— Да, я оставлю запрос на ваше имя и номер телефона. Перед собеседованием вам перезвонят и уточнят, к кому именно... — слово "обратиться" застряло у зама в горле, когда воздух над противоположным диванчиком вспышкой пронзила фиолетовая молния раздражения, и Хартелла с коротким лаконичным "тум" приложили по лбу жесткой папкой меню. Дамиан рефлекторно зажмурился — и, в общем-то, больше никак не отреагировал, только засмеялся, потирая слегка покрасневший лоб пальцами. О небо, в этом был весь Мишель! Возмущение, захлестнувшее строптивого омегу до того резко, что у него кровь хлынула к щекам, было таким ярким и красочным, таким дерзким и насыщенным, что Дамиана до костей прохватывало умилением: насколько же он не изменился, его Мишель, даже за чёртовы десять лет, даже у пилона в ночном клубе — остался тем, кого он помнит, знает... и любит. Наверное, такая реакция была последним, чего хотел бы Ниве — когда злишься всерьёз, а тебе улыбаются вот так и смотрят обожающим взглядом ни в зуб ногой в твои претензии, даже ухом не дёрнув по существу, — но другой у Дамиана попросту не было. И он давил — безуспешно, — бессовестную эту улыбку, придвигаясь ближе к столу и начисто, слепо игнорируя возмущение омеги.

— Ты же не обедал, — миролюбиво усовестил альфа, потянувшись к тарелке с тостами и ветчиной. — Наверняка уже голодный...

Зам с той стороны взирал на них, заломив брови и явно не зная, посмеяться ему над ситуацией или... просто порадоваться? Тому, что есть человек, способный вести себя с Дамианом подобным образом. Способный на этого толстолобого барана, на этого царственно презрительного к деталям льва влиять. Да ещё как! Друзья детства, сказал ему Дамиан. И в самом деле, напротив него сейчас и в самом деле сидели словно двое мальчишек лет десяти, даром что в строгих деловых костюмах и обоим уже, раз Мишель Хартеллу одногодка, по двадцать четыре... Асари издал короткий смешок, улыбнувшись и потянувшись за очками. Аккуратно надел их на нос, поправил, скрывая за прозрачно-фиолетовыми стёклами выражение задорно лучащихся глаз. Эта душевная близость меж Хартеллом и Ниве определённо напоминала ему о чём-то очень своём и очень хорошем...

— Ничего страшного, — деловито откликнулся зам. — Не отказывайте себе в удовольствии. Я бы тоже его с наслаждением чем-нибудь треснул, будь на то...

Договорить ему опять не дали.

— Мишель, — в этот момент окликнул омегу Хартелл, повернувшись к нему. И прежде, чем из возмущенно открытого рта Ниве успело вырваться ещё хоть слово про Дамиана, его наглость, беспечность, тугоухость и прочие интересные качества, в рот этот Мишелю уверенно сунули тост с ветчиной. — Ешь давай, — еще и поторопили заботливо.

— Так что там про "треснуть"? — жизнерадостно поинтересовался у Токагэ на миг отвлекшийся Дамиан, не отпуская другой конец тоста.

Скорость и решительность, с которой Дамиан втягивал Мишеля в свою жизнь и в свои порядки, и в самом деле была умопомрачительной — кому угодно могла вскружить голову и оставить в глубочайшем недоумении: как так, с места да в карьер? Это можно было бы счесть неосмотрительностью, поспешностью, бездумным риском, минутной блажью и "Дамиан, ты вообще в своём уме?" — если только не знать, сколько лет они шли к этим двум с небольшим дням, перевернувшим их жизнь с ног на голову (или наоборот?)... и насколько эти два дня, на самом-то деле, запоздали. Так что у Дамиана были все причины подгонять время, не желая терять больше ни единой драгоценной минуты их нового вместе. Я верю ему, как самому себе, — говорил каждый его жест в отношении Мишеля; и каждый взгляд, каждая улыбка подтверждали это. И раз жизнь — одна на двоих, то и всё остальное теперь — тоже: и дружба, и доверие определённо входили в этот список. Для того Дэйм и позвал Токагэ в это кафе — чтобы тот своими глазами убедился: это всё не только слова, это факт — что Асари может быть уверен в Мишеле настолько же, насколько он уверен в Дамиане Хартелле, в его поступках и суждениях.

Но даже Дамиану был очевиден тот факт, что убедительней всего на людей действуют не слова и не чувства, но поступки. И если он хочет утвердить Мишеля рядом с собой, то совсем недостаточно назвать его своим — своим его нужно сделать. Так, чтобы не осталось ни тени сомнений даже у самых отъявленных скептиков, даже у самых осторожных циников, любящих вещать про розовые очки и то, что любовь живёт три года. И укуса-метки для этого было мало — так, временная мера, только один не первый, но тоже важный шаг в масштабной военной кампании под амбициозным лозунгом "Мишель Ниве, ты будешь моим!". Кампании, которой, чтобы не быть голословной, как воздух нужны свидетели — и роль эта сейчас всецело возлагалась на Токагэ.

Вскинув брови на это упрямое, категоричное "нет", Дамиан усмехнулся: искристое, стойкое упрямство Ниве в самом деле било не в бровь, а в глаз, раз за разом бросая вызов волевым способностям и терпению Хартелла. Иногда — остро и едко почти до боли, но всякий раз — вынуждая оживать и шевелиться всё то, что без него покрывалось пылью и зарастало древним мхом. Тяжеловесный этот альфа, похоже, и в самом деле был создан природой как раз для того, чтобы один козлёнок с фиолетовыми глазами мог брыкаться в своё удовольствие — и от всей души; а гора, с которой он бодается, ответит лишь гулким рокотом смеха и останется к упрямцу добра. Дэйм улыбнулся Мишелю — не злись, сказали его глаза под чуть сведенными к переносице бровями, — и только покачал головой на замечание Токагэ, не то отрицая, не то на этот самый твёрдый камень сетуя. И куснул нижнюю губу изнутри, почувствовав, как под рёбрами глухо и волнительно ёкнуло. Сейчас.

— Хорошо, хорошо, — умиротворяюще откликнулся он Мишелю, постаравшись незаметней и аккуратней сунуть руку в левый карман пиджака, нащупывая и сжимая в пальцах то, что там лежало. — Давай так: мы пойдём на этот ужин вместе. Ты и я, — короткая пауза, и альфа мягко добавил. — Как семья. Я что хочу сказать... — Дамиан зашевелился, поднимаясь с дивана и обходя его с другой стороны. Зеленая трава в длинном горшке за спинкой весенней свежестью скользила под его нетерпеливо перебирающими по краю пальцами. Альфа остановился рядом с омегой, повернулся — и как-то вдруг сделался ниже ростом, просто взяв и опустившись на одно колено.

— Мишель, ты выйдешь за меня замуж?..

Тем, что Хартелл держал в руках и теперь с мягкой улыбкой протягивал Ниве, оказалась бархатная белая коробочка, внутри которой в прорези такой же белой атласной подкладки мерцало на свету мелкими искрами драгоценных камней обручальное кольцо.

Получив наконец своё заветное "да", Дамиан улыбнулся так ясно и широко, как даже сам от себя не ожидал — улыбку эту, словно на воздушных шарах, вытянуло, вытолкнуло к самой поверхности тихое, священное счастье, разгоревшееся в груди. Вот и случилось. Хотя на самом деле случилось-то ещё раньше, а с символического этого согласия долгий путь до росписи в документах только начинается, — прав Токагэ, до свадьбы ещё надо дожить, — но чувствовалось почему-то уже здесь и сейчас. Он смотрел на краснеющего, как помидор, и явно жаждущего слиться с обивкой дивана Мишеля сверкающим взглядом, и лучился удовольствием так, что, казалось, от него можно подзарядить парочку батарей, если оперативно расставить рядом солнечные фотоэлементы. Доживут. Во что бы то ни стало — он удержит Мишеля рядом с собой и никогда, ни за что, ничему не позволит себя с ним разлучить.

"А ведь, — подумалось мимолётно, когда Хартелл скосил взгляд на Асари, нарочно глядящего куда-то в сторону — хотя смущать Мишеля ещё больше уже и впрямь было некуда, — он тоже через всё это проходил. Интересно, было так же сложно?.."

Дамиан никогда не спрашивал заместителя о его супруге — не интересовался и не думал, что когда-либо вообще станет интересоваться. Сколько бы мама не вздыхала и не глядела красноречиво на притворявшегося глухим Дэйма... Медный внутренне вздрогнул, но то была приятная дрожь. Ведь о принятом решении нужно ещё сообщить родителям... Но не сейчас, не сейчас — вот тут, в самом деле, почти что жизненно важно Мишелю немного времени, чтобы освоиться, иначе восторги миссис Хартелл его попросту удушат.

— Позорить? — хмыкнул Дамиан в ответ на непримиримое шипение омеги. Ох-х, Мишель... Умеет же ляпнуть — от души, не от разума. — А что позорного для тебя в том, чтобы выйти за меня замуж? — Он голоса даже не понижал, хоть и говорил очень спокойно, беря Ниве за руку и аккуратно надевая на ту вынутое из коробочки кольцо. То легко скользнуло на тонкий безымянный палец, обвив тот изящным ободком. Не сдержавшись, Хартелл подхватил его пальцы в свои и приник поцелуем к прохладным их сгибам. Отпускать не хотелось: пахли они просто изумительно; так бы и остался стоять, ткнувшись носом почти к самому кольцу и... Но Дэйм поднял взгляд — и в рыжевато-алой глубине радужки блеснуло редкое, но и за ним в детстве случавшееся лукавство: самый явный признак того, что обычно чрезмерно спокойный Дамиан в хорошем настроении. — Или ты думаешь, что Лукас с Альфредом из старшего класса не так уж были неправы, когда вопили на весь коридор про жениха и невесту?..

Он помнил, как плющило Мишеля от этих дразнилок. Смешно, в самом деле — вот так ткнуть пальцем в небо и попасть в самую точку. Что уж отрицать: действительно, теперь уж и в самом деле жених и невеста...

Хотя это не значило, что сейчас, повторись подобное, он не ткнул бы кулаком в нос зубоскалу. Ткнул бы, ещё как. Хотя бы просто из принципа. И это легко читалось по прямому, уверенному выражению глаз...

...Дамиан только и успел, что рефлекторно дёрнуться назад, когда в ответ на его слова Ниве, моментально заискрившись ещё хлеще, чем было, резко наклонился и с размаха стукнул Хартелла лбом по лбу. Хотя кто кого стукнул на деле — судя по смеющемуся "а-ауч!" Дэйма был ещё вопрос. Бодаться с бараном вроде него — в самом деле, мог додуматься только козёл вроде Мишеля!..

— Не смей это вспоминать. Ненавижу тебя, — ядовито прошипел омега, и фиолетовые глаза его метали молнии негодования. Хартелл только растерянно улыбнулся, потирая ладонью ушибленный лоб и поднимая брови домиком.

— Ладно, ладно, — с невольным смешком Дэйм пошёл на попятную. — Не буду. Не... — "Не бесись." — Не злись.

Альфа наконец поднялся с колена, прежней дорогой обходя диванчик и плюхаясь на место рядом с Мишелем. В самом деле, сейчас он выглядел куда расслабленнее, чем ещё десять минут назад, когда кольцо ещё было тайной, здорово прожигающей ему карман. Дэйм потёр большим пальцем внутренний ободок собственного кольца, непривычно ясно ощущавшегося на пальце, и усмехнулся. Пятно ушиба, симметрично оставшееся на лбах у обоих, у Хартелла постепенно начинало вполне заметно краснеть под зализанной наверх медной чёлкой.

— Асари, — обратился он к заместителю, — теперь, когда ты в курсе всей ситуации... Я понимаю, это всё очень неожиданно, но тем не менее, — Хартелл с улыбкой взглянул на Мишеля и снова поймал того за руку, мягко сжимая его ладонь в своей. "Не болит?" — чуть взволнованно поинтересовался он одним взглядом, качнув им в сторону ушиба у Мишеля, прежде чем снова перевести глаза на Токагэ. — Ты согласишься быть шафером на... нашей свадьбе?

Отредактировано Damian Hartell (12 мая, 2015г. 12:19:26)