Нервные клетки под микроскопом были похожи на причудливых инопланетных существ из детских комиксов, но Эне видела в них самых обычных людей. Ядро – это голова и сердце, а вот эти два продолговатых отростка – руки, эти два – ноги, остальные – волосы, конечно же. И соединяются клетки друг с другом, словно крепко держащиеся за руки люди за несколько секунд до момента катастрофы. Хоган аккуратно капнула на них одной каплей синей жидкости и недовольно поморщилась – нейроны стремительно разрушились, не оставляя после себя и следа, точно сдутый порывом ветра песочный домик. Это никуда не годилось. Выпрямившись, она отъехала на стуле назад, к стоявшему напротив столу, и записала в уже изрядно исписанный мелким забористым почерком блокнот результат: «Эксперимент №17 – неудовлетворительно. Закончились нервные клетки».
      Эне никогда не запишет в блокнот слово «провален» или «неудача», потому что это будет означать поражение, перед которым она обреченно опускает руки и падает на колени. Нет, этого никогда не случится. Она удобней и крепче перехватывает пальцами ручку и начинает заново расписывать формулу своего пока что безымянного препарата, на грани слуха именуемого в определенных кругах Берлинского Синдиката «наркотиком Хоган». Возможно, Эне оставит это название, если не придумает что-нибудь в дальнейшем – с именованием своих творений у нее всегда были проблемы. Названия выходили либо совсем абсурдными, либо ни о чём не говорившими. К примеру, на флакон со своим парфюмом она просто наклеила бумажку, с написанной на ней одной буквой «П.» – сокращение это от слова «парфюм» или «пузыри», даже она сразу не скажет.
      Пока Хоган старательно выписывала структурные формулы всех компонентов своего препарата, чтобы выявить в них допущенную при создании связей ошибку, она не знала, что к ней идут незваные гости. Они дали о себе знать коротким щелчком замка и звуком раздвигающихся стеклянных дверей, на который Эне отреагировала мгновенно, быстро закрывая блокнот и разворачиваясь на стуле – это был уже выработанный рефлекс после нескольких предыдущих таких неожиданных посещений. Двум бетам крепкого телосложения в черных костюмах не нужно было даже открывать рот, чтобы вежливо попросить девушку пройти вместе с ними – она и так знала, что нужно делать и куда идти. Эне поднялась со стула и, бросив короткое:
      – Знаю, уже иду, – взяла со стола папку с отчетами, после чего прошла мимо охраны и в их сопровождении вышла из лаборатории.
      Чтобы была уверенность, что вложенные в исследования средства не вылетают в трубу, практически каждые два-три месяца эта процедура проверки и отчетности регулярно повторялась, вот только присутствие самой химика в кабинете главы корпорации не всегда было обязательно. Но когда за ней приходили двое, это означало, что ей нужно выползти из подвала и предстать перед начальством собственной персоной. Хоган не любит все эти формальности и по возможности постаралась бы всячески их избегать, передавая всё на «верхушку» в письменной форме, в которой всегда можно четче и адекватней отстоять свою позицию. А во время беседы, в порыве эмоций, она может случайно сболтнуть лишнего и это может только усугубить ее и без того хрупкое положение.
      Подойдя к массивной двери кабинета Анкеля Гуттенберга, Эне крепче перехватила в руках папку и шумно выдохнула. Общение с мужчиной ей еще ни разу не доставило положительных эмоций. Всегда было какое-то напряжение и, возможно ей всего лишь казалось, чувствовалось давление с его стороны. И каждый раз встречи заканчивались по-разному, потому невозможно предугадать, чем закончится эта. Хоган сжала руку в кулак и два раза стукнула костяшками по деревянной поверхности, проговаривая про себя два правила: не называть начальство по имени – это раз, и обязательно обращаться с ним на «Вы», даже если язык не поворачивается – это два.
      Когда дверь открылась, она сделала шаг вперед и ступила в неизвестность.

Отредактировано Eithne Hogan (17 марта, 2015г. 00:01:27)

      Когда массивная дверь за спиной Эне бесшумно закрылась, сужая ее восприятие пространства до одного помещения, она мельком оглянула уже знакомый ей кабинет и подошла ближе к столу, на пути встречаясь взглядом с холодно смотревшими на нее синими глазами мужчины.
      – Добрый вечер, – вежливо кивнула Хоган в ответ и опустила на протертую до блеска деревянную поверхность стола папку с новыми отчетами, краем глаза замечая предыдущую с докладами, составленными три месяца назад.
      Эне едва заметно с недовольством поморщилась, невольно вспомнив о предыдущем весьма позорном провале. Испытуемый умер спустя три секунды после введения препарата в организм – слишком быстрая смерть даже для других жизненно опасных веществ. Плюс ко всему прочему, дальнейшее вскрытие не дало ей никаких полезных результатов.
      Она отступила назад и присела на самый край кресла, держа спину так ровно, словно ей к позвоночнику прикрепили прямую палку – какой-то извращенный метод пытки. Эне немного волновалась. Она подозревала, что сегодня ее вызвали, ожидая от нее положительные результаты, которых по факту нет, но в теории вполне могут быть. Хоган хватает ума придумать очень убедительные «хорошие новости» для начальства, вот только отсутствие навыков дипломатии может ее здорово подвести. Хотя, в прошлые разы всё заканчивалось с пользой в сторону химика.
      Ее подозрения подтвердились словами, произнесенными ровным низким с некоторой ноткой нажима и недосказанности голосом герра Гуттенберга, и Эне, сделав небольшой вдох и выстроив мысли в ряд, постаралась говорить размеренно и четко по сути:
      – По сравнению с предыдущим экспериментом наблюдается некоторый прогресс. Скорость отмирания нервных клеток под воздействием препарата уменьшилась на ноль целых восемь десятых миллисекунды... – Однако чем дальше она рассказывала об итогах эксперимента, тем быстрее и сумбурней становилась ее речь, потому что мысли, казалось бы, четко выстроенные в ряд и порядок, снова разлетелись в разные стороны, и Эне просто не успевала за ними угнаться. – ...также можно пронаблюдать, что две миллисекунды перед разрушением работа нейронов становится почти в два раза более активной. Их связи укрепляются так же быстро, как и разрушаются после этого. – Она даже чуть наклонилась корпусом вперед, рискуя съехать филейной частью тела с гладкой обивки кресла на пол, и начала активно жестикулировать руками, описывая в воздухе химические процессы и реакции. – За этот небольшой промежуток времени они даже почти успевают передать друг другу сигналы. Скорость передачи превышает обычной скорости. Это значит, что препарат все-таки действует, понимаете?
      Хоган сделала глубокий вдох и выдох, будто переводила дыхание после стометровой пробежки, и посмотрела на мужчину, ожидая его ответа.

Отредактировано Eithne Hogan (23 марта, 2015г. 01:16:10)