Мстислав предполагал, что такой хитрец, как Ворлог не станет вдаваться в подробности и ничего толком не расскажет своему любимому человеку. Но почему? Потому что это наверняка бы обернулось не самым приятным для обеих сторона разговор, который бы, не дай боже, привёл бы к ссоре, однако следует отметить, что покаявшемуся легче простить вину его, нежели не раскаявшемуся. Впрочем, Слава всем нутром чувствовал всю ненадёжность своего положения. Он бы и не удивился, если бы узнал, что сотый в ветреной, лёгкой и слишком буйной жизни ещё молодого альфы. Так и зачем же ему рассказывать о каждом эфемерном, временном? Пусть не говорит, лучше расскажет всё Мстислав. Наверное, так было даже и лучше, ведь наверняка у грубого альфы не получилось бы преподнести эту неприятную горькую правду деликатно, осторожно, в то время, как Слава посчитал себя в силах совершить столь сложное дело. Нет, более нельзя скрывать, нельзя. В конце концов, она станет известна, только вот чем позднее, тем болезненнее её воспримет возлюбленный Винсента. Так предполагал Стевич, и именно эти предположения руководили им при принятии столь сложного для него решения.
- Да, я знаю ваше имя, мистер Бирн, - подтвердил слова молодого человека Слава. Серб скользнул взглядом по собеседнику, в желании составить своё первое впечатление о нём исходя из внешнего вида. Как учил отец, чего требовал от него всякий раз, когда предстояло знакомство с кем-либо. Молодой человек, пришедший на встречу, был едва ли старше его, а значит ещё совсем юноша. Аккуратные, тонкие и несколько острые черты лица подтверждали гендерную принадлежность юноши к омегам, однако он был несколько высоковат. Выше Мстислава, сантиметров под сто семьдесят, что было в диковинку среди омег. Однако не только рост обращал на себя внимание, но и не уложенные рыжие волосы... и взгляд, острый, тяжёлый. А цвет глаз непривычно яркого едкого цвета - оттенок розового, вызывающего розового, едва ли переходящего в пурпурный. Несколько сведённые брови придавали выражению его лица извечное недовольство, которое, вероятно, становилось невыносимой тяжестью для собеседников тонкой душевной организации, чьё настроение и возможность поддерживать беседу напрямую зависело от расположения собеседника к ним, его выражения лица, слов и действий.
Незнакомый омега создавал впечатление человека властного, обладающего поистине трудным, порой, возможно, невыносимым характером, который мог становиться тяжёлой проблемой как для окружающих, так и для него. Вполне вероятно, что этот человек вполне осознаёт свою "необычность" и отличность от омег его возраста, кои пониже, потише, поспокойнее.
Мстислав улыбнулся, кивнул головой, дабы дать понять собеседнику, что его пожелания были учтены. Наверное, это и хорошо, что именно такой человек, как он, стал спутником Ворлога, ведь ему, такому несколько ветреному альфе, не редко ступающему на поводу у своих эмоциях, контролировать которые он не всегда способен, будучи по-холерически вспыльчивым мужчиной, ведь именно Бинр мог бы его приструнить, утихомирить, причём не вступая в открытую очевидную конфронтацию, но и не сверля исподтишка. А чередованием кнута и пряника, причём изначально идёт кнут, усмиряющий суровый и властный норов альфы, а затем сладкий пряник, как награда, во время которой омега мог себе, такому своевольному гордецу, позволить быть омегой в полном смысле слова. Слава вздрогнул Ему показалось, что он слишком быстро составил свои выводы о юношу и об их отношениях с Ворлогом, что непременно был не прав. Но всё же... ему так казалось.
- Принесите пожалуйста два шоколадных пирожных, один зелёный чай и капуччино, - обратился Слава к официантке, что спешно записывала пожелания клиентов, - а вы, - серб перевёл взгляд на собеседника, - мистер Бирн, не желаете ли чего-нибудь ещё?
Снова ответив кивком головы, Слава окончил заказ. Молодая девушка, записав, поспешила исполнить волю посетителей. Серб, дождавшись её ухода, вновь сосредоточил внимание на собеседнике.
Мстислав к своему неудовольствию подметил, что рассуждает о молодом человеке неправильно, всматривается в него слишком пристально, что могло бы показать его человеком высокомерным, а это было далеко не так.
- Насколько мне известно, нам не придётся долго ждать. Ну, а пока, позвольте мне начать этот неприятный разговор, который я надеюсь завершить сладким пирожным, а если повезёт, перевести в более приятное для нас обоих русло. - Стевич улыбнулся, продолжая, - Винсент вам говорил о том, что в начале этого месяца дал кров юноше? Этот юноша - я. Винсент Ворлог очень помог мне... и, право, если бы не он, то я не знаю, что со мной стало бы, - Мстислав опустил голову, улыбаясь, припоминая первую встречу с альфой, но стоило ему вновь взглянуть на своего собеседника, как улыбка и вовсе исчезла с его лица. Этот монолог очень тяжело давался ему. Мысли в голове путались, а в голос то и дело просачивалась дрожь, выдавая волнение омеги, - Он поступил благородно... а я... а я соблазнил его, мистер Бирн, довёл его до греха... Он изменил вам. Я искренне раскаиваюсь в этом и спешу сказать, что я тогда не знал о вас... о том, что Винсент не свободен... Но незнание не освобождает от наказания, верно? Что ж, пускай. Я буду наказан. - Стевич кивнул, - Я пришёл к вам покаяться в содеянном и попросить прощения. Прошу вас, простите мне мою слабость. Простите меня за то, что я полюбил Винсента Ворлога и... до сих пор его люблю.
Слава запнулся, отвёл взгляд в сторону, он не мог отыскать в себе силы произнести столь страшные для него слова. Благо подоспевшая официантка заполнила невыносимую нависшую тишину звоном посуды и ароматом принесённого заказа. Стевич прижал тонкие холодные пальцы к чашке с капуччино, пытаясь отогреть,
- Мне нужно уйти от него. Вы не будете вместе и счастливы, если будет третий лишний. Помогите мне уйти... Винс не даст мне сбежать от него, а если ещё узнает, что... - Мстислав сделал глоток кофе, не сводя взора со своего собеседника.
Отредактировано Mstislav Stevich (6 сентября, 2015г. 13:33:05)