Сидеть друг напротив друга, облокотившись о прохладную столешницу. Держать в ладонях большие чашки горячего чая. Улыбаться сквозь ароматный пар. Делать вид, что ничего не было. Остаться вдвоем во всем мире, спрятавшись в желтом кругу света лампы, иногда касаясь кончиками пальцев узорчатой тени от абажура на столе. Отводить взгляд, поджимать губы, прятать улыбку за краем чашки. Ловить отблески света в янтаре по ту сторону, смотреть в эти глаза. Молчать.

Наслаждаться тишиной и покоем. Редкими минутами, когда можно вот так вдвоем. Ничего не говорить, вслушиваться в интимную боль укуса на плече. Снова улыбаться, вести пальцем по краю чашки. Хах, будто в истинной паре нет места укусам. Вспоминать, как он поставил метку впервые. Ощущать тепло в грудной клетке — и нет, это вовсе не чай. Вспоминать, как однажды вечером обнаружил на внутренней стороне бедра не просто след от укуса, а пигментное пятнышко в его форме. Вспоминать, как на секунду мир замер в ожидании, а потом ухнуло сердце — потому что даже несмотря на очевидность вещей, есть такие, которых ждешь, чтобы убедиться, что прав, прав, безнадежно прав.

Поднять под столом ногу и коснуться его колена. И сделать глоток с видом, что это совершенно не ты, а ему просто кажется. Словить спрятанную в уголках губ улыбку напротив и мягкий, уверенный в себе и в тебе янтарный взгляд. Сделать вид, что ты не понимаешь этой уверенности и вообще, больно тебе все это нужно, но какой в этом толк, если из кухни за третьей дверю по коридору спят Анджело и Тео, так похожие на него и на тебя.

И это именно из-за Анджело еще десять минут назад ты закусывал пальцы, боясь издать лишний звук. А он, уткнувшись лицом между твоим плечом и шеей, вжимал тебя в стену с каждым движением. И кровь неслась по венам, взрывая реальности и не оставляя от нее ничего, кроме пустившего корни в сознание родительского «только бы не разбудить». Облизать губы и опустить взгляд, потому что само воспоминание об этом заставляет твои глаза блестеть, а он — а он смотрит на тебя и все понимает. Откидывается на спинку стула, уходя из круга света в тень, оставляя на столе лишь кисти рук. Словить блеск камня на обручальном кольце и снова улыбнуться, потому что это ничего не значит — никакие социальные условности ничего не значат, когда вы истинные.

Сделать то же, что и он, спрятаться в тени и наблюдать в ответ. Видеть по его глазам, выражению лица, о чем он думает. Знать, что вспоминает, как еще десять минут назад, затолкав тебя в угол между кухонным пеналом и стеной — на всякий случай, вдруг Анджело проснется, — он жарко впивался губами в твою кожу. И задирал перепачканную фруктовым пюре футболку, прижимая ладони к сухим жестким мышцам. И вместе с тобой задыхался от страсти, боясь издать хотя бы звук. И ты чувствовал его в себе, резкого, наглого, жадного, до безумия родного, ты обожал его и кусал себя, чтобы не стонать. Ты отвечал ему, прижавшись лбом к предплечью, и впитывал его жар, его близость, его силу.

Улыбаясь, закрыть глаза и мысленно отдаваться ему снова. Наслаждаться пятью минутами близости, выдранными у жизни. Тайком, украдкой, воровато, хотя вам уже по тридцать четыре и вы можете жить, как хотите. А вы хотите так, как есть. В углу кухни, под вздрагивание стеклянных контейнеров в пенале, давиться стонами и счастьем, захлебываться счастьем и стонами, и слушать, вслушиваться родительским своим чутьем — и знать, что, стоит Тео заплакать, придется впопыхах натягивать спущенные до колен джинсы и бежать к нему.

Оставить чашку на столе и сплести на груди руки, улыбаясь опустить голову и знать, что вы могли бы нанять хоть десять нянек и жить, как вам нравится — но вам нравится именно так. Спонтанно, внезапно, взаимно, страстно, неважно где — в углу, на столе, в кровати, в ванной. Но обязательно жадно, ненасытно, до головокружения — потому что в постели и размеренно тоже хорошо, но надоедает.

Потянуться за чашкой, сделать еще глоток, вдыхая запах бергамота и лимона. И не чая — свой. Но запах граната и имбиря тебе нравится больше. Ты вдыхаешь его всей грудью, ты им живешь, им пахнет твоя жизнь. Бросить взгляд через стол, словить его в ответ. Долго смотреть и улыбнуться. С вызовом, как всегда. Отставить чашку и подняться, проведя кончиками пальцев по столу. Поправить на себе футболку с о следами детских ладошек, взглянуть на него еще раз. И направиться к кухонному пеналу, туда, где еще пятнадцать минут назад... И знать, что он пойдет за тобой.