Весь путь до школы она проделала, немного нервничая. Не смогла сдержать нервной дрожи и когда столкнулась в коридоре перед уроком с Шейном, но тот вел себя, как обычно, да и окружающие не стали реагировать на неё по-другому, так что Робин быстро взяла себя в руки и решила, что в ближайшее время она может быть в безопасности. Просто потому, что если Шейн не выставил на всеобщее обозрение имеющийся у него компромат сразу, он явно захочет его использовать. Можно было задуматься для чего, но Робин и так занималась этим всю ночь и вывела для себя несколько наиболее вероятных вариантов. В целом она была готова к любому повороту судьбы, пусть даже это обернется для неё несмываемым позором.
Сидя за партой и привычно отгораживаясь от Шейна учебником (впрочем, лишняя мера, он никогда не проявлял особого интереса к тому, что она рисует в тетради), она несколько раз мысленно обозвала себя идиоткой, правда, не слишком злобно. На самом деле, она почти не жалела.
А вчерашним вечером и вовсе ни о чем не думала.
Конечно, всегда существовала вероятность того, что кто-то мог спалить её маленькое «хобби», но она и предположить не могла, что это окажется Шейн, а когда на мониторе компьютера появилось его лицо, переживать об этом было уже поздно. Так что она отбросила в сторону все беспокойство, и, вместо того, чтобы сию же секунду прервать трансляцию, просто сделала её приватной и переставила камеру, чтобы было видно лицо. Может, Шейн и не обратил на это особого внимания, но прежде, чем снова вернуться к своему занятию, она мимолетно улыбнулась в объектив. «Смотри на меня» — говорило её лицо.
Сама себя она не могла назвать эксгибиционисткой. Выставление своего тела напоказ не заводило её настолько, как, например, сдавливающий шею ремень, но им можно было приятно разнообразить свою унылую сексуальную жизнь. В том, что она уныла, сомневаться не приходилось: люди, у которых с этим все в порядке, вряд ли будут вертеть задницей перед всякими извращенцами из сети.
Как оказалось, когда на тебя смотрит кто-то знакомый, становится в разы приятнее. Ну, или она настолько больная на голову, раз была способна возбуждаться под взглядом того, кто на протяжении нескольких лет старательно превращал её жизнь в ад, пусть и не всегда принимал в этом прямое участие, но неизменно руководил процессом. Может, именно потому она так и завелась. В тот момент ей показалось, что их отношения могут стать гораздо интереснее, и она просто задрала футболку, открывая незрелую грудь, и развела колени в стороны. В течении нескольких минут она кусала губы, выкручивала соски и долбила себя пальцами, рвано дыша и всхлипывая. Она давно так сильно не текла и это был самый охрененный оргазм на её памяти, не отрываясь, она смотрела в камеру и приподнимала дрожащие бедра.
Тогда это было круто.
Позже она поняла, что закончиться все это может совсем не клево. Мама вряд ли бы выгнала её за такое из дома, но наверняка испытала бы большое разочарование.
В общем, у неё действительно был повод серьезно поволноваться, но чем дольше тянул Шейн, тем больше нервозность превращалась в какое-то почти радостное нетерпение. Предвкушение. Блэквуд был оригинален, когда дело касалось травли, но после вчерашнего вектор должен был измениться.
Ведомая больше любопытством, чем страхом за свою, в общем-то, недостойную защиты, репутацию, Робин покорно пошла за ним, а потом очень терпеливо наблюдала за всем этим концертом. Пока Шейн распинался, рассказывая о том, что он, такой правильный и замечательный (отстойная шутка), должен наставить всех на путь истинный на примере шлюхи-Робин, она думала, что парню следует податься в актеры. Такой талант пропадает зря. Она бы правда поверила ему и бросилась умолять отдать ей чертовы фотографии, но знала своего «друга» достаточно хорошо, чтобы понимать — так просто это не кончится.
Её, удивительное в таких обстоятельствах, спокойствие дрогнуло, только когда его колено оказалось между её ног. Робин была извращенкой, но одно дело показывать себя другим людям, и совсем иное — чувствовать прикосновения. Она испытала неловкость, но исключительно с непривычки. Густо покраснела, даже болезненно.
За всё это время Робин не проронила ни слова. Подобные этим речи она уже слышала, и не раз. Шейн начинал это каждый раз, когда травля переходила на новый уровень.
Она представила, что он заставит её ходить по людным школьным коридорам на четвереньках, голышом и в ошейнике. Картинка была мерзкой и жалкой, но по-своему заводящей. К счастью, Шейн к тому моменту убрал свое колено и не почувствовал, что она завелась.
Достаточно для того, чтобы не раздумывать и не пререкаться. Да и пользы от этого было бы мало, Шейн просто поставил её перед фактом, ему не нужно было, чтобы вместо паршивого минета она предложила что-то другое. Это только начало.
А минет действительно должен был выйти паршивым, нулевой реальный сексуальный опыт не оставлял возможности надеяться на другой исход.
То есть, у неё все равно нет шансов получить эти фотографии, верно?
Да и, господи, это же Шейн. Он наверняка сделал десяток другой копий.
— Окей, — сказала она, качнув головой и слабо толкнув его в плечи. — Отодвинься, мне неудобно.
Коротко и по делу. Робин правда не отличалась особой разговорчивостью. Тем более, это не то, что от неё сейчас требовалось.
Она присела на корточки, не особо заботясь о том, что это выглядит даже более неприлично. Ей было жалко белые гольфы и не хотелось разодрать колени.
У Шейна к тому моменту, когда она наконец собралась с силами и расстегнула ремень и застежку на его штанах, уже крепко стоял. Он определенно заводился от мысли о том, что она полностью в его распоряжении.
Честно говоря, вид настоящего, живого члена так близко её немного напугал. Ну, тяжело ждать чего-то другого от альфы, но до этого Робин имела дело только с игрушками, да и то, куда более скромных габаритов, исключительно для внешнего использования. Она не хотела ненароком что-то повредить и своей первой любви мечтала отдаться чистой и никем не щупанной. В этот самый момент её мечтам пришел конец, но было поздно переживать и лить слезы.
Плоть оказалась горячей и соленой. Робин столкнулась с тем, что не может взять в рот полностью, максимум до половины, пару раз она чуть не подавилась и закашлялась. Пришлось довольствоваться меньшим, просто скользя влажными губами и языком по всей длине. Было очевидно, что Шейну такого будет мало, но она ничего не могла поделать с рвотным рефлексом, который давал о себе знать всякий раз, когда она пыталась заглотить глубже, и со страхом его поранить. Не то, чтобы её заботила сохранность его организма, но в отместку за такой косяк Шейн вполне мог её ударить. Ходить с расквашенным носом, подбитым глазом или еще какой неприятной херней ей совсем не хотелось, так что она старалась быть аккуратной. Иногда она бросала осторожный взгляд на его лицо снизу вверх, особой эмоциональной потребности в этом она не испытывала, но решила действовать, ориентируясь на его реакцию.
Это было стыдно, гадко и унизительно, но она все-таки возбуждалась.
Отредактировано Robyn Hampton (2 сентября, 2016г. 22:10:36)
