[AVA]http://i11.pixs.ru/storage/4/8/2/mstislav2j_2154904_22790482.jpg[/AVA]
Слава нервно выдохнул, осматриваясь по сторонам. Очередной необдуманный поступок. Снова и снова череда ошибок, за которые его бы отругал отец... наказал. Серб едва заметно улыбнулся, представляя себе в очередной раз рассерженное лицо отца, которое сейчас ему уже не казалось таким страшным. Пусть злится, пусть ругает его. Он взрослый, он может сам решать. Взрослый, а значит всецело несёт ответственность за свои поступки... глупые поступки. К чему нужна была эта учёба, если его так и не научили жить. Зачем он учил таблицу умножения, географию, считал логарифмы, интегралы, выстраивал трапеции, анализировал грамматические строи кельтских, германских и славянских языков, если здесь и сейчас ничего, из известного ему, ничего помочь не может. Мстислав резко остановился, покачал головой, осознавая, что в очередной раз путается в собственных мыслях, теряя нить рассуждения. Прохожие останавливались, рассматривали его, принюхивались. Запах. В нём дело? Слишком сильный запах? Ягода, фрукт, цветок. Знакомый до боли запах. Собственный ненавистный запах. Мстислав заметив человека, пристально смотрящего на него, поспешно пошёл прочь от него, не разбирая дороги. Молодой человек не знал, куда и зачем идёт. Не знал, как затем вернётся, как посмотрит в лицо Винсенту. Получается... он... он посмел влезть в его отношения с тем... вон с тем юношей?Ужасное ощущение.  И как посмел он подумать, что сможет выстроить будущее с тем человеком. Которого любишь, с человеком, которого любишь - слова Винсента тупой болью отзывались в сердце. Это была не любовь? Какая такая любовь, если он любит другого человека. Но любит ли? Ничего неизвестно. А он, глупый, совершенно ничего не зная, поверил в слова, сказанные в столь неподходящий момент. Поверил. Слава нервно закусил губу, ускорив шаг, шорохаясь от каждого прохожего. Он не видел их лиц, не различал запахов, торопясь уйти прочь. Прочь от людей, чтобы никто его не видел. Никто не мог показать на него пальцем и сказать.... А что они могли бы сказать! А то, что он безнравственный человек, низко падший, совершенно потерявший рассудок. А что скажет отец! Только подумать... что он скажет!
Слава сорвался на бег, словно пытаясь сбежать от своих мыслей, угрызений совести. Только бы не думать, забыться, спрятаться, долго не вылазить. Чтобы никто не видел, никто о нём не знал. Пусть все забудут. Пусть все совершенно забуду о его существовании. Слава пришёл в себя только тогда, когда ощутил невыносимую нехватку воздуха. Боль, впившая свои зубы в лёгкие, сжимала их в своей крепкой хватке, не желая разжимать пасти. Остановившись, Мстислав снова осмотрелся по сторонам. Неизвестное место. Людей не так много. Вдали виднелся молодой человек в чёрном классическом костюме, с кейсом. Видимо, торопился на работу. Две женщины с колясками. Больше никого. Тихо. Слишком тихо и шум воды. Разве не идеальное место, чтобы спрятаться. Слава опустился на скамью подле одного из фонтанов, рассматривая свои руки, нервно кусая губы. Держаться. Не сорваться на истерику. Но запах. Чей-то едва уловимый запах. Мстислав, словив себя на весьма нехорошей мысли, нервно дёрнул головой, прикрывая нос. Почему его сознание так реагирует на эти запахи? Почему? Нужны таблетки. Снова таблетки. Чтобы удержаться, снова не сорваться, не допустить эту глупость. Больно.
- У вас... очень...очень...сильный...запах... почему?

Отредактировано Mstislav Stevich (1 августа, 2016г. 21:56:55)

[AVA]http://i11.pixs.ru/storage/4/8/2/mstislav2j_2154904_22790482.jpg[/AVA]
Мстислав нервно постукивал пальцами по своим коленям. Никогда прежде ему не приходилось ощущать нечто подобное, вести себя подобным образом... неподобающе, некультурно. Прежняя горечь обиды постепенно растворялась, принося за собой иное, новое, но уже знакомое чувство, сопровождающееся негодованием и удивлением. Но как так? Почему его организм так странно реагирует? Ощущение, будто само тело-предатель действовало лишь во вред своему обладателю. Почему это... не оставило его в покое? Почему вновь и вновь терзает. Слава покачал головой, жмурясь. Усилившийся запах, слишком яркий, до боли знакомый. Такой, как у мамы. Почти. Цветок, фрукт, ягода. Цветок, фрукт, ягода , - Слава, пытаясь не потерять рассудок, снова и снова повторял про себя этот состав, делая глубокие вдохи. Мысли, тяжёлые, свинцовые, опускались ниже, покидая ясное сознание, опускались к низу живота, скручиваясь в пружину возбуждения. Серб вздрогнул, накрывая ладонями пах. И, возможно, это ощущение не было бы настолько острым, словно скальпель, если бы рядом не было его. Источник запаха. Цитрусы. Мускус. И... запах гари. Но мягкий. Слава замер, прислушиваясь к запаху, жмурясь. Мстислав приоткрыл глаза, услышав щелчок.
Взглянув на мужчину, Мстислав вздрогнул, попытался подняться, чтобы поскорее ретироваться, сбежать от проблем подальше. Никогда появление альфы на его пути не приносило ничего хорошего, кроме... а прочем... Снова мысли путались. Подняться значит выдать своё возбуждение, значит в очередной раз угодить в неловкое положение, а затем и вовсе умереть от стыда. Придвинувшись к незнакомцу ближе, слава поднял голову, слишком настойчиво рассматривая его. Сначала лицо, затем взгляд юноши соскользнул ниже, к шее, к широким плечам, снова ниже, к груди, а затем до неприличия низко.
- Вы чувствуете, да? Это... так сильно заметно? Простите, мне плохо. Я не могу вернуться. Я помеха. Лишний. Мне нельзя. Я умру от стыда. И мне... немного дурно. От запахов. Слишком много. Вокруг. Слишком сильный. У вас.
Серб снова придвинулся к незнакомцу, практически укладывая голову к нему на плечо, делая глубокие вдохи, жадно вбирая в лёгкие его запах, ощущая приятную знакомую дрожь в теле. Прикрыв лицо руками, Мстислав отвернулся:
- Простите, простите, пожалуйста! Я не знаю, что на меня нашло. Вы знаете, как мне помочь? Почему мне с каждым днём только хуже? Ничего не помогает! - доселе тихий юноша всё же посмел повысить голос, выдавая своё отчаяние и страх. И подумать только, насколько обыденная ситуация, но ведь он не был готов. Не знал. Не думал. Не желал. Несколько опомнившись, после длительной паузы, Серб всё же продолжил, торопясь рассказать незнакомцу о своих проблемах. Да, ему наверняка были они совсем неинтересны, но Слава мало себя контролировал. Ему хотелось говорить, лишь бы только не думать. Не позволять себе думать, не разрешать разуму вырисовывать неприличные картинки в сознании. От них так жарко... так стыдно, что хочется взвыть, опустить руку вниз, на пах, а голову на плечо мужчины, чтобы снова так жадно поглощать его запах.
- Меня зовут Мстислав Стевич. Я студент. Мне 19 лет. Я оме... я мужчина, - поспешил поправить себя Мстислав. Сказать прямо, что ты омега, казалось ему чем-то постыдным, хотя, вероятно, мужчина, незнакомый ему, уже и сам догадался о его половой принадлежности. Но всё же это было чем-то неприличным для Славы сродни тому, если бы он сейчас признался, какое нижнее бельё на него надето. Слава отвёл взгляд в сторону, вспомнив о том, что белья на нём и вовсе нет. Снова путались мысли, а следовательно повисла очередная пауза в разговоре, мучительная для Славы. Ему хотелось поскорее высказаться, не позволить мужчине перебить его, вставить свои реплики до того момента, пока ресурс душевных терзаний серба не иссякнет. Если он не успеет быстро раскрыть карты, не расскажет альфе всё необходимое, то тот...неправильно о нём подумает. Подумает, что Слава испорченный, что он плохой, пошлый. А ведь это было далеко не так! Вовсе не так. Слава даже покачал головой, отрицая свои дурные мысли, поспешил продолжить:
- Я очень долгое время сидел на подавителях. Три года. И бросил. Резко. Мне стало плохо. И сейчас - плохо.. Вам, наверное, следует уйти.... Я сейчас неадекватен. Моё поведение вы находите странным, верно?
Серб вдохнул, опустив голову:
- Сердечно прошу у вас прощения! Но... мне сложно вас отпустить. Сейчас. Совсем не хочется отпускать. Хочется покусать, - Слава улыбнулся, будто стараясь повеселить своего собеседника.

Отредактировано Mstislav Stevich (1 августа, 2016г. 21:57:09)

[AVA]http://i11.pixs.ru/storage/4/8/2/mstislav2j_2154904_22790482.jpg[/AVA]
- Два способа? - юноша встрепенулся, устремляя два серых кристалла на мужчину, пытливо всматриваясь в него, ожидая, пока он озвучит то, что утаил. Мстиславу казалось, что сейчас мужчина назовёт такие способы, о которых он ранее ничего и не знал. Безобидные, действенные. Скажите... расскажите мне о них, - негромко произнёс свою просьбу серб. 
— Неразделенная любовь и очередная тварь, решившая самоутвердиться?
Слава вздрогнул, отвернулся, несколько отодвинулся от мужчины, будто пытаясь создать дистанцию между ними, дабы не подпустить его ближе к себе, к своим мыслям, к той жгучей боли, что точила сердце, словно червь. Как резко была сказана правда, слишком резко. Говорят, правду надо преподносить деликатно, как клетчатый платочек на подносе, а не швырять в лицо, как мокрое полотенце. До боли закусив губу, Мстислав опустил голову, рассматривая свои руки. Так он делал всегда, когда кому-то удавалось очень больно уколоть его сердце словами. Съёжившись, избегая прямого взгляда собеседника, Слава выискивал в себе силы дать ответ на эту реплику.
- Я не знаю, что это. Я не смогу ответить вам. Я... запутался, - едва слышно проговорил серб.
Слава вздрогнул от хохота мужчины, будто его огрели розгами по спине. Подняв голову, Мстислав устремил взгляд на мужчину, улыбаясь, пытаясь как-то сгладить всю глупость слов, им произнесённых.
- Извините, - поспешил извиниться серб, не зная иного способа замять совершённую им ошибку, - Порой мне кажется, что я и сам не знаю, чего хочу.
Снова улыбнувшись, тепло, ласково, Слава склонил голову вбок, не сводя ясного взгляда серых глаз с него: - Любить, кормить и никогда не отпускать? - Серб весело рассмеялся, явно выказывая, что произнес всё это не всерьёз, так, шутки ради.
- А знаете, я бы хотел у вас узнать, - после некоторой паузы проговорил Слава, - о подобных вам. Об альфах. Скажите, - Мстислав отвёл взгляд в сторону, шумно выдохнув, - Скажите, какие они? Они все плохие?
Серб взглянул на мужчину, а затем на предложенную бутылку воды. Слегка приподнятые брови, удивлённый взгляд. По нему было видно, что его мысли сейчас где-то не здесь. Взяв предложенную бутылку, Слава принялся её разглядывать, будто не понимая, зачем она ему.
- Я доставляю вам много хлопот? - с улыбкой проговорил Слава, опуская голову, словно стыдясь самого себя, своего состояния, своей слабости и беззащитности. Последняя мысль, словно змея, больно ужалила сознание, заставив юношу приподняться с лавочки, встать перед мужчиной в полный рост.
- Нет, вы не думайте так! Неправильно так думать, сударь, ибо я вовсе не слабый и не беззащитный!Я могу за себя постоять даже... в таком....нехорошем состоянии! Не недооценивайте меня! - Стевич храбрился перед альфой так, как храбрится котёнок, зажатый в угол любопытным псом, стремящимся обнюхать неизвестное ему напуганное существо, и вовсе без дурного умысла приближающего свою большую морду с большим чёрным влажным носом к самой мордочке котёнка, а тот шипит, фыркает, и шерсть на нём дыбом, всё больше хочет казаться своему врагу, надеясь напугать, показать, что он не так слаб.
Слава снова засмеялся и опустился на скамью, прикрыл глаза, шумно выдохнув, напряжённо потёр шею, но бутылку всё же  открыл и сделал пару глотков, мало надеясь, что вода сможет помочь ему.
- Можно мне вас? Вас, а не воду?
Славка протянул бутылку воды мужчине, не сводя с него взгляда, улыбаясь.
- Скажите, - после некоторой паузы, начал он, - Скажите честно, я красивый? Нет, не так, я хотя бы симпатичный? Или же... - Мстислав приподнял футболку, оголяя живот, затем ещё выше, - Посмотрите, пожалуйста, - Слава стянул с себя футболку, улыбнулся, склонив голову вбок, ощущая, как кровь прилила к лицу. Выпрямив спину, расправив плечи, серб приподнял голову, прикрывая глаза, сделал шумный вдох, ощущая невыносимое напряжение внизу живота. Слишком жарко. Почему снова? Почему снова это странное чувство?
Проходящие мимо люди оборачивались, недоумевая с раскрывшейся перед ними картиной. Омеги нервно шикали, негромко, но весьма красочно описывали дурными словами и самого серба, и его поведение. Мужчина уже в летах присел на соседнюю скамью, вероятно, выжидая, когда ему представится случай заговорить с полунагим юношей.
- Отец говорит, что я позор семьи. Хех... что я больной анорексик, как и моя мать. И что я тоже умру слишком скоро. Это не так! - Мстислав покачал головой, наклонившись к Наполеону, - Скажите, как я могу умереть? Как? Я чувствую себя... чувствую. Мне ещё так много хочется сделать. Доказать. Всем. Доказать, что я могу, - Слава коснулся ладонью щеки мужчины, поглаживая, - Доказать и, - едва слышно, - отомстить.
Слава вздрогнул, сделав глубокий вдох, прижимая обе ладони к лицу мужчины, прислушиваясь к его запаху.
- Почему вы... У вас слишком сильный запах. Почему? Почему я более не чувствую других? Почему я... - Серб коснулся губами кратко губ мужчины, но затем, несколько опомнившись, сделал шаг назад, отстраняясь.
- Мне кажется, я схожу с ума. Это неправильно. Но... Я вас ведь не знаю, но... помогите мне. Помогите! Возьмите меня. Спрячьте меня. Не обманывайте меня... Прошу, не надо лжи... Вы... собрались меня увести? К отцу? Нет!
Серб поспешно надел футболку, нервно потёр свою шею, прикусив нижнюю губу.
- Не хочу к нему... Хочу к вам. Вы... возьмёте меня? Здесь и сейчас.

Отредактировано Mstislav Stevich (1 августа, 2016г. 21:57:21)

[AVA]http://i11.pixs.ru/storage/4/8/2/mstislav2j_2154904_22790482.jpg[/AVA]
- Что ты творишь? - в ответ на вопрос мужчины Слава лишь едва заметно улыбнулся, негромко проговорив:
- Что? Я делаю то, что... мне сейчас очень хочется. Скажите, что дурного в том, что я искренен в своих желаниях, мистер Бонасера? Почему я должен их скрывать? Почему? - Слава покачал головой, - Нет, не хочу. Мистер Бонасера, прошу, не ругайте меня за это...
- А, и ещё, - спохватившись, поспешно проговорил Слава, явно неудовлетворённый столь кратким ответом мужчины на его вопрос, касающийся альф, - Как мне отличить хороших от плохих? Вы знаете? - всё не унимался Мстислав, - Я, наверное, совсем не разбираюсь в людях. Я... я в книгах лучше! Но не в людях. Мне вот сначала вы показались плохим, большим, опасным, а теперь мне кажется, что вы совсем неплохой. Не может быть плохим человек с таким запахом. С таким приятным запахом, поверьте мне. Я встречал людей с весьма резким, вовсе не приятным запахом... вот они были плохими. Как вы думаете, запах... это надёжный индикатор?
- А с целью? - ответа на вопрос не последовало, поскольку Слава уже был слишком увлечён своим монологом. Но, окончив оный, Мстислав вновь повторил, будто боясь, что мужчина его неправильно поймёт:
- Хочу вас. С целью... с целью...
Мстислав вздрогнул, отвёл взгляд в сторону, пытаясь отыскать в себе силы произнести вслух то, что витало в его мыслях. Как всё хорошо, ладно звучало в его голове, как искренне, неподдельно, без лишней мишуры лести, без тайного умысла и обмана, но язык... казалось, будто язык распух и вовсе прилип к нёбу так, что пошевелить им не представлялось возможным. И вновь повисла невыносимая для омеги пауза. - Вас... - негромко повторил Слава, едва слышно, словно боясь и сам слышать свои слова, - Потому что вас я желаю. Очень сильно.  Знаете, как? - Мстислав прижал свою руку к горлу, поглаживая указательным пальцем свой выступающий кадык, - что здесь... ощущение, словно ком. Тяжело говорить, - затем прижал тонкие пальцы к груди, - Здесь... оно слишком сильно бьётся, рвётся наружу, к вам, мне кажется, что вот-вот проломит оковы из костей грудной клетки. Я болен? Я одержим, - Слава опустил руку к животу, - И здесь... странное ощущение. Но.. тут, - рука скользнула вниз, - тяжело, горячо. Странно. И я путаюсь в своих мыслях. Мне очень жарко. Прошу... не думайте обо мне плохо! - как бы спохватившись, чуть громче проговорил последние слова Слава.
— Прикройся. И пойдем отсюда,
- К-куда? - запинаясь, спросил Слава, но за мужчиной последовал, сверля взглядом его руку, плечо, спину, спешно семеня ногами, пытаясь поспеть за Наполеоном. Целая канонада звуков, длинная спутанная вереница запахов. Серб делал поспешные вдохи, словно пытаясь распробовать каждый, который улавливал, понять, чей он, откуда, опасен ли. Но стоило хоть кому-то выйти к ним навстречу или поравняться на узкой каменной тропинке парка, как Мстислав поспешно прятался за мужчину, чуть ли не прижимаясь грудью к его спине, с опаской оглядывая незваного гостя.
- Почему они так смотрят на меня? Что со мной не так, мистер Бонасера?
Словив себе недружелюбный взгляд молодого человека, по-видимому омеги, Мстислав съёжился, опустив взгляд, следя за ногами Наполеона, искренне недоумевая, чем заслужил такое презрение, - Нужно спрятаться.
Слава несколько пришёл в себя, только когда оказался на сидении автомобиля. Боясь разозлить мужчину своими назойливыми вопросами, он притих, смотря на дорогу, силясь запомнить, на случай, если придётся возвращаться обратно самому, но время от времени соблазн, подкрепляемый манящим ароматом альфы, захватывал власть над сознанием, вынуждая перевести взгляд к объекту вожделения.
"Он хороший. Хороший. Не может быть плохим. Он... " - Мстислав потянулся, чтобы уложить голову на плечо к мужчине, прикрыл глаза.
Мстислав и не заметил, как очутился в квартире мистера Бонасеры. Да и мог? Он не отводил от того взгляда, ожидая, что он скажет. Может быть, он всё же расскажет про эти два способа. Ведь... возможно! Слава кивнул в ответ на свои мысли, пытаясь убедить себя в том, что Наполеон искренне желает ему помочь.
- Сейчас я дам тебе таблетки, и ты уйдешь,
Слава вздрогнул, будто тонкое лезвие проникло под кожу, пуская алую кровь. Резкая вспышка боли, впивающая свои зубы в сердце, сжимая его в своих тисках, завладела телом, не позволяя и пошевелиться. Слава медленно покачал головой, не желая понимать смысл этих слов, отвергая его,
- Нет, - едва слышно проговорил он, - Мне нельзя таблетки. Плохо. Для организма. И... я не хочу. Разве это... выход? Скажите мне, выход? Это они меня довели до такого! Они...
Но Слава не успел договорить, отступая назад, устремив взгляд в глаза мистеру Бонасера. Упершись спиной в холодную стену, Мстислав нервно сглотнул, отчего дёрнулся кадык, приподнял голову, приподнимаясь на носочках.
- Не бейте меня. Простите меня... - виновато проговорил серб, прижав ладони к плечам мужчины, полагая, что, возможно, его слова, произнесённые в порыве злости и обиды, задели Наполеона. Сильный, слишком сильный запах, пронизывающий насквозь, вызывающий новую волную дрожи в теле, наполняемое невыносимым жаром. Шумно выдохнув, Слава прижал ладоши к щекам мистера Бонасеры, коснувшись губами (но едва ощутимо) его подбородка.
- Помогите мне, я с ума сойду. Разрешите мне, - путаясь в собственных просьбах, Мстислав плотнее прижался к телу мужчины, уже слегка прикусив его подбородок, не в силах более выдерживать напор жгучего желания, скручивающегося пружиной внизу живота, отзывающегося твёрдой плотью, сдерживаемой оковами ткани летних тонких шорт.
Знал ли этот мужчина, дразнивший его ныне, что сейчас испытывает омега? Омега, раздираемый изнутри похотью, омега, совершенно забывший себя, преодолевший рамки-границы, сдерживающие ранее, когда на людях, когда не одни, когда не так близко. Обратившись в сплошное желание, нагое, неприкрытое, распалённое от голода, от колоссальной дозы гормонов. Знал ли он, какой властью обладал сейчас? Когда пухлые, покрасневшие от нервных укусов, губы были приоткрыты, приглашая погрузиться и завладеть. Владеть - вот о чём просило так нескромно всё тело, весь его вид: от расширенных чёрных зрачков, тонущий в туманной серости кристаллов глаз до тонких дрожащих юношеских пальцев, уже расправляющихся с пуговицей на шортах. Всего мгновение и те упали на пол, как последние врата замка, держащего осаду. Сдаться. Отдаться - одно желание, выжигающее напрочь стыд, что отразился на бледных щеках лёгкой краской.
Без вина пьян, без вины виноватый. Виноват в своём откровенном желание, в шумных нескрываемым вздохах, в сильном изгибе тела, в крепкой хватке рук на плечах у мужчины. И в том, что сейчас, такой искренний, наивно-доверчивый, влюблённый.

Отредактировано Mstislav Stevich (1 августа, 2016г. 21:55:44)

[AVA]http://s017.radikal.ru/i438/1607/f3/3714c7e4d98a.jpg[/AVA]
"Что же я делаю? Почему... Что со мной?" - проскользнула здравая мысль в затуманенном похотью сознании омеги, жадно поглощающего запах мужчины, который так плотно прижал его к стене, лишив путей к отступлению. Да и желал ли Мстислав бежать? Нет, напротив, одержимый желанием сдаться, позволить Наполеону владеть им, серб только плотнее прижимался всем телом к альфе, отбросив прочь стыд, что ранее сковывал его, сомнения, вызывавшие едкие мысли. Гордость - благородная дама, облачённая в чёрное ситцевой платье, прикрывшая нагие угловатые плечи шёлковым шарфом, скалилась, не желая подчиняться воле полуобнажённой развратной Страсти, отравившей приторно-сладким ядом разум, подчинившей своей воле тело. Их противостояние продлилось недолго. Запах альфы становился сильнее, выдерка рассыпалась, словно песочный замок. Благородная дама - Гордость -  была связана, запрятана в тёмный чулан, чтобы более не вмешиваться и не портить танец, в который увлекла разум юноши Страсть. Тихий шёпот на ушко - она обещает ему счастье, предвещает наслаждение, коего нельзя заполучить не из сладости любимого лакомства, не из чтения любимого произведения, захватывающего сердце. Удовольствие сродни наркотику, дарующее очищение душе и телу. Своеобразный катарсис. Она - рыжая плутовка, расхваливает запретный плод, познав вкус которого, более невозможно будет отречься от греха первородного. Так пусть. Пусть этот дьявольский жар поглощает полностью, забирает себе без остатка, пусть выжигает изнутри, лишь бы только получить желанное удовлетворение. Познать его...
- Полезно, - с улыбкой проговорил Мстислав, жадно ловя губами каждое слово, срывающееся с губ альфы, сжимая от нетерпения его плечи сильнее и сильнее, - Я не знаю, что полезно, но я знаю, что желаю вас. И это желание там.. внутри... слишком горячо, синьор Бонасера, прошу вас, помогите мне... Я хочу... вас. 
Мстислав покорно приподнял голову, немного наклонил голову, открывая шею для альфы, подставляя бледную кожу под обжигающее дыхание мужчины, желая ощутить прикосновение горячих губ. Нет, более - острых зубов, отчего на теле вспорхнут белоснежными мотыльками мурашки, пронзая дрожью, словно электрическим разрядом, вынуждая прогнуть спинку сильнее, поддаваясь навстречу к нему. И ведь как Бонасере нравится терзать, мучить, дразнить Славу. Разве не достаточно ему поддатливости молодого тела, жарких шумных вздохов, принадлежащих сейчас только ему, альфе.
Мстислав вздрогнул, вцепился пальцами в плечи альфы, теряя опору под ногами. Но тут же серб потянулся сначала к левой ноге, затем к правой, освобождая от обучи. Ни клочка ткани на теле, никакой более преграды между ним и мужчиной, захватившего власть над его сознанием и телом... но... Ненавистная прохлада стены и приглушённый недовольный рык срывается с губ. Стевич приоткрыл глаза, устремив пронзительный взгляд затуманенных возбуждением серых кристаллов глаз, негромко проговорив свою угрозу:
- Я вас укуш... - но чужие губы оборвали грозную( как казалось самому омеге) реплику, вынуждая отступиться от прежних намерений, но не позабыть о них вовсе, а только отложить до... до удобного момента. Мстислав покорно приоткрыл рот, позволяя альфе углубить поцелуй. Стоило мужчине прервать поцелуй, как с губ омеги сорвался приглушённый протяжный стон. Слава потянулся навстречу к Наполеону, на сей раз захватывая первым его губы, накрывая своими, не позволяя отвлечься, восстановить сбившееся учащённое дыхание, напирая в ответ. Прикусив нижнюю губу мужчины, Слава слегка оттянул, затем отпустил, сделав глубокий вдох, жадно поглощая запах его тела.
- Укусил, - прищурившись, произнёс серб. Но минутное торжество омеги было прервано шумным вдохом, кратким стоном, как только пальцы мужчины проникли в горячее нутро. Зажмурившись, Мстислав поддался назад, расставляя ноги шире, более открывая для мужчины себя. Невыносимо... Но стоило пальцам толкнуться ещё глубже, как Слава вздрогнул, выгибая спину, сводя дрожащие колени, прикрывая ладонями раскрасневшееся лицо:
- Ах...прошу вас... прошу... умоляю тебя... - более не контролируя свои мысли, проговорил Слава, ведомый одним желанием. Он всё дразнил его, не позволяя распробовать больше. Стевич плотно сжал руки в кулаки, приоткрыл глаза, с укором взглянул на мужчину, доводящего его до исступления, до безумия, на кое способен раздразненный омега, опьянённый запахом альфы, владеющим им. 
- Возьми меня.

Отредактировано Mstislav Stevich (1 августа, 2016г. 21:54:08)

[AVA]http://s017.radikal.ru/i438/1607/f3/3714c7e4d98a.jpg[/AVA]
Омега вздрагивал, ощущая сильные руки альфы на своём теле. Бледная кожа покрывалась следами-метками, которые так щедро оставлял на нём альфа. Серб принимал, впитывал в себя слабую боль, изнывая от желания, отравившего кровь. Секунды тянулись слишком долго, невыносимо долго. Пальцы впиваются в тонкую молочную коже бёдер, срывая с губ мальчишки протяжный громкий стон. Переживал ли юный омега о том, что его могут услышать? Нет, он не думал ни о ком и ни о чём, кроме мужчины, возымевшего власть над его телом и сознанием, подчинившего себе его похоть.
- Наполеон... - тихо проговорил Стевич, проводя ладонью по сильным крепким плечам альфы, прикусывая свою нижнюю губу.
Омега вздрогнул, словно пронзённый электрическим током, когда с губ мужчины сорвалась угроза... предложение?
- ... если укушу я, ты не скоро забудешь?
Здравый рассудок требовал воспринять такое заявление альфы, как угрозу, воспротивиться, не позволить ему вонзить острые зубы в бледную тонкую кожу, оставить свою метку, ложную обманчивую метку, не несущую в себе ничего, кроме как мимолётного желания, но... разве можно было оказать сопротивление, когда всё тело ломало от жгучего разъедающего желания, проявившего себя в помутневших серых глазах с расширенными зрачками, розоватом румянце, окрасившем бледные щеки, возбуждении, направляющего кровь к органу. Стевич потянулся рукой к собственной плоти, коснулся кончиками пальцев головки, размазывая выступившую каплю смазки, прижал к своему животу, стыдясь отзывчивости тела на запах и прикосновения мужчины. Мгновение, горячее дыхание, опаляющее кожу плеча и... зубы, вонзившиеся в плечо, принёсшие резкую вспышку боли, которая сорвала с губ омеги приглушённый протяжный стон. Глаза зажмурены, а тонкие пальцы впиваются в его плечи с силой, пытаясь оттолкнуть, спасти плечико от его метки, за которую ему, вероятно, будет очень стыдно перед... Стевич шумно выдохнул, отбрасывая прочь любые угрызения совести. Нет, только не сейчас, пусть не мучат более его мысли о нравственности, долге и необходимости вести себя должным образом, чтобы сохранить честь и чистоту собственного тела. Сдаться...  Не думать совсем, смириться, не искать более ложных истин, принять его власть, упиваясь ею, отдаваясь ему. Разве можно было сейчас остановиться? Имел ли он силы сказать "нет" ему? Более того, самому себе? Не имел... Жажда... неутолимая жажда терзала, разгораясь сильнее от подливаемого всплеском гормонов масла в её пламень.
Стевич вплёл тонкие бледные пальцы в огненные волосы мужчины, ласково перебирая пряди, ощущая, как тело пронзает иглами удовольствия, утягивающего в вязкий омут экстаза. Горячее дыхание на чувствительной коже срывает приглушённый стон с губ юноши, выгибающего спину под мужчиной. Слишком сильный запах. Слава жадно поглощал аромат альфы, хватая губами воздух, не в силах насытиться, не желая более терпеть эту долгую, невыносимо долгую прелюдию. Там, между ног, слишком влажно. Там, в голове, слишком спутаны мысли, чтобы можно было что-либо разобрать. И только его образ: огненно-рыжие волосы, пристальный взгляд затуманенных возбуждением глаз, сильное крепкое тело, в которое впиваются тонкие пальцы омеги, не позволяя отстраниться, властен над сознанием. 
Резкое и глубокое проникновение пальцев вглубь нутра сорвали приглушённый крик.
Пропитать альфу своим запахом. Сладковатым цветочно-фруктовым запахом. Не делиться.  Только не сейчас. Не выпустить, упиться вдоволь, поглотить и прибрать себе так жадно всё, что только может дать он. И даже более. Намного больше.
Чужая рука сдавливает глотку. И приглушённый стон тонет, доносясь лишь слабым отзвуком.  Омега покорно прикрыл глаза, разводя ноги шире, демонстрируя альфе своё нетерпение. Соприкоснувшись с холодной поверхностью стола лопатками, Слава прогнулся в спине, накрыл своей рукой руку Наполеона, вынуждая сильнее сдавить шею, словно тот душил не его, а мечущуюся Гордость, не желающую признавать своё поражение. Лишь бы только не возопила от боли мораль, лишь бы только не опомниться, не проснуться, а только глубже и глубже погружаться в тёмный омут своих животных инстинктов, низких плотских желаний, оголяющих тайные, неизвестные даже ему самому фетишей. И хохочет дядюшка Фред, наблюдая. И рушатся "нерушимые оковы сверхэго, сковывающие его на протяжении столь длительного периода, и переходит власть над телом и сознанием в руки - id - тому, что движет неконтролируемыми позывами, тому, что зиждется на неосознанном, но существующем.
Чужие губы закрепляют победу похоти,ломая окончательно сопротивление, разбивая его в сотню мельчайших осколков. Мстислав, отбросив напрочь стыд, проталкивает свой язык в рот мужчине, вырывая у него власть, пробуя её на вкус, смея свершить столь дерзкий для него, омеги, поступок, увлекая чужой язык в откровенный танец. Ласки-таски, но не пустить к себе, напротив, напирать, завоёвывая его рот, углубляя поцелуй. Зачем напирать? Зачем отвечать на его власть своим вызовом? А с тем, чтобы получить ещё больше его власти, подавляющей окончательно любое сопротивление, ломающее, вынуждающее сдаться. Больше силы.
Прерванный поцелуй и томительный стон. Два больших серых глаза, сверлящие его взглядом. Едва слышные просьбы, срывающиеся с губ омеги. И...  Стевич вздогнул, встретив в ответ насмешливый взгляд альфы. И возможно, будь он сейчас в здравом рассудке и трезвом уме, то непременно ощутил бы привкус жгучей обиды на языке, что застрянет нестерпимым острым комом в горле вскипающей злобы, требущей расплаты, мести. И полились бы язвительные реплики, лишь бы только защитить себя, более не позволить ему ужалить себя эти высокомерным презрительным взглядом, не допустить усмешек... но... взгляд альфы встретил в ответ усмешку, воссиявшую на лице омеги и хитрый прищур глаз. Усмешка резко сменилась оскалом, выдавая агрессию, порождённую животным инстинктом.
А затем... слишком быстро. Чужие зубы впиваются в шею, а горячая твёрдая плоть проникается в нутро, врываясь, ломая сопротивление тугих мышц, вынуждая поддаться, впустить в себя. Вспышка боли и громкий крик, наполняющий своим звучанием комнату, плавно переходящий в стон. Пальцы, впивающиеся в плечи мужчины, затем в спину, сжимающие и комкающие ткань  его одежды, грозясь, если и не разорваться, то повредить. И к чёрту бы все эти преграды, сковывающие рельеф его тела, скрывающие от взора Стевича. Снять, разорвать, сжечь, лишь бы не видеть. Мстислав прижался всем телом к альфе, упираясь возбуждённой плотью в его живот, пачкая выступившей смазкой. Жарко. Невыносимо жарко. Стевич одну руку прижал к его затылку, вынуждая глубже вонзить зубы в податливую молочного цвета кожу, поранить.
- Прошу...

Отредактировано Mstislav Stevich (1 августа, 2016г. 21:57:48)