Холодно и пусто. Долго, безумно долго, ничего другого не чувствовалось, будто окружающую действительность таки выморозило, стерло ластиком криворукого художника безымянного пера. Наверное слишком пафосно для того жалкого положения? Наверное. Но есть ли разница, если твое сознание плавает по безграничным морям призрачного эфира? То-то.
Томас даже не помнил, как к нему примчался Лореллейн. Его любимый, неверный… но примчался же быстрее ветра! В памяти само событие потом прояснилось, но все равно осталось размытым, почти неразличимым, граничащим с обычным бредом больного в горячке. Толком не вспомнил и как уговаривал не вызывать скорую и уж, тем более, не звонить в полицию. Странно, что в том состоянии брокер вообще соображал, почему не нужно обращаться в вышеозначенные инстанции. Но, очевидно, уговоры его были убедительны.
А дальше опять непроглядная пустота и темнота, которая даже со временем не прояснилась. Наверное, он просто был без сознания и вспоминать было откровенно говоря, нечего.
Первые признаки сознания, парень начал проявлять после добрых двух часов сна в теплых одеялах и мягких подушках. Молодой человек неуверенно моргнул, скривился и попытался куда-то перевернуться, но вместо этого лишь жалобно застонал и свернулся бубликом, увы, делая себе только хуже, зато в мозгу немножко прояснилось, и взгляд обрел большую четкость и осмысленность. Но главное, что проснулся он пока не настолько, что б детально вспомнить события этой ночи.
- Где я? Что случилось?.. – севшим тихим-тихим голосом спросил Том у комнаты, пока не ведая, сам он здесь или нет.

Обилие вопросов ошарашило и совсем сбило с толку не до конца пришедшего в себя брюнета. Со всем своим помятым видом он, кроме прочего сейчас скудно ориентировался в пространстве, поэтому от налетевшего с неожиданной заботой Криса, Маклейн натуральным образом шарахнулся. На то, чтоб сообразить, что и к чему, и, собственно, что это он сам вопрошал в пустоту и нечего тут удивляться, у парня ушло несколько драгоценных секунд. За это время, к огромному сожалению, в голову парня вернулось не только понимание текущей действительности, но и свежего прошлого, вместе с болью и чувством чрезмерного унижения.
Томас скукожился пуще прежнего, и зажмурился до искр под закрытыми веками.
- Не нужно никуда звонить! – вдруг вскинулся парень, вместе с этим выдергивая из ладоней любовника свою руку. Впрочем, вовсе не от того, что ему было противно. Увы, наоборот. Теперь было стыдно. Не хотелось, чтоб Крис, весь такой скопление света и энергии прикасался к глупому ничтожеству, которое умудрилось отыскать на свой зад таких неприятностей, что теперь за всю жизнь не отмоется от воспоминаний, впечатлений и фантомных ощущений, черт его подери!
- Мне… Мне нужно домой! Прости, что потревожил. Но мне очень нужно домой! – в пока еще тихом голосе уже слышались нотки подкатывающей истерики.

Том позволил себя уложить обратно в постель, но с неслабым сопротивлением, словно Крис разгибал кусок арматуры. И даже лежа в мягких подушках, брюнет не позволял себе расслабиться, хотя это и заставляло болеть избитые мышцы в разы сильнее.
И хоть как Лореллейн не старался, но его нерадивый любовник совсем не чувствовал себя дома. В этом не было вины блондина. Совсем. Ни капли. Маклейн просто боялся оставаться, потому что знал, что ничего иного, кроме отвращения вызывать в Крисе уже не может.
Но Лореллейн был одним из тех, кто на неком интуитивном уровне точно знали, как найти подход до проблемного собеседника. Следую наставлениям, почти гипнотическим увещаниям Криса, финансист, чуть утих, успокоил дыхание, но лишь за тем, чтоб через секунду прижаться щекой к теплой ладони и бесшумно, но по-детски расплакаться.
Куда уж теперь сбегать? Да, и не смог бы. Но все равно хотел домой, где грели б даже породнившиеся стены.
Спустя буквально несколько лишних мгновений, Томас севшим голосом просипел:
- Я ничего не хочу… ничего не надо. Только домой…
Кажется, это было идеей фикс. Кроме того, парень заставлял себя думать о том, как он собирается работать, если ноутбук остался дома, телефон порядком подмок в подворотне, если его вообще кто-то забрал вместе с хозяином. Неспокойные мысли о том, что ему придется долго выдумывать сказки своим нанимателям, немного отвлекали от менее конструктивных воспоминаний и ощущений чужих грубых прикосновений, побоев и тупой боли в заднице. Заменитель своим тревогам Том, конечно, нашел совсем не позитивный, но на таком сконцентрироваться было проще.
Неблагодарно игнорируя самозабвенные попытки Лореллейна хоть чем-то помочь, Томас шморыгнул носом и опять пустился в старую стезю:
- Мне надо домой. Работа ждет. А то потом проблемы будут…
Маклейн говорил, словно завороженный, даже с немного остекленевшим от непросохших слез взглядом. По-честному, зрелище было не очень воодушевляющее.
- Прости меня, - вдруг мало не проскулил парень, закрывая лицо ладонью.
Классическая  истерика с молниеносными изменениями настроения и тем разговоров.

Не успел Томас еще толком испугаться легких поцелуев, как был быстро и аргументировано приведен в стабильное пространственное состояние и все лишь благодаря тому, что Лореллейн аккуратно примостился рядом. Не навязчиво, не слишком слащаво, всего в меру и все так, как и должно быть. А главное – на брюнета действовало. Хоть как-то.
Для начала, он на время оставил глупые и мазохистские попытки встать, а то и вовсе сбежать.
Утихли всхлипы и прекратилась истерика. Стало ясно, правда, и то, что у Тома легкий пока озноб, но в сравнении с возможными усложнениями – это казалось пустяком даже самому пострадавшему.
Вместе с тем, Маклейн пропускал мимо ушей добрую половину всех тех теплых слов и искренних уверений, какими его одаривал Крис. Что тут сказать, неблагодарность парня границ не знала. Но фокусировка на работе так и не прошла. И Том уже готов был проглотить последние слезы, как его огорошили новыми признаниями. Впервые в жизни кто-то ему вообще говорил о любви. А уж о таком признании парень и помыслить не мог. Томас на время совсем завис, словно превратился в деревянную копию себя же. И Маклейн все понял. Понял даже тот поцелуй, что его таки вывел  из оцепенения. Но мог ли поверить? Нет. Это лишь жалость, не более того. Грустно, конечно, от этого, но даже воспаленное сознание финансиста все еще было способно реально оценивать такие ситуации. Парень даже мог прикинуть, каких усилий Крису стоило целовать губы, какие не так давно отмывал от чужого семени. В высшей степени мерзко по факту и в высшей степени великодушно по отношению к партнеру. Том был, безусловно тронут и чуть вновь не расплакался, но в счастье свое уже верить способен не был. Но даже так самими лишь губами тихо прошептал:
- И я тебя…
Но такой шок не мог длиться вечно, и опасливая нервная система паренька опять переключилась на другую задачу, дабы не допустить перегрузки системы.
С запозданием, словно с пробуксовкой, Том все же вернулся на предыдущую менее шокирующую тему.
- Мне будет нужен мой, но для начала, подойдет и любой другой. Это очень важно! Нужно проследить сделку… Фармацевтический завод… - молодой человек говорил отрывисто, словно случайным образом выбирал какие-то фразы или обрывки предложений из целостного рассказа. Увы, контекст терялся.
Но при этом не терялся сам Томас. Он, как не странно, готов был вжиматься в подставленную жилетку прямо той самой оцарапанной щекой. Небольшая ранка жгла, и это напомнило Тому, чем он так поранился. Вот и еще одно досадное открытие – очки-то почили в Бозе. Как же теперь работать? Проблема серьезно озадачила парня. В мозге пострадавшего даже притерлось на время (короткое время) знание того, что он весь в синяках и совсем недавно пережил изнасилование в отвратительнейшей из форм.

Признания в любви, кажется, немного успокаивали парня. Он все так же ни капли не верил в искренность или же вменяемость Криса, но хоть сколько-то успокаивался от осознания хотя бы того факта, что его судьба и бренное тельце не безразличны бывшему любовнику. Тем более, что с ним было тепло и куда как менее больно, хотя боль в ребрах все же начала потихоньку пробиваться сквозь стену шока. Там же добавлялась и резь в районе желудка, по которому тоже успели проехаться ногами.
Но Томас прижимался к своей единственной опоре, словно к последнему оплоту жизни в окружающей его хмурой реальности. Маклейн поудобней устроился под боком блондина, хрипло с присвистом дыша и предвкушаю, что скоро станет действительно больно, поэтому, к тому времени, стоит отключиться. И знобило, при чем уже покрепче, чем пару минут назад. Прямо девичий мандраж после таких чувственных признаний в любви. Жаль, что услышал он это в таком состоянии на фоне таких обстоятельств.
Веки совсем отяжелели и Том, смирившись, закрыл глаза. Но мыслей своих не оставил.
- Привези компьютер, обязательно… Это очень важно. Дома есть и запасные очки…
Длинное предложение отозвалось уже далеко не детской болью в ребрах. Парень болезненно схватил ртом воздух и с чуть слышным скулежом выдохнул. Однако, вещать всякие глупости это ему не помешало совсем.
- Не целуй.. – совсем тихо, осторожно пробормотал Томас, - Это мерзко ведь…
Отнюдь он считал мерзкими поцелуи Криса, но был полностью уверен, что прикасаться к его собственному телу, после всего, действительно отвратительно. У него лично это вызывало море жутких ассоциаций и даже фантомных ощущений омерзительнейшего характера.

Трясло Тома все сильней и, по правде, он неумолимо уползал обратно в забвение и благодатный сон. Но Маклейн не был бы собой, если б позволил себе отделаться столь просто. Поэтому старался слушать голос Криса, старался внимать его словам и проникаться хоть каким-то пониманием того, что творилось вокруг него, ведь постепенно боль и воскресшее чувство унижения, забивали собой все каналы связи с внешним миром. Пробиться сквозь весь этот фоновый шум, что все нарастал, мог только Лореллейн. Его личная теплая жилетка, личный психиатр, что сейчас нашептывал нежные слова любви и нежности, уверял в чем-то хорошем, даже пообещал привезти компьютер и очки – это финансист понял особенно четко. Да уж, работа – единственное, в чем он был сейчас уверен, все  остальное могло и примерещиться, даже теплый, такой живой и родной Крис, даже его запах, который Том с легкостью различал и с разбитым носом. Молодой человек усомнялся даже в существовании теплой постели и мягкого одеяла, которое на него натащили повыше, чтоб было теплее, уютней. Мягкая ткань, тем не менее, жестко прошлась по свежим ссадинам – маленькая галочка в пользу реализма.
Поцелуй в ухо, как и такой же легкий поцелуй в нижнюю губу вызывали у Тома одинаково затравленную реакцию6 он пытался дернуться, и сбежать, но укутанный в одеяла не мог так свободно шевелиться и просто тешил себя мыслью, что никаких бугаев за два метра ростом, в обозримом пространстве нет и быть не может, а целует его лично сам Лореллейн, целует, несмотря на то, в каком состоянии нашел бывшего любовника, не смотря на то, что сам смывал  с него грязь и кровь, а с этих самых посиневших губ чужую сперму, преомерзительнейшее зрелище.
Но Крис говорил так уверенно и так трогательно, одновременно. Его тихому голосу хотелось верить и слушаться. Этот самый сладкий голос обещал избавление и покой,  и никакой боли. Ведь все будет хорошо.
- Ведь все будет хорошо? – эхом прошелестело где-то из складок постельного белья под самой ключицей Лореллейна.
Отвечать особой надобности не было – Томас уснул.
Сон его был хоть  и беспокоен, но крепок. Парень всю ночь проворочался, стонал, очевидно, от боли толи в животе, толи в ребрах, тихонько поскуливал, когда накрывало порцией озноба. Но так и не проснулся, пока за окном не забрезжил рассвет.

Как и можно было бы предположить, утро добрым не стало. А могло ли быть? Что вообще могло быть доброго утром после такой ночи? Да по определению ничего! Кроме, Криса… Это да, это было хорошо, это было даже слишком хорошо.
Но, увы, реальность редко в своем мироощущении опирается на хорошее. Чаще всего, дело приходится иметь с негативом – усваивается лучше и мозгом и телом.
Вот, к примеру, поцелуй в шею Томас вообще пропустил мимо себя, но скривился, кода начал упрямые попытки сесть. Между прочим, это свое стремление встать и куда-то пойти, было, в самом деле, финансист и не думал бросать. И не беда, что зад болит и ребра ломит. Главное ведь выкаблучиться и сотворить какую-то глупость. С другой стороны, только-только проснувшийся парень явно не имел ничего общего с вменяемостью и трезвым рассудком. Не сложно догадаться, что подняться у парня не очень-то получалось, но своего упорства брокер и на ёту не растерял.
В сознание Маклейна, как не странно, привела фраза о том, что ему нужно поесть. Расфокусированный взгляд Тома не на долго застыл, после чего он резко почти что рявкнул:
- Нет! – очередная пауза в несколько мгновений и молодой человек добавил уже более спокойным и ровным тоном, - Не нужно еды.
В этом пожелании было некое рациональное зерно. После вечерних приключений, Том и думать не мог о том, чтобы что-то съесть. Всякая мысль о пище отзывалась недвусмысленным позывом к рвоте, пусть и возвращать в окружающую среду было более нечего.
Жаль, самообладания, молодого человека хватило не на долго. Стоило ему посмотреть на Лореллейна, пройтись взглядом по таким знакомым и таким успевшим полюбиться чертам лица, как сразу же захотелось расплакаться и спрятаться в темный шкаф. Глупое сердце тревожно затрепетало в груди, еле сдерживалась дрожь в подбородке, ради того даже пришлось поджать губы и закусить изнутри опухшую и синеющую щеку.
- Мне просто нужно домой, - вновь чуть дрожащим голосом молвил брюнет.
Старая песня о главном. Казалось бы, проспавшись, мозгам брокера должно было прибавиться продуктивности работы. Но нет. Он только завелся по-новому. При всем своем страхе одиночества, Маклейну, вероятно, страдалось бы продуктивней наедине с самим собой в захудалом мотеле. Что вовсе не лучше, но поводов себя пожалеть появилось бы больше. Весьма обширное поле для самокопания и эгоизма. О да, даже в своем текущем положении, Том оставался неблагодарным эгоистом и превыше всего ставил себя, свой стыд и свои иллюзорные или не очень страдания. А то, что Крис так старался помочь, поддержать, утешить, не то что бы не принималось к вниманию или игнорировалось – просто отодвигалось на второй план. Далеко не лучшая позиция для того, кто все еще не смог подняться с постели и претендует на теплое отношение бывшего любовника, который, несмотря на ситуацию в их «отношениях», все же примчался на помощь и положил все свои силы на то, чтоб обеспечить Тому комфорт, безопасность и уход.

Том был готов расплакаться. Мозг молодого человека пока не мог определиться с тем, что именно его сейчас до слез доведет, поэтому и без того несвязные мысли окончательно путались.
Организму поможет восстанавливаться? Зачем вообще восстанавливаться? Идиотский вопрос не покидал голову Маклейна и он был мало не озвучил его, благо Крис более ладно управлял ситуацией, поэтому все антиконструктивные мысли суицидально-апатичного характера заглохли, не усев разогнаться.
Однако Криса он начал слушать. Все же сложно было этого не делать, когда блондин помог сесть и теперь смотрит своими прекрасными зелеными глазами в избитое лицо с такой…любовью? Наверное, больше жалостью и искренним состраданием. Как бы там ни было, относительно вменяемая часть Тома была благодарна за это внимание и участие. Он даже позволил себя поцеловать. Губы тряслись, но это легкое, почти невесомое прикосновение было таким нежным, что плотину эмоционального напряжения брокера окончательно прорвало. Парень, к своему величайшему стыду, разрыдался. Как маленький ребенок, хлюпал носом и подвывал, жмуря влажные, опухшие глаза и вжимаясь лбом в плечо Лореллейна.
Слава вышним, истерика долго не продлилась.
- Не нужно такси, - голос парня дрожал и был хриплым, но говорить он старался внятно и уверенно. Другое дело, что чудом был тот факт, что Томас помнит о нелюбви любовника к машинам, - Мои дела подождут. Не измывайся так над собой. Я сам все заберу. Правда… И готовить ничего не нужно, Крис. Мне действительно, жаль, что втянул тебя во все это дерьмо… Но… Но я безмерно благодарен за помощь.
На последних словах голос брюнета опять треснул, но он быстро сделал парочку глубоких вдохов и взял себя в руки.
Но больше всего на свете ему хотелось обнять Лореллейна в ответ, опять реветь ему в плечо и лепетать о том, что его тоже любят, не в курсе каким путем и почему, но точно любят. Однако пока Томас не был готов произнести все это вслух.

Том никогда даже не думал, что ему достался какой-то не такой, недостойный любовник. Даже с учетом его измены, в этом брюнет больше винил себя, а зеленоглазый бета оставался оплотом, мало не воплощением идеала для финансиста. Поэтому было так обидно и больно узнавать, что слабая самонадеянная надежда быть любимым человеком для Криса с треском провалилась. В любом из вариантов, Лореллейн сейчас только еще выше вознесся в глазах глупого брокера. А за своим стремлением к теплу и сочувствию, он терял последние крупицы здорового скепсиса.
- Ладно… Только не нужно такси, - рассудительная часть Тома все же приняла решение не препираться с любовником, но хотя бы смягчить условия их небольшой сделки.
- И я против еды… Не могу есть, уж поверь мне…
К сожалению, утренние телодвижения и страсти не только накатили новый приступ тошноты, но и банальной режущей боли в животе. Ну, невозможно несколькими часами ранее получить порцию хороших пинков ногами, а на утро уже порхать бабочкой. В сущности, Маклейн еще не до конца прочувствовал весь масштаб трагедии и два сломанных ребра в частности. Все болело уже настолько монотонно и стабильно, что парень переставал ощущать какая именно часть тела подает сигналы бедствия. Знал он лишь одно: нельзя резко двигаться (что в приступе психоза выполнить трудно) и нельзя есть, даже если голоден.
- Крис… Я сам виноват, поэтому должен позаботиться о себе тоже сам.
Кто сказал, что мозгам Тома стало лучше? Чушь собачья! Избитый идиот продолжал выдавать шедевры юношеского маразма. Как он собирался заботиться о себе сам – тайна, еще большая тайна – зачем стоить из себя мученика.

Невольно Томас вымучено улыбнулся. Его спаситель говорил такие вещи, что иначе реагировать не получалось. Своей нехитрой находчивостью, Лореллейн поставил шах и мат всем истерическим закидонам замученного брокера. Вот так просто перевернуть все в нужную сторону. Нет, все же Крис был молодцом! Почти идеальным, чертовым молодцом. И ведь хотелось и слушать  и  отдыхать. Конечно, еще немного хотелось и ныть, и уповаться к себе жалостью, но все же.
Тем не менее, сказать, что Маклейн был в хорошем расположении духа – нельзя было. Более того, вряд ли этот дух к нему успел вернуться. Упадок сил моральных все еще был налицо. Парень  был разбит во всех мыслимых смыслах, но хоть и не представлял собой сейчас чего-то целого, но благодаря расторопному блондину, мелкие осколки не разлетались в разные стороны, а пока лежали одной кучкой в теплой постели под стражей баррикад из подушек и одеял.
- Ладно… - наконец, выдохнул Томас, - Я постараюсь делать, как ты говоришь.
Ведь и правда, не лучше ли все  пустить под  руководство куда более вменяемого издателя, который уж точно не пожелает ничего дурного, и так рвется поддержать и помочь. Самому Маклейну же выпадала возможность в меру возможности расслабиться  и не думать о лишнем, к примеру, о том, что ему нужно достать очки, или компьютер, или разжиться новой свежей одеждой, ведь его прежний наряд не только весь в грязи и мокром снеге, так еще и безбожно провонял насильником и воспоминаниями о злосчастном вечере. Об этом хотел и мог позаботиться Крис. Наверное, так и лучше, впервые в жизни полностью кому-то довериться. Это  было тем самым главным пунктом из-за которого их с Лореллейном отношения оставались весьма пресными (как минимум со стороны Томаса, не желавшего отдавать свою жизнь в чье-то распоряжение, даже если этот кто-то – любимый человек, мечта всей его пока не очень долгой и насыщенной жизни).
Было ли что-то видно по лицу Томаса – не очень ясно, но он послушно дал себя целовать и даже давил в себе подсознательные порывы прятать опухшее побитое лицо от бывшего ухажера, чтоб тот не видел во что превратился его любовник. У Криса мастерски пока получалось доказать, что внешний вид и сам факт изнасилования для него не имеют значения. Маклейну же было стыдно за то, что он сам не был уверен в том, что смог бы так самозабвенно целовать губы человека, которого всего пару часов назад грубо  отымели в этот самый рот. Еще одно доказательство того, что при всей своей лондонской строгости, при всей похотливости блондина, именно Крис из них двоих был благородней и человечней.
Пока финансист анализировал такие мало кому нужные вещи, его неверный спаситель скрылся на кухне, а спустя некоторое время вернулся с целым набором. Маклейн даже не сомневался, что все приготовленное издателем – вкусно и полезно, но притронуться к еде все равно не смог. А вот на чай он рискнул позариться. Намеренье это во времени совпало с вопросом о дальнейшем  размещении.
- О? Второй этаж? Но… Мы никогда сюда не поднимались… Можем перебраться и вниз, но… - в очередной раз тихий голос финансиста малость дрогнул. Осознавать, что ты немного выше, оказалось полезно для осознания безопасности окружающей действительности. Да, второй этаж – звучало надежней. Да и…Лореллейн действительно сюда никого не водил, могло ли это значить, что тут есть или было что-то важное? Можно ли рассчитывать, что избитое и изнасилованное тело глупого финансиста прировняли к чему-то столь важному? Тому вдруг очень захотелось в это верить. Да и перебираться куда-либо из этого теплого гнёздышка – никак не улыбалось.
- Если можно, то оставь здесь. И… ам… Я попробую выпить чай, да.
Про себя, не в голос, Том так же добавил, что заодно выпьет и таблетки, которые рассудительно хозяин дома положил на том же столике, и как раз в нужном количестве, не дай Бог не больше. Тоже мудрое решение, вполне возможно, что у Маклейна хватило бы мозгов обпиться колесами, пока Крис будет ездить по его вещи, ведь то, что он более-менее спокоен и вменяем сейчас вовсе не значило, что так будет и дальше. Грань была слишком шаткой. Парень сам чувствовал, как тревожно порой трепещет тонкая паутинка его рассудка, готовая в любой момент оборваться, стоит только защитнику и стабилизатору в лице Лореллейна скрыться с глаз.

Впервые за все утро Маклейн перевел взгляд на окружающую его комнату. Раньше это не казалось важным, но сейчас он понял, почему Крис его отнес именно сюда. Хоть Томас никогда не любил светлые интерьеры, здесь было уютно и спокойно. Заплывший глаз необычайно порадовала пресловутая панда. Милый рисунок грел душу, хотелось просто таки расплакаться от умиления.
Хоть Том и казался не в меру серьезным по жизни, сухим и скучным, однако никто просто не знал о его любви к трогательным вещам вроде плюшевых игрушек и рисунков панд будь то в книжке или на стене.
- Присмотрит за мной? Крис Лореллейн, ну я ведь не ребенок.. – со все той же замученной, но таки улыбкой пробормотал молодой человек. Хотя панда брюнету полюбилась. Хоть рассмотреть ее в нормальном качестве без очков у него не получилось, но суть рисунка и доброе выражение мохнатой мордочки Том все же распознал. Это было так мило… почему-то парень был уверен, что комната принадлежала ребенку. Впрочем, он вполне мог ошибаться, ведь в интерьерах детских комнат разбирался не ахти как.
Чуть дрожащей рукой Томас взялся за кружку ароматного чая. Кажется этот сорт они когда-то выбирали вместе в чайной лавке еще прошлогодней осенью. Хоть, на самом деле, времени прошло не много, сейчас казалось, что с тех беззаботных пор ушла вечность. Один единственный вечер состарил память Маклейна на года. Все, что было хорошего, теперь казалось далеким и полузабытым. Все, кроме самого Лореллейна тут и сейчас сидящего рядом с новой порцией горячего напитка в термопосуде. Сердце больно защемило, а к горлу подступил комок. Впрочем, кажется, Крис чувствовал себя не лучше. Да, все же с этой комнатой было связано что-то важное и, скорее всего, грустное. Но расспрашивать финансист не решился бы и в здравом уме и при целых костях. Но сам момент он запомнил. Да, если думать о боли других людей – собственная хоть сколько-то да отступает на второй план. О ребрах и их проблемах напомнила только попытка глубоко вдоха. Брокер скривился, но промолчал и после секундной заминки осторожно отпил от кружки с чаем.
Вкусно, а главное – не больно. Отлично, одним блюдом рацион пополнился, хотя прикасаться к супчику или вафлям Тому все равно было пока страшно.
Но вот в руках у него оказался новый телефон и короткое напутствие, что вести себя надо хорошо пока папы нет дома. На языке вертелся вопрос о том, куда делся его телефон, но озвучить его брюнет не успел, как и ожидалось. Крис уже скрылся с глаз.
- Я буду ждать… - уже сам себе произнес брокер.
Первые несколько минут Маклейн просто оставался в своем полулежащем положении и смотрел куда-то чуть поверх кружки с дымящимся чаем. Постепенно становилось опять холодно, причем вымораживающее ощущение расползалось по телу откуда-то изнутри. Дабы остановить губительный процесс, Томас жадно припал к напитку, а за вторым глотком выпил и снотворное и обезболивающее. Оставаться самому, пусть даже с нарисованным медведем показалось дико страшно.
Парень успел допить чай и даже с подвываниями и скулежем забраться поудобней под одеяло, прежде чем подействовало снотворное.
Спал Маклейн крепко, но беспокойно, снились ему темные силуэты страшных высоких мужчин и даже одна мертвая панда. За несчастное животное, невинно убиенное пусть даже и просто во сне, было особенно больно.

Как и предполагалось, Томас проспал возвращение Лореллейна домой. На столике подле кровати остались нетронутыми и суп, и чай, и вафли, так же никто не тронул пульт от телевизора. Пострадавший же сопел, глубоко закопавшись, в огромном одеяле (если оно там вообще одно было).
Молодому человеку все так же снились дурные сны, но до этого времени тело успело успокоиться, и он больше не дергался, как ужаленный, всякий раз, когда перед закрытыми глазами в воспаленном мозгу всплывала очередная мутная картинка. Пестревшее ссадинами и царапинами тельце только потряхивало в мелком ознобе. Наверное, простудился. Оно и не странно, пролежать в подворотне, в растаявшем снегу полуголым столько времени. Или подхватил чего инфекционного: насильник не был ни аккуратен, ни нежен и уж точно нет никакой гарантии, что здоров. Впрочем, второй вариант, откровенно говоря, был мало вероятен. С другой стороны, на вероятности многострадальному заду было совсем плевать и он безбожно болел бы, если б не удобная, мягкая кровать, обезболивающее, да еще и сон.
В целом же, спящий выглядел, как минимум, не хуже того состояния в котором Лореллейн его оставлял.
А уж как мило паренек потянулся к вдруг появившемуся теплу под боком! Даже поморщился во сне, ведь такие телодвижения явно были лишними. Но ткнувшись чуть припухшим лицом в ключицу Криса, брокер, кажется, совсем успокоился. Из головы вылетели все сны, осталась только пустота и покой, даже озноб почти унялся.
Другое дело, что просыпаться Томас никак не хотел, вот и проспал под боком измученного блондина еще почти час, прежде чем что-то замычал нечленораздельное и не начал продирать глаза.
- Ты вернулся? Где ты был? – сонным, но все равно немного встревоженным голосом мямлил Томас, одновременно собирая в кучку свой мозг и сознание, - А… Стоп… Ты же ездил… Прости, совсем не соображаю. Ты так быстро управился? Или это я столько проспал?

Столько заботы и теплых слов. Первые же секунды пробуждения заставили Томаса погрузиться в опеку и старания Лореллейна, словно в пуховое одеяло, неимоверно мягкое, неимоверно приятное. Что еще думать, если у парня даже пропал дар речи? Он глупо смотрел на Криса, не сопротивляясь, почти помогая тому то поправить подушки, то подставить лоб, чтоб блондин проверил температуру. А уж последний жест с одеванием очков… Том даже покрылся гусиной кожей. Все было так невинно, но притом так интимно, что впору было вновь растрогаться и начать реветь на ровном месте.
Но обретя четкость зрения, Маклейн малость успокоился и даже посерьезнел. Ему действительно было полезно четко видеть мир вокруг, чтоб неопределенность душевная не распространялась и на мир материальный. Брюнет опять осмотрелся, более внимательно, отмечая интерьерные изыски комнаты, в какой его поселили. В конце концов, взгляд вернулся к Крису.
- Спасибо, - тихо просипел Томас. Поняв, что с голосом совсем не ладно, прочистил горло, чуть поморщился на ноющие ребра и продолжил, - Прости… Не следовало тебя гонять так далеко. Но я, правда, должен работать…
При всем притом, что до слез хотелось на все плюнуть, прижаться к плечу ставшего совсем родным, блондина и смотреть с ним телевизор, есть с его рук, да что угодно. Но вместо этого Том похерил эффект обезболивающего и с виноватой миной полез с кровати за ноутбуком, который ранее успел найти взглядом.
До чего же райским удовольствием, оказалось ранее лежать. Идиотское, преисполненное чувством вины и нежелания напрягать  даже таким пустяком, желание проявить самостоятельность отозвалось откровенно неприличной резкой болью ниже поясницы, приступом дурноты и четким ощущением, что в грудь кто-то втыкает раскаленные спицы. Говорить о том, что голова закружилась безбожно, и парень мало не навернулся – лишнее, ибо и так вполне логично в виду его состояния и того, сколько за последний день он проспал времени.
Как бы там ни было, компьютер Томас забрал и еле дыша поволок обратно к кровати вместе со своей тушей.
- Прости… Но это важно. Я постараюсь не занимать много времени.
Рассказывая все это, Маклейна опять начинала накрывать волна очередного психотического приступа.

Том не нашелся сделать ничего лучше, чем вяло помотать головой, мол «Что ж ты глупый меня так сильно опекаешь?»
Но в мыслях его не было ни злости, ни обиды. Парень просто терялся в том, как ему благодарить Криса за всю его заботу. И каждый раз, совсем, как сейчас, ему приходилось себе мало не в голос напоминать, что лучший способ отблагодарить блондина – это слушаться и принимать то тепло, уют и безопасность, какими его окружает любовник, может бывший, может и действующий. Радовало, в прочем, и то, что такие прописные истины до парня все же доходили. Он в меру успокоился и смиренно позволил себя вернуть в постель. Вот только вновь было стыдно за свое поведение.
- Прости… Правда, Крис, мне трудно навязывать тебе заботу о себе. И у меня есть к тебе одна просьба, - очкарик тяжко вздохнул, чуть поправил свое положение в угоду избитым ребрам, после чего таки продолжил, максимально уверенным голосом, - Я хочу, что б ты все же отдохнул сейчас.. Поспи или включи телевизор – не важно. Но отдохни… Мне стыдно.
Правда, стыдно! Он из-за меня отложил работу, мотался черт знает сколько километров, чтоб забрать этот чертов ноутбук!.. Наготовил еды, чаев… Все время возиться… А что я? Неблагодарная тварь, вот что я… Неблагодарная, грязная шлюха….тот урод был прав на все сто процентов…
Том поплотнее прижался к плечу Лореллейна, да так, что при желании он вполне мог видеть, что твориться на экране. По большому счету, после всего случившегося, на конфиденциальность Маклейну было плевать. В конце концов, его ведь не могли спасти для того, что бы каким-то образом воспользоваться данными его финансовых сделок. Впервые в жизни он доверился кому-то настолько, что не был против показать то, чем, в сущности, не совсем законно занимается.