– Ну, паап, у меня сегодня единственный удачный свободный день. Дай мне поваляться дома и поразрушать личную жизнь.
В трубке сперва всхлипнули, а затем весело рассмеялись.
– Как разрушить то, чего никогда не было?
– Ты вообще-то должен меня поддерживать, внушать чувство уверенности и достоинства.
– Ага. Я тебе еще в пять лет объяснил, что Санта-Клауса не существует, прелесть моя.
Тяжелый вздох вырвался из груди девушки и застыл где-то в сплетении магнитных волн.
– Жди, сейчас дойду. Если не брошусь по дороге с моста от того, что собственный отец меня не бережет.

На улице стояла беспросветная жара, даже мухи жужжали лениво и неохотно. Несмотря на приближающийся вечер, солнце светило ярко, как и полагается летнему светилу. Только этот факт раздражал еще больше, таки выводил из себя, заставляя бурлить и клокотать. Она всегда ненавидела жару.
Линзы пришлось одеть обычные – отец не одобрял радикальные перемены во внешности. Это-то радикальные? А ходить с разноцветными глазами не радикально? «Что естественно, то не безобразно». Отвратительные слова, которые можно применить абсолютно к любой выходящей за пределы эстетики вещи. Эта монополия Дезир явно должна сделать их своим лозунгом.
Недовольно поморщилась, одела солнечные очки. Так-то лучше: люди не станут любопытно заглядывать в лицо. Их и винить-то нельзя, гетерохромия – дело не частое. Но хотя бы разглядывали деликатнее что ли. От этих взглядов она начинала физически чувствовать, как без того ассиметричные глаза превращаются в абсурдную карикатуру: карий растекается по всему лицу большой темной лужей, а голубой сжимается до размеров неприметной точки.
«Отстой».
Сколько еще раз в голове мелькнет это слово? Жара помноженная на предстоящую работу с кодами и программами. Отец иногда был параноиком, заставляя дочь перепроверять свой написанный труд, словно в такой огромной компании не хватало квалифицированных работников. Хотя кто знает, может, ее старик пытался таким образом наверстать упущенное совместное время. Извращенный, садистский образ. Но он всегда искренне старался быть хорошим отцом.

Пара пересадок, несколько кварталов пешком – и ты на месте. Пара часов возни, общение с отцом – и ты дома. В перспективе все звучит отлично, складно, ладно. Но каждый чертов раз эта перспектива ломает все установленные планы. Свобода от гнета альфы – скажи доминированию нет. Да кто же ему откажет? Уверенности и властности Вольфу не занимать. Это ужасно раздражает. И восхищает. Да, повод для гордости отцом всегда был.
«Пожалуй, я его люблю. Очень сильно. Даже могу простить очередной беспардонный финт».
Мысль не успела добраться до своего логического конца, как монотонно зажужжал телефон, загоняя все остатки слов любви в прострацию.
– Я почти дошла, можешь не волноваться.
В трубке хмыкнули. Реакция на незнакомое для характера слово. Вот случись с ней чего – тоже хмыкать будет?
– Это просто отлично, что ты такая медленная, черепашка моя. Зарули-ка в магазин. Курить хочу.
– О, нет. Снова это чувство, будто я покупаю детскую порнографию.
– Давай, давай. И это…телефон сейчас отключу. Поэтому просто наори на охранника, если откажется пропускать. Он у нас новенький – старых порядков не знает. Вот это я сострил – наори – а? Ладно, позвони со служебного, отбой.

«Итак, возвращаясь всецело к себе и своим мыслям, хочу сообщить, что я передумала на счет любви».

– Мне «Честерфилд», – запнулась, вспоминая предпочтение отца, – Красный.
Она опасливо покосилась на продавщицу – пару минут назад, похлопав себя по карманам, убедилась, что в распоряжении имеются лишь ключи, кредитка и телефон. Бесполезные в сущности вещи при покупке сигарет. Не считая кредитки, конечно же.
Полноватая женщина вяло шлепнула на прилавок пачку. На ее лице не было ничего, кроме явного неудовольствия жизнью. Эк, как людей реальность затаскивает, похлеще застиранных штанов выглядеть начинают.
Нет вопросов о документах. Странно. Лала почувствовала, как гражданский долг комком подступает к груди. Но вовремя проглотила все замечания – не быть глупой ее учат с детства.
– Спасибо, – пробормотала и сбежала, пока в среднестатистической продавщице не заговорили мораль и ответственность.

До бизнес-центра оставалось всего ничего, пара шагов, не более. Жара выматывала настолько, что легкое платье начало казаться шкурой убиенного медведя. В «Меркоф» кондиционеры на каждом углу…
«А точно ли красный?»
Сомнения накинулись волной и объяли в своих мягких лапах. Она остановилась, пристально разглядывая пачку. Лучше заранее уточнить, чем потом выслушивать претензии.
«Недоступен».
Механический голос равнодушно врезался в ухо. Телефон отключен, предупреждал же.

Лайла машинально понюхала упаковку, словно это ей должно было что-то подсказать.
«Скорей всего красный. Чтоб наверняка убил. Он это любит.»