Время- бесценно. За три с половиной минуты радиоэфира можно влюбить в свой голос, текст или музыку миллионы и порвать чарты. За одну минуту телеэфира можно так выстроить беседу, что медиатопы взорвутся ослепительными фейерверками. За одну секунду прямого эфира можно превратить успешную карьеру в припорошенные пеплом несбывшихся ожиданий руины. Время было надежным союзником и необходимым помощником. Экхарт привык организовывать свою жизнь с неизменным уважением как к своему, так и чужому времени, и мало что расстраивало его так, как опоздания.
Особенно - его собственные.
Особенно на встречи, которые сам же и назначал.
Особенно тогда, когда разговор обещал быть тяжелым и не так чтобы приятным.
«Какой-то слишком уж особенный выдается вечер, как ни посмотри», - криво усмехнулся Экхарт, бросая короткий взгляд на приборную панель.
Часы на ней любезно сообщали, что он опаздывает уже более чем на десять минут. Чертыхнувшись про себя, он плавно повернул руль, прижимаясь ближе к тротуару, и прищурился пытаясь высмотреть за серой пеленой въезд на парковку. Все же этот дождь был очень не к стати. Жаль, что он начался именно сейчас.
Он любил дождь. В этом они с Шиноби были удивительно схожи. Кот запрыгивал на широкий подоконник, на котором Экхарт любил сидеть, прислонившись лбом к оконному стеклу, деловито сворачивался на его бедрах тяжелым мохнатым клубком, из которого торчали передняя лапа, одно ухо и кончик хвоста. Они могли сидеть так долго - пока дождь не заканчивался, или не затекали ноги. Экхарт смотрел, как стекает по стеклу вода, вслушивался, как вплетается в перестук капель по отливу ритмичное урчание Шиноби, приглаживал ладонью короткий густой мех и ни о чем не думал. Это было замечательно - ни о чем не думать. Возможно, если повезет, ему еще достанется немного дождя, когда он вернется домой.
Справа мутным оранжевым пятном обозначились ворота, и Экхарт перевел дух. От парковки до кофейни всего ничего, так что он опоздает максимум минут на двадцать. Если, конечно, ему не придется вечность ползать по парковке, пытаясь чуть ли не наощупь найти куда же можно приткнутся!
Стоило выйти из машины, и дождь лег на плечи тяжелым мокрым покрывалом. Ссутулившись и прикрывая лицо ладонью, Экхарт широким, размашистым шагом почти что побежал туда, где его ожидали горячий ароматный кофе, сухое, как он надеется, полотенце и надоедливый эйс «Римского Легиона» собственной персоной.

От стоянки до кофейни оказалось действительно не много. Всего двадцать два шага. За которые он успел вымокнуть до самого белья.
- Ô mon Dieu! – симпатичная официанточка всплеснула руками и поспешила к нему на встречу. – Подсказать, где у нас ближе всего к обогревателю, мonsieur?
Официанточка была прехорошенькая – тоненькая, белокурая, с большими голубыми глазами и очаровательным вздернутым носиком. Форменное темно-синее платье до середины колен очень ей шло, а белоснежный фартук выгодно подчеркивал тонкую талию. Ну как можно было не улыбнутся в ответ на такое искренне участие и заботу?
- Merci, мademoiselle, - Экхарт вытер лицо, отряхнул ладонь и улыбнулся. – Но меня уже ожидают, - он оглядел зал и увидев приметную ярко-желтую шевелюру приветственно поднял руку. – Так что, сухого полотенца будет более чем достаточно. Разве что… могу я попросить отправить поближе к обогревателю мой пиджак? – продолжая улыбаться он встретился с девушкой взглядом и вопросительно приподнял брови.
- Bien sûr! – румянец ей тоже очень шел, как и тонкий аромат жасмина. Даже как-то жаль, что у Экхарта от него неизменно начинала болеть голова.
- Безмерно благодарен!
Промокший насквозь пиджак вознамерился было воспротивится их расставания, но укротить непокорный предмет туалета особого труда не составило. Вручив его девушке и получив взамен полотенце, Экхарт еще раз поблагодарил за участие и пошел к столику, попутно ослабляя узел галстука: темно-серого, на тон темнее рубашки, которая сейчас облепляла торс, как вторая кожа, с отпечатанным темно-синем силуэтом длинного – и от этого казавшимся каким-то недокормленным – кота. Галстук этот на самой заре отношений подарил ему Эшли. Наверное, надеть его на эту встречу было правильно.

- Прошу простить за опоздание. Но сами видите, что творится за окном, - сказал он, усаживаясь за столик и несколько поспешно принимаясь сушить полотенцем волосы.
Он сам не рассчитал, что их обычная планерка настолько затянется – стоило учесть, что Филипп иногда бывал необъяснимо и непробиваемо уперт, так что дождь. По большому счету. Был не причем.
Он перестал сушить волосы, повесил полотенце на спинку пустующего соседнего стула и наконец встретился взглядом со своим визави.
- Может по чашечке кофе перед нашим разговором? Что скажите, Шимей?
В носу засвербело, и Экхарт еле успел прикрыться ладонью перед тем как оглушительно чихнуть.

Отредактировано Eckhart Himmel (14 августа, 2016г. 18:56:23)

- А может сразу банный халат, чего мелочится то...
Экхарт ощутимо прикусил себя за нижнюю губу - стопроцентный способ заткнуть самому себе рот. Прикрыл глаза, медленно на десять счетов вдохнул и выдохнул, встряхнулся и встретился с альфой спокойным и безмятежным, как он надеялся, взглядом.
- Извините. Признаюсь, я несколько раздражен, что не удивительно, учитывая обстоятельства.
Обстоятельств и в самом деле было хоть отбавляй. Практически ежедневные букеты, превратившие его офис в филиал цветочной лавки, внезапно находящиеся в них билеты в кино и более чем навязчивые приглашения к совместной трапезе оставляли дождь далеко позади.
Одно было хорошо - в озвучивании эти самые обстоятельства не нуждались. По взгляду альфы было ясно - тот знает. Знает зачем его пригласили, знает почему. И итог этой встречи тоже знает.
Наверное, стоило сейчас сказать что-то резкое. Или гадкое. Такое, чтобы тонкие губы скривились в гримасе отвращения и презрения, чтобы альфа встал из-за стола и ушел не оборачиваясь, не взирая на ливень за окном. Чтобы избавился от каких бы то ни было иллюзий и постарался забыть об Экхарте Химмеле побыстрее.
Он ведь за этим сюда и пришел. Чтобы все прекратилось.
Он даже нашел их - самые обидные, самые гадкие слова, которыми можно было не только пробить защиту подающего огромные надежды питчера, но и стереть его в труху. Для ведущего "Фантиков" это не составило особого труда. И теперь они висели на самом кончике языка - хищные, трепещущие словно осиный рой и такие же безжалостные. Все что оставалось - отрыть рот, шевельнуть губами и...
И глядя в светло-карие глаза в которых читалась неловкость смешанная с внутренним упрямством, Экхарт понял, что не может.
Он не любил делать людям больно. И не хотел делать больно Шимею. На Джона Хисакаву ему было, по большому счету плевать, но Шимей, упрямо поджимающий губы, силясь заставить непослушные и пока еще деревянные пальцы брать нужные ноты - перестал быть для него чужим.
А еще была лапшичная и потрясающе вкусный удон - после полуночи со скидкой! - и неторопливый разговор ни о чем. А сейчас еще добавился - нужный, что рыбе зонтик - пиджак. Жест такой привычный, и в тоже время - нет. Наверное потому, что впервые Экхарт оказался по другую его сторону. И от этого, пусть только на мгновение, но действительно стало как-то теплее.
- Так, - он потер переносицу и снова вздохнул. - Давайте оба успокоимся, переведем дух и прекратим излишнюю суету. Шимей, если вам хочется курить - курите. Мне не то, чтобы холодно, но излишне мокро. Но полотенце, боюсь, с этим уже не справится. - Он расстегнул манжеты и принялся неторопливо закатывать рукава. - Кажется, я ничего не упустил? Тогда давайте, все же, попросим у вон той очаровательной барышни кофе - он тут, к слову, совсем не плох. - Экхарт махнул рукой, подзывая официантку к их столику.
Пиджак от этого движения вознамерился было покинуть плечи, но бета пресек попытку дислокации в зародыше, вернув его обратно. Да, он выбрал правильный тон. Спокойный, уверенный, взрослый.
Эх, если б еще в туфлях так противно не хлюпало...
- И спасибо. За пиджак.

Отредактировано Eckhart Himmel (16 августа, 2016г. 09:17:29)

Настоящий джентльмен должен быть всегда готов оказать даме то внимание, которое она жаждет. Экхарта Химмеля папа именно таковым и воспитал, так что бете даже в голову не пришло, что в столь щедро предоставленный ему вырез можно не заглядывать.
- Благодарю, - произнес он выждав ровно столько, чтобы девушка почувствовала себя польщенной, и улыбнувшись выбрался таки из окружения женских прелестей. - А можно мне "Арабской ночи"? И кориандра побольше.
Официанточка ответила ему немного смущенной, но все же довольной улыбкой.
- Да, конечно. Просто кофе, - короткий, почти что недовольный взгляд в сторону альфы, - и "Арабская ночь", кориандра побольше. Еще что-нибудь?
- Крупную соль и горький шоколад.
-Прекрасный выбор.
Он проводил взглядом плавно покачивающиеся бедра и украдкой перевел дух - атака противника была более чем успешно отбита. Славная девушка, но слишком уж навязчива, а Экхарт не любил навязчивых женщин. Навязчивых мужчин, впрочем, тоже.
Он аккуратно отодвинул чашку с халявным кофе подальше – по запаху было понятно, что туда добавлен «Амаретто», что было, по мнению Экхарта, далеко не лучшим выбором – и посмотрел на сидящего напротив альфу.
Тот явно чувствовал себя не то чтобы неуютно, но явно не в своей тарелке.
- Шимей, я знаю о вас достаточно, чтобы не сомневаться в ваших умственных способностях. Вы умный, сильный и трезвомыслящий молодой человек. Иначе вы не были бы тем, кем вы являетесь. – Он сплел пальцы в замок и продолжил аккуратно подбирая слова. – Я пригласил вас для того, чтобы кое что прояснить. Вы же знаете – у телевизионщиков просто патологическая склонность раздувать из мухи слона и преувеличивать, - Экхарт улыбнулся, приглашая собеседника посмеяться на собой. – Может быть эта склонность сыграла надо мной злую шутку, и я принял ваши исключительно дружеские жесты, за весьма красноречивый интерес с вашей стороны. Я готов признать свою ошибку. Если вы, в свою очередь, прекратите попытки превратить мой офис в оранжерею.
Хорт замолчал и сложил пальцы домиком, внимательно глядя поверх них на собеседника. Ему очень хотелось, чтобы альфа воспользовался предоставленной ему возможностью представить все как недопонимание,  и тихо мирно разойтись. В конце концов, Экхарт действительно мог ошибаться в оценке чужих поступков.