прикасаться. Безусловно, пользуясь знакомством, он мог позвонить Габриэлле и узнать непосредственно у нее, что случилось с Джино, но это было бы нечестно по отношению к омеге.

Наученный матерью не оставаться безучастным к чужым бедам, Александр сейчас искренне и всей душой сочувствовал Джино – он не представлял себя без фортепьяно. И помнил, с каким воодушевлением беседовал Мариани о кондитерском искусстве. Это была не просто страсть, это была любовь. Пусть сейчас он был неуместен и невежлив, нарушая все мыслимые и немыслимые правила приличия, но если в его силах было хоть чем-то помочь парню, Феликс был готов приложить максимальные силы для улучшения ситуации.

Повисшее в комнате напряжение, казалось, можно было потрогать руками. Хмуро рассматривая чуть подрагивающие пальцы омеги, Александр тихо вздохнул, поднимая взгляд и смотря опустившего голову парня. Вторжение в настолько личное было неуместным совершенно при условии, что знакомы они были довольно шапочно и не были даже друзьями, чтобы альфа мог вот так вот просто задавать подобные вопросы. Меньше всего Алесу хотелось задеть чувства парня, но больше всего на свете он не любил, когда люди начинали жалеть себя. Остро хотелось встряхнуть омегу, сказать, что все будет хорошо и главное – не сдаваться. Но он не мог. Он был никем этому погрустневшему закрывшемуся в себе продавцу цветов. Все, что было в его силах, это попытаться сгладить ту неловкость, что сейчас плотным туманом окутывала их двоих.

- Надеюсь, что когда-нибудь смогу отведать ваших творений, - мягко улыбнувшись в ответ на натянутую блеклую улыбку омеги, Феликс отпустил его руки, медленно отходя и направляясь к витринам с цветами, рассматривая все их яркое разнообразие.

- Моя сестра – воплощение живого урагана. Настойчивая, добивающаяся своего, упрямая, но при этом открытая, нежная и очень ранимая. Ей бы подошел кактус, но его я уже ей подарил, - тихо рассмеявшись воспоминаниям о негодующих воплях сестры и последующей шутливой битве подушками, Александр невесомо провел кончиками пальцев по бархатистым лепесткам рубиновых роз, задумчиво щурясь.

- Моя матушка – идеальное воплощение омеги. Женственная, добрая, открытая и беззаветно любящая свою семью, - замерев напротив светло-розовых пионов, Феликс мягко улыбнулся плотному соцветию ажурных лепестков. Не смотря на бескрайнюю любовь к своей семье, Алиса всегда трепетно относилась к запаху старшего сына, никак не выделяя его среди троих детей, но с особой нежностью относясь к пионам и всему, что с ними связано.

- Довольно обычные люди, но мне хотелось бы их порадовать, - на несколько мгновений обернувшись к Джино, Дюран мягко коротко улыбнулся, дойдя до коробки с праздничным и украшениями и рассматривая разнообразные гирлянды и шары. Кажется, своим появлением он отвлек омегу от важного дела. С задумчивой улыбкой достав из коробки тонкий небесно голубого цвета шар, Алес легко провел кончиками пальцев по гладкой поверхности. Дома, с семьей они собирались за неделю до праздника, с шумом и шутками наряжая комнаты и большую праздничную ель, чтобы вечером, утомившись, устроиться всей компанией у камина с большими чашками какао и домашнего печенья Алисы.

- Может быть, я смогу вам помочь с украшениями? Просто в силу роста. И это меня нисколько не утрудит, Джино, - предвосхищая все вежливые экивоки, Александр чуть улыбнулся омеге, не выпуская тонкое стекло шара из пальцев. Стараясь хотя бы немного сгладить собственную невежливость по отношению к рукам Джино, Феликс понимал, что в случае отказа заберет букеты и покинет тепло уютного магазина, через какое-то время забывая светловолосого омегу и его проблему. Возможно, это было бы лучшим решением проблемы. В конце концов, они были никем друг другу, чтобы сейчас парень доверился ему.  Тонкая игла досады кольнула сердце Феликса – воспитанный любящей семьей, он, кажется, совсем упустил из виду тот факт, что люди не настолько легко открываются другим, привыкнув жить среди лицемерия и фальши, позабыв, что искреннее участие и желание помочь может быть вызвано сердечным порывом, но не желанием высмеять и унизить.