Ох, как же Томас ошибался, полагая, что состояние его останется проигнорированным. От части, это было хорошо – партнеру было не наплевать на тело под ним и хоть как, но все же волновало его настрой. С другой стороны – полученный результат удручал еще больше. Более того – Том теперь чувствовал себя не просто паршиво и расклеено, но еще и виновато.
С паренька плавно сползла его озлобленность, остался только расквашенный стыд. И желание исправить то, что исправлять не знал как. Да и для всего этого надо было предварительно наступить себе на горло и перечеркнуть второй раз за день все то, что он до этого  так пытался доказать и продемонстрировать своим малопонятным поведением.
А что говорить о том, что «в таком состоянии» оставаться действительно не было ни желания, ни удовольствия. Об этом громко орало все тело, одна лишь голова не представляла, как справиться.
Крис казался обиженным. Было это так, или нет Маклейн не мог говорить с уверенностью. Но неприятный осадок остался. И это поглаживание по бедру… Вот это было так мило, что Том мало не расчувствовался, но все равно нормально расслабиться заставить себя не смог. Как тут дело не крути, но релаксация путем принуждения себя же, не достигается, никогда. Особенно, если в упор не понимаешь толком причин происходящего с тобой же. По отдельности каждый поступок, эмоция, вроде понятны, логичны и обоснованы, но в целом комплекте – хочется матернуться, врезать себе в челюсть и с чистой совестью вручить себя Лореллейну. Если б все было так просто.
И вот, кажется даже у Криса закончилось его терпение (Том искренне считал, что будь на его месте, то давно либо вмазал бы чем-то, либо бросил гиблое дело, поэтому его собственный уровень обиды на фоне более уравновешенного сейчас партнера поубавился). Прозвучавший вопрос, не был произнесен как-то раздраженно, или зло. Возможно оно и было притворством, но очень качественным. И расстраивать Лореллейна резко как-то расхотелось.
Но чего он хотел? Вот уж вопрос не простой. Редко на такие вопросы у Томаса находились ответы. Это было его главной жизненной проблемой – молодой человек не знал, чего хочет. Но ответить было нужно. Или сказать, или сделать. Так что ляпнул парень первое, что пришло в голову, что бы немножко выиграть времени для более приближенного к реальности решения.
- Чего хочу я? Если честно, был бы не против тебя отыметь… Ляжешь под меня, м? - совершенно ровным, спокойным до дрожи голосом произнес Том, будто обсуждал погодные условия за окном. Точно так же дело обстояло и с выражением лица. Оно было невозмутимым, только щеки все так же пылали румянцем.
Финансист выждал тактическую паузу, после чего добавил уже более живым тоном, даже с легкой снисходительной улыбкой:
- Шучу я, шучу. Просто иди сюда…
На этом, Маклейн потянул Криса за плечо вверх, а когда тот оказался на уровне глаз, то обнял полюбившуюся шею и душевно так поцеловал. Душевно у Тома всегда значило – попытку кусаться. Но не от зла, а просто так у него получалось. Для пущей ясности намерений, он поерзал под блондином, с трудом справляясь со все еще слабоватым и дрожащим телом.

Больная тема? Почему для меня это не больная тема? Эх, ну и ладно… Хотя запомнить стоит.
Томас и правда сделал для себя небольшую заметку, что его блондинистый партнер все же искренне считает роль пассива унизительной участью, следовательно, ему самому тут нечему радоваться. Но нагнетать и без того безрадостную обстановку Маклейн не стал. Отложив разбирательство куда-нибудь на потом.
Совсем другое дело, да и настроение складывается, когда тебя вот так в ответ нежно целуют. Что тут скажешь, брюнет оставался махровым поклонников всякого рода романтики, даже если сам кусался и брыкался, другим этого строго воспрещалось, с ним следовало себя вести осмотрительно. Парень не требовал к себе отношения, как к сахарной куколке, но при этом хотелось внимания и какого-то намека на уважение и ухаживания. И сейчас, с великим трудом превозмогая стену холодного недовольства и почти депрессивного настроения Тома, его партнер верно и невозмутимо продолжал умасливать финансиста.
Стоит отдать должное и Томасу, который, немного пристыженный, все же сознательно поддавался.
- Это… Это будет непросто, - откровенно проныл Маклейн в ответ на предложение быть откровенными в своих пожеланиях. Отличная инициатива, на самом деле, но молодой финансист не очень себе представлял, как должен это все воплощать в жизнь.
- И конечно же постыдно!.. Просто… нет, это вовсе не просто. Это был длинный день…
В подтверждение того, что именно так оно все и было, Том покрепче обнял объект своего вожделение и даже ткнулся носом тому в плечо.

- Нет, с чего бы?
Даже, если и обиделся, знать об этом окружающим вовсе не обязательно. Но Крис так трогательно просил прощения. Вот же ж змей, втирается в доверия, как может. А главное, ему это с блеском удается. Маклейн не то что бы очень верил в объяснение партнера, но сам факт, что он в них пустился – очень располагал к себе. В общем, Том не стал делать сложных мин, и путать собеседника в своих сбивчатых и редко логичных речах.
Но мы к этому вернемся позже. Обязательно!
Слишком яркой была галочка, что б ее навсегда оставить без внимания. Но сейчас нужно было отложить. А у Лореллейна прелестно выходило отвлекать внимание. Что уж говорить о том, что Томас таял и размякал под его руками. Понемножку, очень медленно, но верно к нему возвращался более-менее благодушный настрой. До хорошего настроения по-прежнему было непростительно далеко, но зато появилось яркое, выраженное, почти осознанное желание отдаться усердствующему Крису, да так, что б потом в чувство приводить пришлось бы. Возможно на этот вечер, это единственный вариант, позволяющий отбиться от роя глупых мыслей и депрессивных побуждений с легким душком суицидальной обреченности. С каких пор все стало так запущено?
И с каких это пор его вожделенный писатель позабыл об еще одной строго-настрого запрещенной зоне?!
Возмущенно скрипнув зубами и громко выдохнув, Том вытянулся и отодвинулся немного вбок, дабы лишить Криса объекта для ласк. До чего же финансист не любил, когда кто-то вообще лез к соскам. Для него это было дико неприятно. Вот и сейчас кожа стала гусиной, а в зеленых глазках полыхнула парочка опасных искорок.
Увы, список запретных для прикосновений мест у Маклейна был слишком обширный, но такова была цена за возможность провести с ним ночь вообще.
- О да, у меня созрело пожелание: не повторяй этого, - выразительный взгляд четко давал понять о чем Том вел речь, - И, конечно же, не стоит произносить пошлостей в слух… Хотя бы в меру твоего самоконтроля и терпения. Я был бы благодарен.
Несмотря на то, что речь получилась длинной, произнесена была она с придыханием и тянущими паузами. Голос молодого человека сам недвусмысленно намекал на то, в каком он состоянии и чем тут можно помочь.
Сам же он больше говорить ничего конкретного не стал, тут уж Маклейн не был бы собой, если бы решился на такие признания и откровения, коих с него просил его партнер. Но зато в своих действиях, как не странно, скован он был малость меньше.
Трудно было бы спутать суть намеков финансиста, когда он с дивным проворством закидывает тебе ногу на бедро. Поза красноречивая, выгнутая спина дает пикантный акцент, а взгляд, как у голодной и злой собаки.

Опытным путем было доказано, что для подтверждения своих потребностей далеко не обязательно их озвучивать, либо тыкать пальцем. Брюнет даже обрадовался своим невербальным навыкам общения, хотя вообще это все была заслуга Лореллейна, который умудрился спокойного и рассудительного финансиста испортить и развратить в рекордные строки. Вот и сейчас молодой человек со все тем же трепетом позволял оглаживать подставленную ногу и подавался всему тому бесчисленному количеству поцелуев и поцелуйчиков, коими его так щедро одаривал любовник.
На какие-то ласки он старался ответить, какие-то игнорировал, словно провоцируя работать еще усерднее. А вообще Томас чувствовал себя барышней далеко не первой выдержки, с выводком котов, которая прямо по-детски радовалась тому, что хоть какой-то несчастный на нее позарился, поддался неземному «очарованию». По правде, Лореллейна он действительно считал таким неудачливым молодым человеком, который в его постели оказался исключительно по какой-то досадной ошибке.
Душа требовала любви и безграничной верности. Но, не получая таких слишком щедрых даров, соглашалась и просто на обоюдно приятный акт соития. Подумаешь, недосчитались возвышенных чувств – да кому они вообще сейчас нужны?
Впрочем, чего врать? Хотелось. Хуже того, казалось, что в собственной маленькой душонке вот эти самые светлые чувства успели зародиться. Еще не развились, поэтому не причиняли настоящей боли, но потенциал прощупывался. Как прощупывались и чужие руки, удобней его располагающие в пространстве.
А потом, хвала вышним, из Томаса разом улетучились все его жутко запутанные мысли о далеком и сложном. Месяцы честного воздержания давали о себе знать. Предварительная подготовка свела к минимуму только пиковые болевые ощущения, оставив остальное: и тупую боль в кольце мышц, которое все еще отчаянно сопротивлялось неподобающему обращению с телом своего хозяина, и режущие вспышки. Скорее всего, в реальности все было вовсе не так плохо, просто Том сам концентрировался на негативном, сам возводил его на первый план, холил и лелеял свои недолговечные страдания.
Поначалу он даже шипел, а в уголках зажмуренных зеленых глаз проступила предательская влага. Но продлилось это не долго. Даже мазохистской натуры Томас на долго не хватало и неприятные ощущения быстро заменились сначала онемением, а после и самым настоящим удовольствием. Растекшись по простынях, он, наконец, расслабился, сам вцепился в плечо Криса зубами и глухо ныл, просто таки влепившись в партнера.

Что и говорить два сапога пара. Возможно, оба любовника даже не подозревали сколь схоже у них отношение ко всему возвышенному и высокоморальному. Именно то, что подсознательно так ищешь, но на практике шарахаешься, словно от чумы. Том и вовсе был спецом по таким двойным стандартам, конфликтам собственных же внутренних интересов.
Другое дело, имело ли это сейчас, в конкретный момент хоть какое-то значение? – Ни капли. Немного расслабившись, Маклейн смог отогнать ворох ненужных мыслей и сконцентрироваться на одном единственном. Хотя вообще это все было так странно. Никогда у него не было партнера, который продержался бы подле такой строптивой натуры больше одного вечера. Впрочем, их вообще было мало. А тут вот уже какое дело. Если б не прискорбный и все еще малопонятный перерыв на несколько месяцев, их с Лореллейном можно было бы, про себя назвать устоявшейся парочкой. Как минимуму постель делилась хоть и с пунктиками, но в целом без конфликтов. Крис не лез на рожен и старался партнеру не причинять дискомфорта, подстраивался под требования Томаса с его кучей-малой запретов и комплексов. Маклейн искренне старался в ответ поменьше привередничать, вести себя хоть малость отлично от обыкновенных легкодоступных шлюх. Ну и да, еще он порой кусался. Находило на парня и такое. Вот и сейчас свое желание оставить на любовнике яркий, свеженький синяк было просто непреодолимым. Кроме того это был хороший метод самому себе закрыть рот. В отличие от Лореллейна, финансист дико стеснялся подавать голос в постели, словно это была последняя стадия уподобления проститутке, коей он себя и так порой чувствовал, хотя изворачиваться, цапаться зубами, скрестить ноги на пояснице любовника – как он делал сейчас – вовсе не казалось таким страшным и грешным.
Правда, сегодня в силу переизбытка впечатлений за один несчастный день, да еще учитывая длительный период монашеского воздержания, Том продержался не слишком долго. И пока Крис душил его в объятиях, брюнет дернулся, сжался весь, пропустил через себя легкий разряд судороги и, жалобно всхлипнув, обмяк. Не имея возможности нормально захватить воздуха, Томас все же хрипло проныл:
- Задушишь ведь…

Объятия ослабли и брюнет, наконец, смог сделать нормальный, глубокий вдох, восполняя нехватку кислорода. А дышалось ему, словно после марафона. Сейчас он даже больше напоминал потрепанную куклу, нежели живого человека. Даже расплылся под Крисом соответственно. Конечности ныли, спину тянуло, голова кружилась, тельце слегка потряхивало, а уж об остальном даже думать было стыдно.
Немножко возвращал в реальность голос Лореллейна, даже если он говорил те самые вещи, которые Томас так не любил. Затуманенные глаза опять злобненько сощурились.
- Чтоб я одарил тебя парой стонов, тебе надо стараться больше. Но ежели ты на такое пойдешь, то я тебя убью.
Сказано все было обещающим, голоском, словно Маклейн опять яд через зубы цедил. С другой стороны, он приблизительно мог смоделировать, ЧТО с ним надо делать, что бы заставить именно стонать, не рычать, материться и ныть – это в постели он себе позволял, а именно, мать его, стонать. Не, все это было далеко не по части финансиста.
На замечание о том, что для пущего удовольствия следует расслабиться, Том заставил себя промолчать, ибо если б сказал, то ничего приятного Крису услышать не посчастливилось бы. Увы, еще одним пунктиком в длинном списке воспрещенного были любые поползновения учить Тома чему-либо, если он сам того не желал.
Разрядило обстановку, как не странно, любопытство Лореллейна относительно их дальнейшего времяпрепровождения. Брюнет по-честному задумался. У него до сих пор сердце из груди выскакивало, и он все никак не мог привести в порядок ни дыхание, ни мысли, но притом он прекрасно чувствовал в себе любовника, равно, как и последствия этой их странной любви. Сии ощущения не были неприятны, хотя постучать по белобрысой голове страх, как хотелось, ведь теперь похода в душ уже никаким образом не избежать…и покрывало на кровати, скорее всего, придется сдавать в прачечную, что в планы никак не вписывалось. Следовательно, надо было Лореллейна покарать, даже, если и во вред себе.
Выдержав нужную паузу, Томас бессильно заворочался под любовником и подался тому навстречу, сжимаясь вокруг несчастного.
- Даже не знаю, что сказать… Я бы предпочел поторговаться. А так, как что с тебя взять я не знаю, то…нет.
И понимай, как знаешь. Томас был в своем репертуаре и совсем не желал облегчать партнеру жизнь. Но и Крис не желал с любовником быть поаккуратней, и вот уже огорошил того новым предложением.
Брюнет не верил своим ушам – его приглашали пожить у богатого издателя. Что же, он дослужился до звания дорого шлюхи. Так говорил скептически настроенный разум. Сердце же затрепыхалось, как глупая пташка, хватаясь за надежду, что в этих их странных отношениях дело не только в сексе. В прочем, обманываться Том себе не позволил. Кроме того были проблемы и более практичного характера.
- Это… Мне льстит твое предложение, но… Я не могу. У меня работа… Не следует уезжать из района на долго.

Сержусь? Да что ты! Показалось же…
Произнести задуманное вслух, увы, Том не успел, слишком милым был поцелуй в нос. А серию других, покрывающих все лицо. Парень и, правда, забыл на время о своем раздражении, опять появилось это щемящее чувство в груди. И оно лишь усилилось, когда Маклейн расслышал оговорку партнера. Все на мгновение в сердце зародилось паршивое, тошнотворное чувство, но под напором ласк и нежностей Лореллейна, гадость та поутихла и спряталась до более подходящих времен.
Ох, Крис, Крис, что ж ты делаешь?..
Томаса же понесло в его стихию и он уже зарылся пальцами в пепельные пряди, с самозабвенным усердием их перебирая и поглаживая, словно ласкал какое-то не в меру большое, но мягкое животное с забавным нравом. Хотя, такие сравнения уже попахивали извращением…
- Плох? Не-а, но своей цели ты не достигнешь, - через силу Том усмехнулся, хотя щеки его действительно пылали густым румянцем. Впрочем, он не был намерен сдаваться, а они, кажется, уже друг друга брали на слабину, кто ж уступит первым. Увы, на стезе молчаливых постельных сцен Маклейн был профессионалом. Хотя зарекаться не спешил никогда.
И пока финансист забивал себе голову второстепенным и не шибко важным, Лореллейн озвучил еще один неприличный до зубной боли вопрос.
Хех, надо было видеть потемневшее лицо Тома. Блондин был молодцом и быстро смекнул, что парня надо шустро заткнуть, ибо добра тут ждать нечего. Так что своим «как ты угадал, что урою?» Маклейн подавился, хоть и попытался сквозь поцелуй промычать что-то возмущенное. Пожалуй, верно было бы сказать, что его недовольство вызнано было страхом и смущением. Брать на себя ведущую роль, при всей любви к контролю и власти, у него получалось скверно. А если у молодого человека что-то получалось не очень хорошо, то начинало у него развивать параноидальные мысли о никчемности и том, что разочаровавшись, Лореллейн его окончательно бросит. И пока брюнета втайне перетряхивало от возможных перспектив, Крис взял дело в свои руки. Жалобно всхлипнув, когда тело его покинули, Маклейн даже не успел сориентироваться в пространстве и вот уже перед носом такое знакомое покрывало. Всяко лучше того, что быть могло бы. Тем себя и успокоил, в конце концов, он же не был против продолжения банкета. Вот и брыкать не стал, ибо без надобности. Другое дело, что мысли о работе чернявую голову все же не покидали, ровно, как и перспектива погостить у любовника.
Охотно позволив сплести пальцы, Том все же не дал никакого ответа, надо было хорошенько подумать над таким предложением, хотя он уже прикидывал, что за два дня ему ничего не случится, и наниматели не станут слишком волноваться. Но это все потом, все потом… а сейчас…
Вечер выдался насыщенным. Как брюнет и обещал, Крис не смог с него выдавить вожделенного стона – финансист то кусал себе руки, то несчастное покрывало, но грыз самого Лореллейна, то ругался, то шипел, рычал, что угодно, только не стоны. Как и оговаривалось. А вообще, было слишком много и слишком хорошо, поэтому под конец, Томас еле дышал, лежа лицом в низ, и крепко цепляясь пальцами за руку Криса.
Со стороны казалось даже, что он и вовсе без сознания. Но Том просто старался привести себя в какое-то более собранное состояние, прежде, чем как-то подавать признаки жизни.
Жутко хотело спать, еще больше – в душ, но главное, надо было кое-что проверить по работе, к сожалению, его занятость редко делала скидки на то, что трейдер спит, трахается или ему, к примеру, голова болит.
Но было и еще одно важное дело, которое далось Томасу непросто. Чужим, севшим голосом, парень пробормотал в саму простынь:
- Два дня, я смогу приехать на два дня…
И так бедный залился краской, словно и не его только что отымели, как дешевую проститутку.
- И мне.. в душ нужно.. – поспешно добавил он. Конечности никак не хотели слушаться, и тряслись по поводу и без, поэтому брюнет, мало не ползком слез с кровати и поплелся в такой вожделенный душ, где и заперся, памятуя страсть Лореллейна к пошлым сценам под проточной водой.
Вернулся Том посвежевший, хоть и со смешной походкой. Мертвым грузом завалился подле любовника, немного понежился, пожмурился и только тогда титаническим усилием заставил себя достать ноутбук немного устаревшего типа.