Эта пятница началась с утра пораньше, часов с шести, когда Юмэми, наскоро выпив кофе с творожным пирожным, сел в свой кромм и поехал в "N.C.I. Studios" принимать участие в съемках социальных роликов, пропагандирующих борьбу с насилием внутри семьи. Когда-то, еще только после смерти Герхарда, все начиналось как анонимный блог, в котором Юмэми, по совету занимающегося его психическим состоянием психолога, рассказывал о своей жизни замужем, отвечал на вопросы таких же анонимных читателей и, как предполагалось, выплескивал из себя всю тяжесть минувших лет. В две тысячи седьмом была создана "Рука помощи", ее первый — берлинский — офис, крошечный, который держался больше на самоотдаче энтузиастов, нежели на прибыли и корысти. И посмотрите, чем "Рука помощи" стала теперь. Юмэми обвел взглядом один из арендованных на сегодня павильонов, в котором кипела работа.

К настоящему моменту он, вставший ни свет ни заря, уже порядком устал, но душевный подъем, приятно щекочущий под ложечкой при виде происходящего вокруг, бодрил лучше любой чашки кофе и придавал сил пуще сытного обеда. На сегодня "Рука помощи" из маленькой альтруистичной идеи энтузиастов превратилась в мощный фонд, спонсируемый крупными и известными фирмами вроде "Nova Nordik", "LAURA Systems" или "Pure Enegry Inc", имеющий в работе офисы во всех трех кварталах, чьи сотрудники достаточно успешно делают то, ради чего "Рука" и была создана. Омрачало положение дел лишь одно — понимание, что половина спонсоров столь щедры и стали таковыми вообще только из-за факта, что Юмэми Аосикая является отцом Анкеля Гуттенберга. Для тех, кто хоть как-то соприкасается с закулисной стороной бизнеса, этот довод был куда более весомым, нежели попытки престарелого омеги принести в этот мир чуточку больше добра, света и любви. Но все, что он мог, закрывать на грустную правду глаза и позволять сотрудникам фонда использовать эти деньги на благие цели. Будем считать, что это тоже часть КПД, накопленного Юмэми с годами.

— Юмэми! — отвлекли его от размышлений, и он, оборачиваясь, уже широко улыбался владелице этого грудного густого голоса, с которой быть знакомым имеет счастье вот уже больше двадцати лет.

— Офра, милая, как я рад тебя видеть! — он потянулся к выплывающей из шестого павильона женщине, чтобы обнять ту.

Уинфри начинала свою карьеру певицей где-то одновременно с ним, но лет с тридцати выбрала путь телеведущей, коей и оставалась до сих пор. Успешная и яркая, эта пышная чернокожая женщина, сладко пахнущая орхидеями и ванилью, тут же заняла собою все пространство, отвлекая Юмэми ото всех хлопот. И он бы наверняка спустил в легких и летящих разговорах с "подругой дней его суровых" часа четыре, если бы строгий ее менеджер, деликатно, но настойчиво покашливающий в кулак, наконец решительно не вклинился в обсуждение повзрослевших детишек, напоминая теле-диве о ее рабочем графике.

— Но я откровенно рассчитываю с тобой поужинать, Юмэми, — припечатала она вместо прощания, подобно облаку обняла омегу, прижимая его к своей пышной груди, и распрощалась, тут же поспешив по коридорам прочь.

Аосикая не сомневался, что через два или три дня этот самый строгий менеджер, кажется Мартином его звать, свяжется с Джанмарией, чтобы согласовать время и место того самого ужина. Он улыбнулся, развернулся и направился к седьмому павильону.

Съемки лично Юмэми прошли еще рано утром, по сути, он был первым, чьи ролик и фото были отсняты, сегодня. И теперь весь день он проводил на студии в роли своеобразного хозяина, беседуя с многочисленными добровольцами, откликнувшимися на приглашение "Руки помощи". Признаться, он не ожидал, что их будет столько; признаться, он сам даже несколько опешил, когда Рахель Вайс, Анджело Фабиано и Саманта Касл озвучили ему свою идею для новой социальной акции. Отснять пятнадцатисекундные ролики со знаменитостями различных направлений в главных ролях, призывающими граждан бороться с домашним насилием, быть терпимее и добрее друг к другу. Это была долгая видеоконференция на четверых, в результате которой трое директоров филиалов любя задавили его своими обоснованными доводами. Юмэми согласился — и понеслась! Подготовка к съемкам заняла более трех месяцев, не говоря уже о количестве задействованных людей. Но самым сложным, ему казалось, было приглашение для участия в съемках тех самых знаменитостей, без которых затея была бы просто бессмысленна. Когда ему на ознакомление представили список самых положительных, популярных и вызывающих доверие известных лиц Неополиса, у него округлились глаза: мало того, что их было много, так две трети из них Юмэми еще и не знал — в силу возраста и отсталости от жизни. Тогда он ощутил себя щепкой, покачивающейся где-то на самом краю океана жизни. Ладно, он не знал политиков и бизнесменов — но он даже не был в курсе ультрасовременной эстрады и кинематографа. Совсем безнадежен. Спасибо Хане, со смехом устроившей ему краткий ликбез по звездам сегодняшнего дня.

Половина, как и предрекали составители списков, не откликнулась на приглашение. В конце концов, далеко не всех интересует недоходная благотворительность, многие привыкли за появление в кадре получать деньги. И в целом, Юмэми был бы согласен и заплатить, если бы подобный расклад не шел вразрез с самой идеей этой социальной акции. Добровольное, бескорыстное участие как личный пример. Но даже тех, кто отозвался и был сегодня здесь, было больше трех десятков. И потому Аосикая, загодя выучив имена, тех, кто выпал из фокуса внимания отставшего от жизни человека, их внешности, основные факты биографии и этапы пути к славе, сегодня ходил от павильона к павильону, знакомился лично, благодарил и по возможности обменивался десятком теплых фраз — а с иными и вовсе получался целый разговор, если позволяло время.

Приоткрыв дверь, он заглянул в павильон номер семь. Чуть прищурился, чтобы яркий свет, здесь, внутри, не так бил по глазам после полутемного коридора, и опознал в мужчине Яспера Силлессена, знаменитого футболиста. Вот футболистов Юмэми боялся больше всего — футболистов и прочих спортсменов, кроме, пожалуй, фигуристов, — потому что о футболе он не знал вообще ничего. Кроме цвета поля и количества активных игроков. Он честно пытался читать и вникать, но его пятидесятилетний мозг эту идею явно не одобрил, и тем немногим, что Юмэми впитал о профессиональной деятельности стоящего сейчас в свете софитов альфы, было имя, название клуба и факт, что "Холдор" несколько раз успешно обыгрывал кого-то там из Берлина. Еще Юмэми точно помнил, что именно Яспер Силлессен отвечает за забивание голов. Негусто знаний для поддержания беседы. Юмэми оглянулся на стоящего за левым плечом Кана, беспомощно как-то улыбаясь. Телохранитель традиционно внимательно посмотрел омеге в глаза и ободряюще кивнул. Он наверняка о футболе знал больше — но чем это могло помочь?

Аосикая снова перевел взгляд на Яспера Силлессена, который уже перемещался со съемочной площадки в другую часть павильона, где его должны были фотографировать для серии плакатов. Мучительно ломая голову, что сказать после "Добрый день, меня звать Юмэми Аосикая. Я очень благодарен вам за то, что откликнулись на наше приглашение", он наблюдал за мужчиной. И понимание пришло само.

Альфа, судя по всему, о работе перед фотокамерой знал примерно столько же, сколько Аосикая о футболе. Он невольно улыбнулся и двинулся вперед, выходя их тени в свет прожекторов.

— Представьте, что фотограф — кто-то, кого вы хорошо знаете и любите, — улыбнулся он, приближаясь к альфе. — Не думайте о камере, думайте о человеке.

Рядом с чужим альфой внутри привычно заворочалась тревога, но Кан стоял в нескольких шагах в стороне, скрытый тенью, и это, в общем-то, успокаивало. А сам омега за столько лет привык и научился в достаточной мере справляться с этим отголоском прошлого в себе.

— Добрый день, господин Силлессен, меня звать Юмэми Аосикая. Я очень благодарен вам за то, что откликнулись на наше приглашение, — он протянул ладонь для рукопожатия.

Отредактировано Yumemi Aoshikaya (17 сентября, 2016г. 17:00:07)

В первое мгновение Юмэми удивился тому, что его так быстро узнал челочек, с миром и интересами самого омеги никак не пересекающийся, ведь времена, когда он был на обложках элитных журналов и одной из самых высокооплачиваемых моделей, давно минули. Осталась лишь память тех, кто был ненамного его младше, да пачки глянцевых фото в чьих-то архивах. Сейчас же Юмэми если и мелькал где-то в масс-медиа, то в совершенно ином качестве. Но в следующее мгновение пришла логичная мысль: господин Силлессен лишь проявил интерес к тому, для чьей организации сейчас позирует на камеру, — в конце концов, под официальными приглашениями стояла именно его подпись.

Он улыбнулся альфе — одной из улыбок, которых в его арсенале модели было на все случаи жизни. Альфе он адресовал в меру приветливую, в меру мягкую, в меру сдержанную и не дающую сократить дистанцию больше, чем позволяла зона комфорта Аосикаи. Не потому что каким-то образом был не рад стоящему перед ним — понятное дело, рад и благодарен за отзывчивость и неравнодушие. Однако поделать с печальным жизненным опытом омега не мог ничего — и это заставляло отгораживаться и сторониться, держаться подальше и в поле зрения охраны, которая, в общем и целом, способна разрешить любые проблемы.

— Благодарю, — стоило лишь пальцам альфы разжаться на его ладони, как он тут же убрал руку. Внимательно вгляделся в приветливое лицо мужчины, не совсем понимая, как стоит трактовать его слова. — В каком смысле актуальна? — вежливо поинтересовался он, но внутренне он напрягся, что внешне, впрочем, не отразилось никак. Альфа бьет кого-то? Альфу бьет кто-то? Последнее даже звучало смешно. Он сделал жест рукой, предлагая отойти в сторону, где стоял небольшой столик со плетеными креслами, уставленный напитками в высоких стеклянных стаканах, а под стеной — кофемашина.

Усаживаясь в кресло, Юмэми внимательно слушал собеседника. Не сказать, чтобы проблема была совсем по профилю "Руки помощи" — в конце концов, младшей сестре Яспера Силлессена очень повезло и с отцом, и со старшим братом, которые оказались достаточно чуткими, внимательными и любящими, чтобы заметить с девочкой неладное. И суметь эту проблему решить. Внутренне он порадовался, что на свете существуют подобные люди.

— Самое главное, как мне кажется — как отцу, в первую очередь, не специалисту — это доверие. Суметь вовремя помочь кому-то тогда шансы выше, если этот кто-то не побоится, не постесняется прийти к вам и все рассказать, а не будет утаивать в себе, — он потянулся за тропическим чаем и поднял стакан, с кусочками лимона, ананаса и киви внутри.

Знал бы кто, как его до дрожи порой трусило, когда Хана начала встречаться с Мадарой. Нежная юная омега, по большому счету, не видевшая жизни и со всех сторон трепетно оберегаемая искалеченными отцом и братом, — и альфа тридцати лет, забитый татуировками. У страха глаза велики — а у Юмэми, прошедшего через руки Герхарда, страх этот, наверное, только из глаз и состоял. И именно задушевные разговоры с дочерью за чаем с пирожными, полные тихого смеха и влюбленных вздохов, и помогли ему успокоиться и понять, что Хане рядом с ее альфой ничего не угрожает, узнать о настоящем поведении альфы, о том, каким он есть за границей внимательного родительского взгляда.

— Разговаривайте побольше с сестрой, возможно, время от времени ходите вместе с ней и ее другом на прогулки — чтобы иметь постоянный контакт и возможность видеть человека в разных ситуациях, а не когда он приходит к вам домой с цветами и при галстуке, — омега улыбнулся и сделал очередной глоток чая. — А что до того, на что стоит обращать внимание... — он задумался, — я бы как раз отталкивался от обычного поведения дочери. Если бы она начала вести себя как-то не так, попытался бы с ней поговорить.

Какое-то время Юмэми молчал — буквально секунду или две, — обдумывая услышанное. Он смотрел в свой стакан с чаем, помешивая тот ярко-зеленой трубочкой.

— Ну почему же не в ту? — улыбнулся он, поднимая взгляд на альфу. — Команда — это отличный пример доверия. Семья — в какой-то мере тоже команда, вы так не думаете? И, в общем-то, от слаженной работы этой команды будет зависеть и успех семьи как целого, и каждого ее отдельного представителя. — На секундочку он замолчал, вспоминая свою семью больше десятка лет назад. Они с Анкелем были маленькой, крошечной командой, держащейся друг за друга, чтобы выжить, чтобы справиться и и чтобы защитить Хану. Он тряхнул головой, прогоняя готовую накрыть его тяжесть воспоминаний, и снова улыбнулся альфе. Сдержанно и аккуратно, в меру любезно — быть дружелюбным с альфами он попросту был не в состоянии, стараясь все время находиться от них дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Но и холодной, "для галочки" улыбка его не была. Омега был... внимательным. Да, именно внимательным со своим собеседником. — Однако что до равенства... Мне кажется — это только мое мнение, я могу быть неправ, — что равенство — состояние идеальное, но часто недостижимое. Кто-то слабее, кто-то сильнее, кто-то умнее, кто-то глупее. Все зависит от уважения. И любви, конечно. Если есть любовь и уважение, то — да, конечно все будут равны. Хотя даже любить одинаково, мне кажется, невозможно, — мягко улыбнулся омега.

Вновь слушая своего собеседника и кивая в знак понимания и согласия.

— Именно потому, что мы тушуемся перед мнением общества и лишний раз не рискуем защищать свои ценности, чтобы не показаться странными, не такими, как все, и происходят все эти... ущемления? — Юмэми не был уверен в правильности подобранного слова — но оно, кажется, было максимально близким к ситуации с телефонными звонками сестры, описанной футболистом. — Проблема нашего общества изначально состоит в том, что в нем существует деление на первый, второй и третий сорт — в зависимости от пола. — Юмэми принялся кусать губы, чтобы те вдруг не задрожали, когда на него одно за другим, как карты из колоды, посыпались воспоминания об отношении Герхарда к омегам в целом и к ему в частности, о словах, какие тот раз за разом говорил сыну, на личном примере научая, как с омегами надо обращаться. — Вы совершенно правы: уважение надо воспитывать, с самого детства. Не только учить альф уважать омег, но и омег учить уважать альф. Но если мы научимся толерантнее, добрее относиться к слабостям друг друга, научимся прощать, то до уважения и равенства будет уже рукой подать. И знаете, это очень замечательно, что вы, альфа, задаетесь подобными вопросами. У вас, альф, больше возможностей что-то изменить. — Он замолчал, с каким-то затаенным во взгляде волнением, ожиданием и грустью глядя на мужчину напротив, незаметно для себя ладонью напряженно потирая стакан с чаем.