Лицо Дамиана несколько вытянулось, когда Токаге заговорил про "женитьбу главы Hartell Logistics". В первую очередь потому, что это была его, Дамиана, совершенно личная свадьба — в смысле, конечно, личное дело, в которое никто посторонний не должен совать свой нос. А во вторую — потому что он, в общем-то, только сейчас действительно задумался, чем такой внезапный для всех, кроме самого Хартелла, поворот может быть чреват. Одни только родители чего стоят! Погружённый в эти мысли и бесплодные попытки представить, как может пройти знакомство с семьёй — не тревожные, но досадливые, бьющиеся в разуме, как осы о стекло, — Дэйм из кафе тоже вышел озадаченным и молчаливым, неосознанно точь в точь копируя идущего рядом Мишеля. И также молча сел в машину, заводя генераторы спортивного магнитокара.

Впрочем, необходимость следить за дорогой и последовавшая за ней некоторая отвлеченность от туманного и крайне хлопотного будущего в куда более яркое и вдохновляющее настоящее, быстро взбодрили альфу: ведь Мишель сидел с ним здесь, сейчас, рука об руку, — и Дамиан не преминул про себя не без ехидного торжества отметить — окольцованный. Как тебе такой аргумент моему обещанию больше никогда — ни за что, никому и никогда, — тебя не оставить?..

— М? — откликнулся он на вопрос, выкручивая руль на повороте и бросая короткий, улыбающийся взгляд на Мишеля. Упрямый, требовательный фиолетовый взгляд чуточку исподлобья в который раз заставил сердце сладко ёкнуть и заурчать. — Мисс Вацки? Моя секретарша. Элеонор Вацки, — назвал он полное имя, — ты с ней ещё познакомишься. Цербер на страже кабинета директора, — ухмыльнулся Дамиан, кинув взгляд по зеркалам и уверенно выходя на обгон едущей впереди машины.

— Ну да, — был ему резонный ответ и кивок Дамиана, и на ноту не въехавшего в те двадцать девять с половиной основных и семь запасных подтекстов, что вкладывал Мишель в свой вопрос, и никакого подвоха за сосредоточенным тоном Ниве не заподозрив. Только моргнул удивлённо, повернув голову — они как раз остановились на светофоре. И спокойно произнёс, поправляя:

— Она бета. М... — альфа опустил взгляд куда-то вниз, свёл брови, явно озадаченный таким интересом. Завис на несколько секунд. — Я не помню, — резюмировал он несколько растерянно. Последнее, что его интересовало в собственной секретарше, которую Дэйм воспринимал исключительно как защитный экран от разного рода не нужных ему забот, — это запах. Конечно, он узнал бы Элеонор и вслепую, пройди она мимо него по коридору — но вот так, сидя за рулём рядом со своим омегой, вспомнить, чем конкретно пахнет женщина, Дамиан прискорбно не мог. — Но ты на неё непременно наткнёшься, если поднимешься ко мне на этаж. Я предупрежу, чтобы тебя пропускали без... а хотя погоди. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что мы вместе?..

Хартелл невесомо улыбнулся, тепло и самую чуточку грустно — этому подчёркнутому стремлению Мишеля к независимости. Но он не мог — совершенно не был способен, — хоть в чём-то его за неё укорять. Альфа протянул руку, указательным пальцем погладив Ниве по щеке — и сразу же отвлекшись на то, чтобы тронуть машину с места: загорелся зелёный.

— Маме и брату ты когда скажешь? — поинтересовался он вскользь, переводя разговор на более интересную себе тему. — Сегодня?..

— Я тебя люблю, Мишель, — просто и как-то совершенно легко ответил Дамиан, не отвлекаясь от вождения. Казалось, что плечо его — правое, со стороны которого сидел омега, — греет чем-то тёплым и солнечным. Где-то в глубине под рёбрами билась родниковым ключом сильная, искренняя, ничем незамутнённая радость от того, как всё прошло, как всё складывается, от того, что Мишель, чёрт побери, просто рядом с ним здесь и сейчас. Но привычная выдержка — и наоборот, непривычность к такого рода переживаниям оставляли его скорее удивлённо наблюдать за этим тихим, но таким трепетным буйством. Срочно хотелось начать что-нибудь делать, так его переполняла эта всколыхнувшаяся, взбурлившая энергия. — Тебя и твой характер. И всех твоих тараканов могу перецеловать поштучно, — проворчал альфа, нарочито хмурясь, — и по именам назвать. К тому же, я не буду никуда изворачиваться, — философски заметил он, откинувшись на спинку кресла и одной рукой придерживая руль. — Есть такой универсальный ответ: "без комментариев", — Хартелл глухо усмехнулся.

Говоря точнее, основным ответом Дэйма на вопросы репортёров, особенно остро интересовавшихся новым главой компании, было молчание и мрачный взгляд, неторопливо запихивающий реплики обратно в глотку их произнёсшему. Но со стороны Дамиан себя не видел — и как это описать Мишелю, чтобы заверить и успокоить его, не знал.

— Не говори глупостей, — фыркнул альфа. — Никуда я тебя не отпущу. Уж хотя бы эти-то минуты я могу на тебя от работы отвлечься? — он внимательно посмотрел на Мишеля — но из-за улыбки, что так и лезла ему на губы, ничего толкового из этого взгляда не вышло. Альфа на удивление не мог справиться с собой — и был не в пример веселее и энергичней себя обычного. В самом деле, что ли, чуть не светился под пасмурным и сырым осенним небом, заволокшим город в серые тона.

— Ты им не говорил ещё? Что мы снова встретились, — Дамиан озадаченно так прикинул и выгнул бровь, высматривая что-то в боковом зеркале: однако, позвонить посреди дня и сказать — мам, а я тут Дамиана снова встретил, ну, ты помнишь ведь, Хартелла, и мы решили пожениться, чтоб, значит, сразу и насовсем...

— А меня не ты отвлекаешь, — только и ответил Дамиан, наклоняясь к пассажирскому креслу, приобнимая Мишеля за плечи и медленно, со вкусом целуя — заняв его эти довольно надолго; на светофоре загорелся зелёный и сзади раздался нетерпеливый гудок. — Это я сам отвлекаюсь на тебя от работы, — низким негромким тоном расставил альфа точки над I, по-прежнему так близко, что почти касался носа Мишеля своим. И плавно подался назад под новый сигнал клаксона, неспешно, величаво даже разгоняя магнитокар с торжествующей косой ухмылкой на лице.

"Когда?", чуть было не переспросил Дэйм в недоумении: у него же в свободном распоряжении было всё утро!, но вспомнил, в каком состоянии застал в обед едва успевшего собраться Мишеля. От обратившихся к былым часам близости воспоминаний кровь поневоле ярче, горячее плеснула по жилам — и Дамиан вынудил себя глубоко, степенно вздохнуть. Теперь его вовсе не смущала мысль, что он хочет прикасаться к Мишелю так, наоборот, то, что он так может — заводила...

— Хм, — потёр он бровь в некоторой задумчивости. Голос Хартелла несколько охрип, и он двинул горлом, прокашливаясь. — Утром ты добавлял мой номер, так что, должно быть, оставил на постели. Сейчас почти три, — он глянул на часы на приборной панели, — значит, прислуга уже приходила и всё вычистила... Наверняка найдешь на видном месте — на столе, скорее всего.

Он тихо усмехнулся и крутанул руль, сворачивая в сторону стоянки. Магнитокар владельца заметили издалека — и ему даже не пришлось останавливаться, проезжая под спешно поднявшимся шлагбаумом.

— Должно быть, они сильно удивятся, — улыбнувшись, тепло заметил Дамиан. И, припарковав магнитокар на отведённом лично ему месте у входа, добавил, поднимаясь с сидения. — Я поднимусь вместе с тобой — открою дверь и скажу сделать вторую ключ-карту.

Не успел Мишель договорить, как его губ почти коснулся указательный палец Дамиана, призывающий помолчать — а сам он посмотрел на Ниве с мягкой укоризной:

— Снова думаешь только о том, что люди скажут? Мишель, — он взял бы его за руку, но догадался, что в присутствии охраны, девочек на рецепшене и иных деловых людей в холле первого этажа Ниве не только эту руку выдернет, но и пуще прежнего разнервничается, снедаемый собственными домыслами — хотя сейчас на "абы кого", приведённого Хартеллом, он не походил совершенно: в стильном деловом костюме, подобранном точно по стройной, гибкой, хлёсткой фигуре танцора Ниве смотрелся в этом мраморном холле потрясающей дороговизны крайне уместно, — ведь не это важно. И кстати...

Лифт, подъехавший со звонким "динь", раскрыл перед ними двери, приглашая зайти в украшенную зеркалами просторную кабину.

— ...если тебя это волнует, то сейчас ты выглядишь скорее моим деловым партнёром, — Дамиан сделал два шага внутрь и остановился, повернувшись к Мишелю — и кивнув на отражение в зеркале: мол, убедись. — И это совершенно нормально. Мне в деловых и дипломатических интересах компании приходится встречаться со многими людьми.

Вспомнить того же Донакью. Осла чёртова... Нет, одёрнул сам себя Дамиан. Если бы не он и не его похотливая натура, возжелавшая во что бы то ни стало уединиться с приглянувшимся стриптизёром — разве встретились бы они с Мишелем тогда? Хрустальная мимолётность, невероятные совпадения этого шанса навевали мысль, что у кого-то там, наверху, куда как повыше Дамианова пентхауса, всё очень тонко и искусно просчитано. И альфа боялся думать о том, что было бы, если бы не. Представить только, что он мог не узнать, не заметить, упустить этот шанс — и спину сковывало мерзким тягучим холодком. Но нет, нет — всё случилось так, как случилось, и Ниве сейчас здесь, перед ним, рядом с ним, и вместо вспомнившегося следом чёрного латексного костюма, дерзкого фиолетового взгляда и вызывающих движений у шеста на нём сейчас всей подобающейся строгости костюм, аккуратные очки и... "женское" бриллиантовое кольцо на безымянном пальце. Кольцо, которое Мишель всё пытался скрыть, поджимая пальцы и силясь спрятать кисть в рукаве пиджака — бесполезно и, по-видимому, бессознательно. И изящная эта неловкость, это упрямое смущение его настолько очаровывали Дамиана, что тот, сбившись со всякого иного толка в этом тихо восхищённом созерцании, не смог не поддаться чувствам: шагнул вперёд, сокращая расстояние между ними, и обхватил лицо Ниве ладонями, тепло его целуя. Это заняло почти всё то время, пока лифт поднимался на эти тридцать с небольшим этажей вверх — и только тогда, когда с очередным требовательным "динь!" двери открылись в пустой коридор пентхауса, Дамиан медленно отстранился, с улыбкой всмотревшись в фиолетовые глаза напротив. И, ловя невольно участившееся от затянувшего водоворотом возбуждения дыхание, проговорил:

— Пойдём.

Он разблокировал перед Мишелем двери и — успев не только извиниться взглядом за то, что фактически запирает его здесь до вечера, но и украсть ещё один поцелуй, — поспешил, подгоняемый временем в целом и Ниве в частности, обратно к лифту. Администратор, на запрос от самого директора явившись во мгновение ока, с уважительным кивком принял у него заказ на изготовление дополнительной ключ-карты к пентхаусу.

— И да, герр Мерчес. Полагаю, вы сможете донести до персонала, что если хоть какая-то информация о моих контактах и связях внутри ваших владений даст течь за их пределы, — невыразительно ровным, обыденным тоном проговорил Дамиан, — то я буду вынужден самым критическим образом пересмотреть ваши контракты. Ваши — и всех остальных, — Дэйм лучезарно улыбнулся, блеснув клыками: по лицу сорокалетнего беты при этих словах не скользнуло ни одной лишней эмоции. И, наверное, как раз из-за этой улыбки юный возраст альфы, с мимолётной простотой способного распорядиться судьбами многих сотен человек, стал сейчас так заметен в сравнении. — А, и зарезервируйте угловой номер на верхнем этаже, — добавил Хартелл, полуобернувшись в дверях и подняв руку в призывающем внимание жесте.

— На чьё имя? — осведомился администратор.

— А просто так, — с лёгкой усмешкой ответил ему Дамиан. Удивительное дело — из-за воодушевленности этой сейчас он, не в пример обычному хмурому облику, и в самом деле выглядел на свои едва двадцать четыре года... если не младше. — Вдруг пригодится.

Дождаться вечера и окончания рабочего дня оказалось не так-то просто. Больше того, даже задержаться немного пришлось: когда Дамиан бодрым шагом вошёл в кабинет, скидывая пиджак и с размаху роняя свою царственную задницу в тёмных брюках в не менее царственное офисное кресло из дорогой чёрной кожи, и вальяжно расположился в нём в ожидании, секретарша тут же поспешила пригласить первого "клиента". В общем-то, такой работы у Хартелла было не слишком-то много: несоразмеримо большая доля вопросов решалась на нижних уровнях компании, оставляя Дамиану необходимость лишь соглашаться с предложенными решениями — но именно поэтому вся она была предельно важной. Или казалось таковой тем, кто не поленился донести свой вопрос аж до самого генерального директора. Время от времени приходилось отвлекаться на очередную подсунутую расторопной и умеющей вклиниться в нужный момент Элеонор стопку бумаг, просматривать и подписывать — и, на удивление, в этот раз Хартелл не ворчал и не отмахивался, ссылаясь на то, что зам и сам прекрасно со всем разберётся. А в один момент, словно вспомнив о чём-то, придержал мисс Вацки за ладонь и, не отвлекаясь от документов, задумчиво принюхался к рукаву её блузки — прежде, впрочем, чем озадаченная женщина поинтересовалась, в чём дело, отпустив и дав отмашку идти.

"Дубовая кора и... кардамон?" Это, в общем-то, просто была первая пряность, название которой пришло Дэйму в голову — соответственно пряным ноткам в запахе беты. "Ну, пусть будет кардамон."

Однако ровно в шесть-десять, растеряв всякие остатки терпения, начавшего стремительно таять сорок минут назад, Дамиан поднялся из-за стола и, ободряюще похлопав Токаге по плечу, неотвратимо и предельно решительно смылся, оставив за собой только след запаха и немые вопросы в глазах администраторов директорского офиса.

Самым трудным было эти несчастные сто шагов от машины до лифта в пентхаус не пробежать, а пройти положенным ему деловым и спорым шагом — но Дамиан себя заставил. Восемьдесят семь, если быть точным: он считал, как с каждым шагом приближаются двери здания, на самом верху которого его ждёт Мишель. Мишель! От этого купол пентхауса в воображении Хартелла казался пылающим, будто рубин в закатных лучах солнца на сером фоне строения. Нет, не рубин — аметист!..

Замок на двери лишь бесшумно мигнул дисплеем и открылся, впуская хозяина домой.

— Мишель, — воодушевленно позвал альфа от двери, снимая пиджак и торопясь скинуть туфли, цепляя их носком за пятку, — я дома!..

И это была грубая тактическая ошибка.

Дамиан замер в одном ботинке — в половине от него, если быть точным — опираясь рукой на стену и уставившись на возникшую в арочном проёме спортзала гибкую фигуру. В привычной ему прохладно-проветренной атмосфере пентхауса витал несказанно отчетливый запах бергамота и лимона: запах другого человека, запах омеги — в котором, впрочем, эта самая податливая, манящая нотка омежности улавливалась едва-едва, на пределе слышимости. Но и чёрт бы с ней: того, что Мишель стоял сейчас перед ним, красивый, как чёрт, от мысков до макушки воплощение плавного изящества, хватало с головой. Глотку перехватило скребущей сухостью, словно кровь от неё разом отлила к полыхнувшему весьма характерным жаром паху, и Хартелл с усилием сглотнул, стряхивая наконец с ноги злополучный ботинок, отлетевший от такого дёрганного жеста к противоположной стене. Он сдержался, не налетел на Мишеля сметающим вихрем, не прижал к стене прямо здесь и сейчас — хотя, казалось, внешний вид Ниве буквально-таки только этого и требовал — но, боги, чего ему, все эти четыре часа тайно (хотя на самом деле достаточно заметно намётанному глазу) грёзившему Мишелем, стоила эта сдержанность!

Пиджак небрежно стёк с руки на мягкое сидение скамейки для обувания и был покинут там бесформенной грудой, когда Дамиан неспешно — нарочито неспешно, не отводя взгляда — приблизился к Ниве и плавно приобнял его за талию, тесно, вплотную прижав к себе — и как-то совершенно незаметно оттесняя от прохода к стене:

— Привет, — только и выдохнул он вполголоса почти в самые губы омеги, требовательно и ласково прихватывая их своими, поцелуем этим не давая ответить. Запах бергамота и лимонной кислинки окутал с головой, и голову эту у Хартелла живенько так повело, дурманя соблазном горячего тела и сладким чувством обладания эти сокровищем, от которого по коже бежали мурашки глубинного, природного, инстинктивного наслаждения. Омежья соблазнительная суть Мишеля, от пылкой нежности к которой становилось тяжело дышать, сейчас затмила для него всё, просочившись теплотой даже в воспоминания — и Дамиан, чьи руки нетерпеливо принялись оглаживать гибкую спину Ниве, буквально плыл в этом неземном восхищении, забывая о том, что стоит на ногах, теряя контакт с реальностью и бессовестно упиваясь моментом, красной чертой подытожившим столько долгих лет...

Он рухнул в этот соблазн с головой, стоило только губам омеги так живо и ярко ответить ему, требуя ещё и ещё поцелуев, меж сорванных вдохов и мягких укусов лаской языка перетекающих один в другой, словно и вовсе не отрываясь ни на секунду — и недолго после этих сокровенных слов переметнувшихся на шею, плечи, оставляющих жадные покрасневшие следы на дурманящей бергамотом коже. Дамиан глухо застонал, прикрывая глаза и вжимаясь бёдрами меж ног Мишеля, с силой притиснув его к стене, и хватка его от снедающего, хорошо ощутимого желания, подхлёстнутого отзывчивостью Ниве, была жёсткой и несдержанной — он мял его ладонями и целовал так крепко, словно был странником в пустыне, из сил последней надежды вцепившимся в кувшин с водой. Трико, липнущее к вспотевшей коже, для быстрого раздевания было не ахти какой удобной одеждой — и, наверное, только поэтому ему каким-то образом удалось донести, дотащить на руках Ниве до начисто перестеленной кровати и там уже повалить, стягивая с тонких ног тёплые вязаные гетры и забывчиво, поспешно целуя везде, где дотягивается — ступни, голени, острые колени, гладя и тягуче лаская их... Мишель взмок не только от пота, но и от желания уже порядком — а Дамиан без всяких отлагательств напористо толкнулся к нему, рывком заставляя ещё шире раздвинуть ноги, едва только стянув с него трико вперемешку с бельем да отшвырнув то в сторону, не обращая внимания, как пряжка поспешно расстёгнутого ремня бьётся и звякает при каждом движении...

Из-за этой захлебывающейся алчности секс получился столь же внезапным, сколь и быстрым — Хартеллу даже пришлось помедлить, спуская пар, чтобы толком довести дело до конца и заставить Мишеля со стоном выгнуться под собой. Со сдержанным содроганием замерев над ним на вытянутых руках на несколько пиковых секунд, Дэйм осторожно выдохнул и открыл глаза, сквозь мелкую немоту в мышцах наклоняясь и бережно, медленно целуя Ниве по сладкому контуру челюсти. И лишь тогда уже повалился на бок, протянув одну руку под голову омеги и жадно обняв другой, притягивая к себе поближе, защищая от комфортной одетым людям прохлады просторной комнаты.

И молчал. Просто прижимаясь губами к взмокшему, пахнущему с силой до приторности виску, глубокими и спокойными вдохами нежась в этом тепле. Не было, казалось, нужды хоть что-то ещё говорить — слишком прекрасен и глубок для обоих был момент этот сам по себе, чтобы нарушать или дополнять его какими-то словами...

А Дамиан в столь же привычной своей манере остался предельно непоколебим к склонности Мишеля откидывать непредсказуемые и в общем-то далекие от уместности коленца. И только глухо не то заурчал, не то взрыкнул, прочищая голос, чтобы ответить со всё ещё сильной хрипотцой:

— Мм-м? А... потому что у меня перед глазами были плечики поинтересней, — проговорил альфа, ловко поворачивая омегу на другой бок и приобнимая за плечи, с урчанием целуя меж лопаток покрытую тонкими, полупрозрачными волосками кожу, прихватывая её губами, прикусывая и проводя вверх, до самой шеи влажным кончиком языка — балдея не только от вкуса и запаха, но и от реакции Мишеля, поспешившего вывернуться и сбежать от таких бессовестно дразнящих прикосновений. Омега, впрочем, в долгу не остался — и Дамиан только с невнятным утробным звуком, должно быть, означающим протест, втянул живот, когда пронзительно тонкий любопытный пальчик исследующего свою добычу Мишеля принялся цепляться за выемку у него на животе. С ворчанием не удержавшись и усмирив егозу мягким укусом в плечо — ткнувшись к самой шее, обдавая ту горячим дыханием и оставляя на коже едва заметный след, симметричный вчерашней метке, — Хартелл выпустил Ниве из-под руки, позволяя сесть и сползти с кровати.

А сам — по-прежнему в полурасстёгнутых штанах и с голым торсом — без рубашки, кинутой где-то в алчном процессе сближения, именуемом "дорвались", — вольготно растянулся на ложе, с которого даже не удосужились сдёрнуть покрывало, не спеша прилагать какие бы то ни было усилия. Клинический аккуратизм Мишеля не был ему понятен — ох, да какая разница, что там с тем пиджаком, когда они так славно... кхх-хм, — но ничего против альфа не имел: если его обожаемому омеге хочется наводить порядок, пусть наводит. Надев Ниве на палец кольцо и окончательно убедившись, что эта лихорадочная чехарда чувств последних дней ему не мерещится, и Мишель Ниве — омега Мишель Ниве, — в самом деле в полном его распоряжении — и, что самое главное, сам желает этого, — Дамиан расслабился, успокоился и стал чувствовать себя куда как вольготней. И потому — без возражений отпустил во свои владения, провожая совершенно недвусмысленным, жгучим и довольным взглядом гибкую обнаженную фигуру. Всё он ещё успеет с ним сделать: и то, и это...  да, и так тоже.

Дэйм с наслаждением прикрыл глаза и ухмыльнулся — а потом потряс головой, разметав встрепавшиеся медные вихры. Нет, в самом деле... в самом деле — всё это он был бы совершенно не против сделать уже сейчас, и тело охотно наливалось приятным томлением, жарко и поторапливающе напрягающим пах. Не улежав и половину минуты, альфа подхватился с кровати и направился в ванную, влекомый отнюдь не только отдалённым шумом воды — и, попутно небрежно швырнув снятые брюки на корзину для белья, присоединился к Мишелю в душевой кабинке...

Стоит ли уточнять, что выпустил он его оттуда совсем не так скоро, и пиджаку пришлось ещё порядком поскучать в коридоре?..

Что именно ему надо, Дамиан озвучивать не стал: в общем-то, по его недвусмысленной ухмылке, за которой он пытался скрыть улыбку, при виде возмущенного до костей мозга Мишеля полезшую до самых ушей, — не говоря уже о внешнем виде ниже пояса, — и так всё было понятно. Отфыркавшись от забившейся в нос мыльной пены и ненадолго сунув голову под бьющий с потолка душ, Дэйм одним движением сгрёб бунтующего омегу в объятия, целуя мокрую шею и покручивая в пальцах твердеющие кончики сосков. Реакция не заставила себя ждать, и гневные плевки Мишеля стали совсем не такими гневными, когда его возмущение поневоле сорвалось протяжным стоном. Но Ниве не был бы Ниве, если бы просто взял и сдался, даже возбужденный и уже прижатый к стенке — он продолжал мешать возражения со стонами, и от этой отрезвляющей дикости, не опутывающей излишним туманным ажуром ласк, у Хартелла шерсть на загривке дыбом вставала, а движения становились резче и напористей. Кончая, он в запале вцепился клыками сбоку в шею Ниве, до синяка прихватывая ими и хрипло выдохнул, ощущая, как спадает тяжелая пульсация, сменяясь тягучим, глубоко под кожей разлившимся по телу удовольствием. Нежно зацеловывая шею Мишеля в укушенном месте, альфа подался назад, выскальзывая из него, но не отпуская омегу из жаркого кокона рук, по-прежнему крепко прижимая спиной к себе.

Какое-то время они просто молча стояли под душем, обтекая — вот только после, уже отпустив Ниве и наклонившись за благополучно выроненной им еще в самом начале мочалкой, Дэйм получил такого шлепка по заднице от возмущенно шипящего и взъерошившегося омеги, что чуть не подпрыгнул, гортанно ойкнув. В итоге всё мытьё превратилось в небольшую потасовку рычания и негодующих возгласов, из которой намыленному прежде Дамиана до самых ушей Ниве удалось, сверкая и благоухая истинно мужским гелем для душа, улизнуть первым. Хартелл, впрочем, не стал его преследовать — только довольно ухмыльнулся ему из кабинки на это "скоро сидеть не смогу", видимо, подразумевая, что ещё остаются варианты стоять или лежать...

Покончив с мытьём, Дамиан привычно было потянулся к флакону с маскирующим лосьоном, но поколебался, опомнившись, и отставил тот обратно на полку — с тронувшей губы улыбкой скосив взгляд на кольцо на безымянном пальце. Массивное, плотное, с бриллиантовой россыпью, оно при всем романтичном изяществе композиции выглядело не менее внушительно, чем ободок от кастета — и Дамиан только вздохнул, предвидя, сколько волнений и вопросов — тут Асари был совершенно прав, а он прежде даже как-то не задумался, — вызовет этот внезапно возникший на пальце непреклонного альфы вроде него символ верности. Подумать только — ещё несколько дней назад он был твердо уверен, что никогда не станет следовать благоцветущему под носом примеру своего заместителя и заводить семью, и вот тебе на. Хартелл тепло улыбнулся.

— Щаз иду! — откликнулся он на донёсшийся из коридора оклик своей "невесты", закручивая на бёдрах полотенце, да так в нём одном и с мокрой головой на кухню и почапав, оставляя босыми ногами влажные следы на отделанном мрамором полу. Прохлада просторного помещения зябко прихватила за лопатки, и Дамиан поежился, отыскивая пульт от кондиционера, чтобы добавить градуса три-четыре тепла.

Сунув в микроволновку два стеклянных судочка — один с тушеным в подливе мясом, другой с заправленной травами варёной картошкой, — Хартелл, нахмыкивая под нос какую-то незатейливую мелодию, снова открыл холодильник и задумчиво опёрся на тяжелую дверцу, изучая ассортимент салатов и свежих канапе...

Отредактировано Damian Hartell (28 июня, 2015г. 11:47:26)

— Мм-м? — отвлёкся Хартелл от сложного выбора между салатом и... салатом, поднимая голову на голос. Он ответил не сразу, вначале чуть прищурившись и оч-чень довольно растянув губы в улыбке, скользнув взглядом вверх-вниз по фигуре Мишеля, с вешалкой наперевес появившегося на пороге. Хотя теперь Ниве был на добрую голову ниже, а возраст перестал уравнивать природную стройность и подростковую субтильность, тонкий рельеф мускулатуры профессионального танцора  не позволял ему выглядеть таким хрупким, как большинство омег — во всяком случае, без одежды. Да, он и в самом деле мог легко сойти за изящного бету — если бы только не запах, даже после душа и мыла волной летящий впереди своего обладателя...

— А, да повесь в коридоре, — пиджак сейчас явно занимал его внимание в последнюю очередь. — Прислуга разберётся, что к чему, — Дамиан небрежно махнул рукой: он особенно и не замечал, как вокруг него и в его вещах возникает привычный ему порядок, он привык жить в мире, где в шкафу всегда висит готовая выглаженная одежда, постели заправляются сами собой, а в холодильнике всегда есть что-то свежее и вкусное.

В итоге решив не выбирать, он вытащил и переставил на стол обе салатницы, а после добавил к ним и остальные тарелки — с сырной и мясной нарезкой и неизменными канапе. Одно из них он как раз нетерпеливо обкусывал со шпажки, когда Мишель явился снова. За спиной звякнула закончившая разогрев микроволновка, но Дамиан и ухом не повел, засмотревшись на омегу и рефлекторно сглотнув. Уфф. От накатившего марева соблазна припасть к этим тонким ногам, к этим рукам и гибкому торсу, угадывавшемуся под слишком свободной, рассчитанной на плечистого альфу рубашкой, начало ощутимо зудеть внизу живота новым приливом желания. Хартелл бы с не меньшим удовольствием, чем два раза до этого, в качестве аперитива к ужину принял бы ещё Мишеля, ещё немного того сладкого ихора, что течёт по венам, когда омега стонет и выгибается в его руках — но голод не тётка во всех отношениях, не только в сексуальном.

— Тушеное мясо в сливочной подливе и картошка с какими-то травами... ммм... я не помню, какими, — Дамиан, шагнув навстречу Мишелю, сжал в ладонях его талию и отвлеченно пробормотал ответ, прихватывая губы омеги коротким крепким поцелуем и облизываясь. — Ты обворожителен, ты знаешь это? — уточнил он у Ниве, цепко взглянув на него с изогнутой бровью, и мягко потянулся поцеловать шею чуть повыше местечка метки. Но далеко заходить не стал. — Садись, я всё подам.

Спровадив Мишеля за обеденный стол, альфа вытащил из микроволновки тару с едой и переставил её на специальные деревянные дощечки — судя по характеру и качеству среза, совершенно натуральные, — а ещё вытащил из холодильника бутылку вина и включил "нижний свет", рядами расположенный под карнизами мебели. Кухню затопил мягкий, рыжеватый и не раздражающий глаза свет, чем-то схожий со светом свеч в своей плавной тягучести. Поставив перед Мишелем второй бокал, Хартелл наполнил его и с улыбкой поднял свой, другой рукой опираясь на стол возле Ниве и не спеша присаживаться — просто улыбался чуточку наискосок, с неутолимой теплотой глядя на него сверху вниз и негромко провозглашая:

— За нас, — и качнул бокалом навстречу бокалу Мишеля, блеснув в полумраке искоркой света на бриллиантовом ободке кольца.

Он всё не мог на него насмотреться, на единственного того, кто во всём для Дамиана плоском и зачастую безвкусном мире имел смысл, форму и значение, чьё существование он признавал и кто по-прежнему оставался для него чем-то непостижимым, особенным и иным. Нарадоваться не мог. Навосхищаться — это чувство преследовало его хлеще, чем преследует влюблённость в шестнадцать лет... если бы только Дамиан знал, что это такое — он, на удивление многим спрашивавшим и к полному собственному равнодушию, никогда не влюблялся вот так, по юной дурости. Понятно теперь, почему — озаряюще, обжигающе ясно, и ясность эту Дамиан смаковал вместе с вином, всё так же не отрывая взгляда от лица Мишеля.

Потом он всё-таки сел — странно, должно быть, смотрелись они за дорогим обеденным столом: омега в одной полурасстёгнутой рубашке да альфа с голым торсом, — в торце стола, всё равно наполовину повернувшись к Ниве, и поинтересовался:

— Ты звонил своим? Что сказали?..

Мишелеву хорохористость и колючесть Хартелл привычно спустил на тормозах, толком даже и не заметив — мимоходом лишь, без всякой эмоциональности расставив точки над I в репликах омеги:

— Комплименты говорят не только женщинам, — альфа мимолётно усмехнулся, но практически сразу же посерьёзнел. — Я выбрал это кольцо, потому что оно мне очень понравилось и мне сразу подумалось о тебе. Если тебе не нравится, я куплю тебе другое — такое, какое захочешь ты сам.

Было бы неправдой сказать, что выкрутасы строптивого омеги вообще никак не задевают альфу — о, они задевали, и ещё как порой; но Хартелл всегда видел что-то, что было выше всех этих капризно поджатых губ и недовольного ворчания. И сейчас он в первую очередь видел то, отчего пересыхало во рту и голове становилось несколько не по себе от того, как всё внимание стекается в ней в одну точку, расположенную где-то чуть пониже узкой грудной клетки. Дэйм скользил взглядом по крепким плечам с точёным рельефом тонких мышц, по жилистым рукам, привыкшим поднимать и легко держать вес тела на высоте пилона, по стройным бёдрам — и мог только сухо сглатывать, почти не чувствуя вкуса алкоголя в своём бокале. Он пил вино, как воду, быстро опустошив бокал до одного глотка на самом дне — просто чтобы чем-то себя отвлечь, как-то унять это несносное желание опять подмять его под себя и довести до исступления. Да что там "довести" — самым банальным плотским образом трахнуть, поиметь хлеще всякой совести, о которой Мишель заикался тогда в душе, вознамерившись поставить себя на место оной и быстро за это поплатившись. Дамиан отставил бокал и сдержанно тряхнул головой, взывая не к совести, но к сдержанности. Ни один омега, кроме этого, так на него не действовал — и было это хоть и сладко, хоть и увлекательно, но всё-таки очень странно... странно переживать, а не с точки зрения логики. С ней-то как раз был полный порядок — щекотливо-смешной, но такой до предела всё объясняющий, что Дэйм раз за разом с удовольствием возвращался к этой мысли. Ещё тогда, в детстве, они всё друг про друга знали. С этим знанием они жили. С этим знанием они выросли. И с этим знанием жили бы до самого конца, не доведись им снова встретить друг друга. Под рёбрами тихо неразборчиво заныло, когда мелькнула мимолётная мысль о том, что, пойди оно всё, как прежде — Мишель бы тоже никогда не был счастлив...

— Аннэ... Как он? — спросил Дамиан, с тронувшей губы улыбкой вспоминая младшего брата Мишеля. Когда Хартелл уехал, тот был совсем ещё мальчишкой-младшеклассником. — Ему ведь уже за двадцать... Время летит.

Странно было это представлять. Совсем ребёнка Анне — и того, в какого молодого человека он сейчас вырос. И разница в возрасте уже, должно быть, совсем не бросается в глаза. Каким он стал, интересно? Всё такой же ласковый мамин мальчик? И как перенесла все эти годы миссис Ниве?..

— Успеешь ещё сфоткать, — Дэйм чуточку свёл брови, пресекая этот момент озарения и пододвигая к Мишелю тарелки. — Ешь. Тебе воды с лимоном развести? Или ещё вина?..

Альфа предлагающе приподнял бутылку, качнув ею в сторону бокала Ниве.

Щедро наполнив бокал Мишеля до пол-пальца от края, Хартелл подлил вина и себе, прежде чем отставить бутылку и тоже потянуться к еде. Желудок сдержанно тосковал под рёбрами, напоминая о голоде, но мысли мешались присутствием омеги, и альфа никак не мог ощутить того самого голода, от которого при виде и запахе ароматного мяса и картофеля в травах слюнки бы потекли. Омега пах чище и сильнее, чем еда, и кислинка лимона в упоительно сладковатом бергамоте лезла в нос, заставляя желудок покорно притихать и сбавлять обороты, не отвлекая от существенного. Дамиан понимал, что он с большей охотой и удовольствием и вовсе бы собрался да заткнулся, забыв о голоде и всецело отдавшись вниманием на сидящему по правый локоть Мишелю. Он посмотрел на неспешно ужинающего омегу, на стеклах очков которого мерцали блики огней, а лицо смягчал сероватый полумрак, тенью опускающийся с потолка — и сглотнул, усилием воли заставляя себя переключиться на тарелку и взяться за вилку и нож. Правда, для этого пришлось ещё раз быстро, в несколько больших глотков отхлебнуть вина, надеясь, что колкий вкус на языке и запах алкоголя вместе с разливающимся по нутру жарком отвлекут его. Ненадолго — но и в самом деле отвлекли. Хорошо ещё, что от взгляда Ниве его прилично скрывает угол стола, не дающий рассмотреть то, чего уже не могло толком скрыть намотанное на бёдра полотенце. Хартелл вздохнул, отправляя в рот кусочек мяса. Издержки воздержания, что ли?..

— За встречу, — с улыбкой принял он предложенный Мишелем тост, сомкнув с лёгким звоном края бокалов и задержав тёплый, долгий взгляд на его глазах. В этом взгляде и недолгом молчании было всё — гордость, забота, обожание — всё то, во что альфа был готов с головой окунуть своего омегу, избранного и единственного. Больше всего остального хотелось притянуть его к себе и вместе всех разговоров и пауз продолжить целовать — руки, губы, шею — всего, но пока что Хартелл благоразумно держал собственные эгоистичные позывы при себе. Но чёрт побери, Мишель явно знал, на что идёт, выходя к нему на кухню в таком виде!.. А значит, случившегося в ванной омеге явно не было достаточно.

Дамиан с трудом вернулся к теме разговора, постаравшись выкинуть из головы тепло ног Ниве, под столом пересекавшихся с его, и несколько секунд смотрел на отстветы в густом глянцевом бордо вина в бокале, покачивая тот в пальцах.

— С годами стала ещё изощрённей. Она сейчас в Бразилиане, если я не ошибаюсь, — с очередной культурной благотворительностью, — Хартелл улыбнулся. Патриция Хартелл, оставив в силу возраста карьеру модели и уже почти нигде не снимаясь, не мыслила своей жизни без глобальных проектов и искромётных знакомств, которых у неё в каждом городе было, кажется, тысяча и одно. То, что сын её вырос и стал самостоятельным молодым человеком, только открыло в ней второе дыхание. — Ей тесно в рамках одного только Неополиса. А отец на Суоми — из-за болезни лёгких пришлось сменить место жительства, — альфа вздохнул. — Большие города теперь не для него. Так что я здесь один. — Резюмировал Дамиан и с тёплой уверенностью добавил. — Был.

Он протянул руку и накрыл своей ладонью ладонь Мишеля, слегка сжав тонкие пальцы и неосознанно поглаживая подушечкой большого — так и тянуло прикоснуться, и альфа с наслаждением впитывал это ощущение чужого живого тепла под своей ладонью.

— А что случилось с миссис Ниве? Чем она болеет? Ей нужна операция? Терапия? — он отпил ещё глоток вина и поинтересовался взволнованно, с посерьёзневшим выражением золотистых глаз вглядываясь в лицо Мишеля и про себя уже явно просчитывая, что и как может сделать, и чем и как помочь. И как убедить гордого омегу принять эту помощь.

Потянувшись за бутылкой свободной рукой, Дамиан между делом снова наполнил бокалы и себе, и Мишелю. На округлый стеклянный бок поверх густого бордового в черноту цвета лёг длинный блик, преломляющийся в глубине мерцающим алым. Он слушал Ниве, не прекращая исподволь поглаживать его пальцы в своих, то сжимая чуть сильнее, то перебирая, и медленно, глубоко вдыхая, чтобы успокоиться. Бесполезно: запах омеги, сколько ни смывай его под душем с ментоловым гелем, способным ненадолго перебить и освежить даже стойкие и резкие ароматы альф, не становился слабее, и даже в его рубашке — особенно в его рубашке, которую так легко снять, которая так и просится, чтобы её сняли — Мишель, знающий толк в соблазнении, стойко источал аромат бергамота с лимоном. И омеги. Мало того, что Хартелл обожал его самого — дерзкого, стойкого, чуткого и чертовски красивого — на это чисто человеческое обожание ложилась теперь ещё и тяга альфы к своей паре. Оно, это притяжение, перекрывало даже голод — и Дамиан снова отпил несколько терпких глотков вина, чтобы вкус заставил его очнуться. О деле надо было говорить, о деле. На то, чтобы побыть с Мишелем и ещё пару раз разложить его на имеющихся в доме поверхностях, у него будет ещё остаток вечера и вся ночь...

— Мишель, — янтарный взгляд Дамиана прорезался строже, когда альфа сосредоточенно сжал руку нахмурившегося омеги. — Ты ведь понимаешь, что мы с тобой теперь пара? Мы одна семья, — тихо, но чётко и очень твёрдо проговорил Хартелл, цепко глядя Ниве в глаза. — С твоей мамой всё будет в порядке. Я сделаю всё, чтобы помочь.

"И уже завтра пробью вопрос поиска подходящего донора. Чем быстрее, тем лучше. Я и так слишком долго был не у дел."

— Так что забудь, — жесткий большой палец альфы успокаивающим нажимом прошёлся по костяшкам поперек напряжённо сжатых пальцев омеги, — забудь о том, что тебе приходилось. Теперь этом не только твоя забота. Теперь она наша.

— Но ты прав, давай лучше о чём-то другом. Эту тему мы с тобой ещё не раз поднимем, — Дамиан наполнил бокал Мишеля и с мягкой улыбкой поднял свой, качнув им в сторону Ниве в знак очередного молчаливого тоста. "За тебя." — Лентяй? Да ну, — в шутку нахмурился альфа, уклончиво пряча улыбку за краем бокала. — Мх. Я не ленивый, я энергосберегающий, — процитировал он давнюю, ещё школьных времен фразочку, ставя бокал обратно на стол. — Эффективный менеджмент, слышал про такое? — он лукаво подмигнул омеге. — А работа... что работа. Работа — она моя... нравится она мне или нет, но я должен её делать. Ты же прекрасно знаешь, у меня не было выбора. Я, можно сказать, родился, чтобы стать директором этой компании, — он, избирательно наколов на вилку несколько кусочков мяса, с невнятным смешком размашисто обвёл ею помещение, явно намекая на всё то, что их окружало и к этому директорскому статусу неизбежно прикладывалось. Руку Мишеля альфа, впрочем, не отпускал — даже если есть левой ему удавалось не ахти как грациозно. Стянув мясо сцепленными до блеснувших клыков зубами, Дэйм запил его ещё глотком вина. Помедлил, вглядевшись в смутно отражающую его лицо стенку бокала, и вздохнул. — Всё, что я могу делать — это лишь хорошо с ней справляться. Как могу.

Не сказать, чтобы в этих словах слышалась неуверенность — альфа знал, что вытянет своё дело не мытьём, так катанием, но всё же нельзя было не заметить, что в двадцать четыре года быть собственником и генеральным директором огромной компании — это кусок, которым как бы не подавиться, проглатывая.

— Асари позвонит, если я вдруг срочно кому-то понадоблюсь. А ты — чем займешься? — взгляд Дамиана упал на кольцо на тонком пальце Мишеля, и альфа усмехнулся, снова наклоняясь к тарелке и исподлобья интересуясь. — Всё-таки пошлёшь Аннэ фотографию кольца?..