Все началось с галстука. Обычно Экхарт не испытывал проблем с выбором, но привычное наитие никак не приходило, и он уже битых полчаса не мог определиться какой же из двух сегодняшних фаворитов его удостоится.
Нежно зеленый, что весенняя только проклюнувшаяся из земли травка, был подарком Эшли на какую-то из тех дат, которые помнил – и которым придавал значение – только он сам. Давно смирившись тем, что он «бесчувственное бревно», Экхарт перестал насиловать свою память и стоически терпел и внезапные подарки и не менее внезапные упреки. Что, впрочем, не мешало ему периодически озадачиваться. Например, у него не было ни малейшей идеи, чем Эшли так глянулся настолько кислотный цвет, да еще и отливающий на свету золотисто-красным. Он даже заподозрил, что галстук еще и фосфоресцирует в темноте, но эксперимент показал, что он несколько заблуждается.
На втором – цвета пасмурного осеннего неба – был нарисован розовый фламинго. Он стоял на одной ноге, вытянув шею и запрокинув голову так, чтобы клюв приходился как раз под предполагаемый узел. Экхарт в который уже раз невольно залюбовался работой – пусть и шутки ради, но папа не поленился и прорисовал каждое пёрышко.
Мучительный, невозможный выбор. Экхат вздохнул и повернулся к тому, чьи вкус и чувство стиля еще ни разу его не подводили:
- Ну, что скажешь? Этот? – он поднял зеленый галстук повыше.
Разлегшийся на кровати Шиноби  презрительно сощурил свои рыжие глазищи и дернул хвостом.
- Эй, тебе не кажется, что ты несколько предвзят? Или хочешь сказать, что ручная работа все равно круче?
Кот зевнул и потянувшись принялся неторопливо вылизываться. Экхарт протянув руку погладил его между ушей.
- Ладно, считай, что уговорил. Будем радовать папу.
Шиноби толкнулся лобастой головой ему в ладонь и одобрительно заурчал.
- Вот и умница. Буду поздно, так что хозяйство - на тебе. Кошек не води, валерьяной не злоупотребляй. Обещаешь?
Почесав на последок кота под подбородком, Экхарт отправился собираться на работу - до записи оставалось чуть более трех часов.

В студии было шумно: хостесс рассаживали зрителей, техники вносили последние штрихи в голограмму на сегодня, режиссер и оператор вполголоса спорили о том, как лучше всего взять общий план, Энтони колдовал над их сегодняшним гостем – привычная, чисто рабочая суета, от которой так же как и в самый первый выпуск в животе образуется пушистый, очень холодный мячик.
- У нас еще есть немного времени до того как загорится вон та табличка, – Экхарт кивнул головой в сторону табло «Тихо! Идет запись!» и откинулся назад, давая ассистенту проверить крепление звуковой гарнитуры. - Ваш менеджер сказал, что вы впервые участвуете в подобного рода шоу. Если у вас есть что спросить – с радостью отвечу. Я, если вы вдруг не знаете, - он улыбнулся и слегка наклонившись протянул восходящей звезде бейсбола руку, - Экхарт.

Залог интересного шоу - в непредсказуемости. Участник ни в коем случае не должен быть в более выгодном положении нежели зритель - иначе сопереживания ему от зала не добиться. Сопереживать можно только искренним, открытым эмоциям и чтобы их добиться ведущему приходилось на время примеривать на себя роль божества - проницательного, всемогущего и всезнающего. И чтобы вывезти эту роль, на гостя собирался максимум доступной информации. Статьи, в которых даже мельком упоминалось его имя, частные встречи с друзьями, коллегами и родственникам, розыск однокашников, бывших учителей и воспитателей в детских садах, любая мелкая деталь, краем уха услышанная сплетня или даже неправдоподобный слух - все это внимательно изучалось. С каждым новым штрихом, с каждой новостью на стену рабочего кабинета добавлялись фотографии участника - от официальных сетов, до размытых снимков ушлых папарацци или особо упертых фанатов. К началу съемок "Фантиков" Экхарт знал об участнике так много, что тот становился вроде дальнего родственника.
Это если не случалось форс-мажоров. Таких, как, например, Джон Хисакава, стартовый питчер и эйс "Римского легиона" - шоу с ним надо было выпустить до начала сезона. Если бы не обещание руководства рассмотреть возможность прямого эфира для "Фантиков", и последующий в связи с этим перенос времени ближе к прайм-тайм, Экхарт бы вообще не согласился на подобную авантюру - им пришлось пересмотреть график встреч на ближайший месяц.  В результате на все приготовления у Экхарта и его команды осталось чуть больше недели. Нет, они сработали, как и всегда, блестяще. Но Джон Хисакава так и остался Экхарту чужим. Это немного нервировало.
Наверное, именно поэтому легкое прикосновение прохладных пальцев к запястью вызвало некоторое внутренние смятение - более прямо заявить о своих притязаниях было бы затруднительно, а Экхарт любил неожиданности исключительно организовывать. С другой стороны - переведи неожиданность на привычную тебе территорию, и она перестанет быть таковой.
- Так таки и кем угодно? - Химмель чуть склонил голову, чтобы встретится с ним взглядом из под руки Энтони, который подошел поправить прическу и немного перекрыл обзор. - Даже... самим собой?
Экхарт Химмель был привлекателен и нравился женщинам. Он был галантен, обходителен и безупречно держал дистанцию идеальную для легкого флирта. Так что интересу к своей скромной персоне, со стороны альф в том числе, давно уже не удивлялся и как-то даже привык. Если быть совсем уж откровенным, он ему льстил. И наличие в его запутанной личной жизни Эшли не мешало ему кобелить тех, кто давал ему на это негласное разрешение.
Хисакава его не давал. Но предложенная им игра - кто сказал, что она должна идти в одни ворота?
- Ответы - убийцы вопросов. Ради вас и вашего, Шимей, спокойствия, я с радостью перебью их всех.
Энтони довольно чувствительно дернул его за прядь, и Экхарт еле удержался, чтобы не ойкнуть. Вот спрашивается, за что? Что он такого сделал-то?

Отредактировано Eckhart Himmel (24 марта, 2016г. 15:35:54)

Запись прошла совсем не так, как ему представлялось, это следовало признать. Собранные на господина Хисакаву материалы говорили, что тот - скучный, если не сказать занудный, тип с извращенными сексуальными предпочтениями и маниакальной тягой к азартным играм. Экхарт так даже крякнул про себя - реклама бейсбола в целом и "Римского Легиона" в частности посредством их аса сразу стала задачей не только интересной, но и зело заковыристой. С другой стороны, сроки на сбор информации были ничтожно малы, сценарий - до сих пор не утвержден, а это давало немалую свободу. Экхарт подумал, что давно уже никто не бросал ему такого вызова. И он очень давно не чувствовал себя на одной волне со зрителями - когда осторожно тянешь за яркие ленточки, вслушиваешься в шорох оберточной бумаги и затаив дыхание начинаешь понимать, что же на самом деле скрывается под столь неприглядным фантиком.
Джон или Шимей - как Экхарту будет угодно - Хисакава не успел ответить на его каверзный вопрос до начала съемок. Но честно отвечал на него до самого их окончания. В каждом движении своем, в каждом жесте, в каждой улыбке и смешке он был самим собою. Во втором перерыве на рекламу, пока Энтони приводил в порядок их грим, Экхарт невольно задумался - а понимает ли сам Шимей насколько он сейчас искренен и открыт? Насколько сейчас - настоящий? И каков на самом деле настоящий он?
"Крестики-нолики", "Змеи и лестницы", "Свинтус" и "Дурак" - Шимей играл в них даже не с жадностью - с жаждой. И Экхарт вдруг понял, как же тот на самом деле юн. В отличие от Джона Хисакавы, известного всем, Шимей Хасакава открывающийся лично Экхарту Химмелю – в этом бета уверен – оказался сущим мальчишкой. Подростком, который пробился во взрослый мир, дорвался до взрослых разговоров и сам не заметил, как потерял по пути не менее важное и нужное - мальчишеский задор, хитрую улыбку и совершенно очаровательную скабрезность. И Экхарт был только рад вернуть ему все это, да еще и с процентами.
Экхарт не знал в каком астрале выловил он тему передачи, но в полной мере осознал, как, должно быть, чувствовал себе не безызвестный Телль, поразив таки свою непростую цель. И та разрядка, которую он получал в постели с Эшли и рядом не стояла с этим потрясающим чувством, захлестывающим его с головой.
Студия, зрители, съемочная группа – все это исчезло, растворилось в широкой, белозубой улыбке и лукавом прищуре глаз напротив. И на оставшиеся десять-пятнадцать минут Шимей стал для Экхарта тем, ради кого можно вывернуть весь мир на изнанку, погасить солнце и надергать с небес звезд, словно редиску с грядки.
«Я люблю свою работу», - думал он, отвечая на проказливую улыбку не менее шкодливой.
«Я очень люблю свою работу», - отвечая на двусмысленные полушутки прозрачными полунамеками.
«Я без ума от нее», - садясь рядом и подхватывая ускользающую от пока еще непослушных длинных пальцев знакомую и незатейливую мелодию «Млечного пути».
Обычно Экхарт тщательно выверял дистанцию между собой и гостями, но упрямо поджатые тонкие губы и неожиданно глубокая складка прорезавшаяся между нахмуренными бровями вдруг сделали альфу старше. И Экхарт неосознанно поспешил на помощь Шимею, заботливо уводя его от Джона подальше. И не то чтобы имел что-то против последнего – просто Шимей нравился ему куда больше.
***
Это была действительно хорошая запись. Он устал, но это была приятная усталость, которой можно достигнуть лишь выложившись на полную. И теперь он, слегка подволакивая налитые словно свинцовой тяжести ноги, медленно шел к машине и лениво размышлял о том, куда же ему податься: домой к Шиноби, или же к родителям. Последние всегда были рады его видеть. Но у них могли быть свои планы, которым Экхарт не хотел бы мешать. С другой стороны, если отец был дома, то можно было надеяться на кусочек пирога с ревенем – лакомство из детства, что до сих пор не оставляло его равнодушным. Если пробраться на кухню с черного хода и не хлопать дверцей холодильника, он вряд ли кого разбудит...
От размышлений о разбойном налете на родительский холодильник его отвлекло ощущение, что на парковке он не один. Он толком не разобрался откуда оно пришло, может с незнакомым запахом табачного дыма, может от увиденного в стекле отражения тлеющего в темноте красновато-желтого уголька. С своему последующему стыду, он вообще не особо думал и разбирался в тот момент – просто быстро шагнул в сторону и назад, так, чтобы шедший за ним сам налетел на любезно подставленный локоть. А потом осталось только удивляться – и что так долго не дающийся ему захват таки удался, и тому, кем оказался пойманный в него преследователь.
- Эм… Я, конечно, дико извиняюсь, - он слегка ослабил захват, давая своей добыче глотнуть воздуха. – Но, могу я поинтересоваться, Шимей, что это вы тут делаете, а?

Отредактировано Eckhart Himmel (13 апреля, 2016г. 15:15:51)

Действительно, что еще делать восходящей звезде бейсбола глубокой ночью на парковке принадлежащей NNC, как не ждать на ней некоего ведущего. Какого еще ответа он, собственно, ждал? Что менеджер, верно оценив настрой сегодняшней съемки, в усмерть разобиделся и просто напросто бросил своего подопечного? Или что у альфы могла сгорела квартира, а все гостиницы оказались внезапно забиты под завязку? А может ему просто нравиться бомжевать на парковках - имеет право, если вдуматься, как-никак взрослый человек. Любое, даже самое невозможное объяснение было бы предпочтительнее этого простого и честного ответа, с которым теперь было совершенно непонятно, что делать.
Бета ослабил зажим, бережно выпуская из него жертву, и испытал острое желание оглянуться в поисках скрытой камеры - в его представлении, вся эта ситуация только для подобного глупого шоу и годилась. Оставалась только, в лучших его традициях, округлить глаза и наивно поинтересоваться - зачем?
Зачем Шимей его ждал? Ради чего? Чего он от него хотел и хочет? Вряд ли пригласить на чашечку...
- Хотите кофе?
Более чем внушительный опыт диктора не подвел - Эхкарт не вытаращился на собеседника и даже глазом не моргнул, оставаясь внешне спокойным и собранным. Его клеили. Или снимали. Как не назови, а смысл не изменится. И учитывая атмосферу которую он сам же создал в студии, это было ожидаемо.
- Учитывая время суток, стакан теплого молока был бы предпочтительнее, - он встретился с альфой взглядом и виновато покачал головой. - Шимей, мне приятно и лестно ваше внимание, но вам не стоило ждать меня. Я понимаю - то как прошли съемки могло вызвать ощущение моей в вас заинтересованности. И не поймите неправильно - вы мне действительно интересны, Шимей. Но... не так. Более того, у меня уже есть обязательства перед другим человеком. - Не опуская и не отводя взгляда, продолжая открыто смотреть Шимею в лицо, Экхарт постарался улыбнуться как можно мягче. - Мне, правда, очень жаль.

Отредактировано Eckhart Himmel (25 апреля, 2016г. 09:36:11)

У каждого человека, вне зависимости от половой принадлежности, есть его личные маленькие слабости и фобии. Кто-то боится темноты, кто-то не выносит пауков, а кто-то впадает в берсерк увидев отпечатки пальцев на стеклянной столешнице. Экхарт Химмель не выносил, когда его принимали за идиота.
"Нет-нет, Братец Лис, делай со мной что угодно, только не бросай меня в терновый куст!" - тоненьким голоском пропищал внутренний голос и глумливо захихикал.
И ведь действительно, обхохотаться можно, как смешно. В этом альфа - почти - прав. А вот во всем остальном Эхрат ему и на обрезок ногтя не верит. И нет, он не преувеличивает собственной привлекательности, как и не недооценивает ее, и нет - он искренне верит в дружбу с первого взгляда - зачастую, она куда как вероятнее и живучее нежели любовь.
Вот только в его мире желание дружить не требовало полуночных блужданий и не предполагало столь скорого сокращения дистанции. Позвони ему Шимей, скажем завтра, а еще лучше денька через три, на рабочий номер, который можно без особых проблем узнать на той же студии - и Экхарт бы поверил ему с большей охотой. Может быть, ему даже в голову бы не пришло заподозрить нечто иное - альфа оказался приятным в общении парнем, и приятельские, ничего не значащие и ни к чему не обязывающие отношения завязались бы сами собой.
А сейчас, никакие иные мысли в голову и не лезут. А еще, почему то, кажется, что перед ним не Шимей Хисакава, а кто-то... иной. Чужой и неискренний. И от этого как-то очень неуютно.
Экхарт нахмурился, и открыл было рот, чтобы как можно более резко и сухо отправить ночного визетера вместе с его предложениями куда подальше, как в ночной тишине отчетливо прозвучало голодное урчание пустого желудка, более смахивающее на обреченный скулеж. Прищуренные в темноте глаза напротив удивленно округлились, тонкие губы еще крепче сжали желтоватый фильтр, не давая ему упасть, а Экхарт, совершенно неожиданно для себя фыркнул и рассмеялся.
- Прошу простить, - совладать со смехом было не просто, но он справился. - Устал, вот и лезет в голову всякое... - Открыв пассажирскую дверцу, он жестом пригласил Шимея садится. - Не могу же я оставить восходящую звезду бейсбола голодным. Так где, говорите, можно раздобыть приличной еды в это время суток?

Отредактировано Eckhart Himmel (5 мая, 2016г. 19:15:49)