— Нгрр! — не то чтобы альфе было жалко пуговиц, от рывка разлетевшихся и раскатившихся по уголкам у кресла, но просто так взять и спустить омеге с рук его самоуправство, даже не поворчав в ответ? не на того напал. — Сам потом собирать и пришивать будешь, варвар, — даже если оба прекрасно знали, что дома до этого точно не дойдут ни руки, ни какие иные части тела, хоть Алигьери и поцокает ещё языком укоризненно, утром поднимая с пола пострадавшую рубашку, чтобы кинуть ее в сторону и пустить на тряпки. Но сейчас этот язык был занят совсем другим — в основном лишал Энцио простора бросаться словами и новыми элегантными подъёбочками.

"Дорвались" — здесь и сейчас это было про них, не потрудившихся в условной тесноте салона даже одежду до конца стянуть: Энцио только лишил рубашку и жилетку мужа и остальных пуговиц тоже, чтобы потом прижиматься спиной к его груди и сладко, надсадно, бесстыже громко стонать, не сдерживая и не тая ни единого всплеска эмоций, то запрокидывая руки ему за голову, то сам приподнимаясь на них, чтобы поработать бёдрами. Алигьери пришлось забыть про усталость — хотя где там забыть, ему и вспомнить-то не дали; омега получил всё то, чего хотел — хотя на второй раз былой свободы ему не дали, за плечи вжав лицом в сиденье и оставив возможность только орать, ржать и материться вперемешку со стонами. Довести после этого машину домой для Шенна, так и оставшегося в раскрытой рубашке без пуговиц, тоже было отдельным испытанием, поскольку задницу свою Энцио хоть и утащил на соседнее сидение, но просто так взять и угомониться, дотерпев те несчастные полчаса до Парковой по полупустым ночным дорогам не мог никак и ни при каком условии. В самом деле, ну разве можно упустить момент, когда альфа занят рулём и не может контратаковать — только сцеплять зубы и придавливать омегу рукой за затылок? В последнем, впрочем, ему тоже воли не давали — и крепкие короткие коготки Энцио оставили на запястье мужа браслет из ещё полдесятка щедрых свежих царапин.

Беретта на диване только приподнял голову на шум, тряхнул ухом и не двинулся с места, лениво зевнув: взрослый кот, почти двухлетка, уже знал, что не всегда имеет смысл спешить требовать от хозяев кормежку и внимание. Особенно когда они разводят возню прямо в прихожей, где полуохрипший уже от буйства омега настолько вылетает в космос чуть ли не вместе со входной дверью, что наверх подымается как пьяный, на заплетающихся ногах — а альфа, похоже, идёт прямо и не шатается чисто из принципа. Беретта всё равно не торопится: только потом, когда поздняя-поздняя ночь перетечёт таки в раннее утро, а шум голосов и плеск в просторной ванной стихнут где-то в районе спальни, он спрыгнет с дивана, сладко потянется и взбежит по ступенькам наверх, чтобы просочиться в оставленную открытой дверь, скакнуть на кровать и, наискосок пройдясь по лежащим на ней, улечься на подушке альфы прямо над головой дремлющего на его плече омеги, где его не потревожат, может быть, еще несколько часов. Может быть. Но это не точно.

ЭПИЗОД ЗАВЕРШЕН