Звонок Джейка застал Мураками в одной из тех ситуаций, когда даже матом выругаться в адрес звонящего некогда. Согласитесь, не слишком удобно извлекать пулю из внеочередного пострадавшего, отвлекаясь на сигнал, назойливо гудящий в паре метров поодаль. Подстреленный японец и без того вел себя беспокойно, — пришлось рявкнуть на Таро, чтоб держал того вдвое крепче обычного, — орал, дергался, силился вырваться из железной хватки беты и, казалось, делал всё, чтобы каким угодно способом — даже ценой своей жизни — помешать процессу. Сказать честно, за такие фокусы его хотелось попросту добить. Каким образом Мадара сдержал себя в руках, а скальпель — на столе, позднее он ответить затруднялся.

На тот момент, впрочем, внешние раздражители интересовали занятого работой альфу в последнюю очередь: куда больше он был сосредоточен на том, чтобы достать из рваной, начиненной кровавым фаршем дыры именно пулю, а не кусок кости. Перепутать их было проще простого, а рентгеновского снимка в подобных случаях, увы, не предвиделось ни в одной из перспектив. Видят ками, он предлагал пойти по пути наименьшего сопротивления, не рисковать и оставить инородное тело в организме, но получил вполне прозрачный ответ: если полукровка инородное тело не извлечет, то извлекать что-то будут из самого полукровки, а что именно — уточнят в процессе. Повторять дважды не потребовалось. Дешевле было согласиться, натянуть перчатки и влезть в развороченные волокна мышц.

Поэтому звонка Аранея даже не заметил. По той же причине, закончив, передав пациента в чужие руки и выйдя из здания спустя несколько часов, он был белым, как мел. Молча курил, судорожно сжимал кулаки, и не дрожал от злобы только потому, что это был не самый трудный опыт за последние шесть лет, — пули он мог бы собрать в банку, — а за все время, проведенное «на дне» японской мафии — далеко не самый красочный. И уж точно не первый раз, когда его вне зависимости от каких-либо объективных причин могли выдрать хоть из под земли, если понадобится.
Сказать, что это раздражало — ничего не сказать. Сказать, что это бесило — стало бы преуменьшением. Оставалось только надеяться, что раз клятва Гиппократа предписала «не навреди», то бывшего пациента сведет в могилу хотя бы заражение — кто знает, может, свою долю облегчения это принесет.
Правое плечо надежно сдавила тяжелая рука Таро. «Медленно вдохни и выдохни, Мураками.» «И постарайся сегодня не влезать в авантюры.» Мадара вдохнул и выдохнул. Не помогло.

Спустя шесть лет, даже выйдя из статуса «биомусора, который может пнуть любой японец», он все еще был вынужден выслуживаться перед кланом. Все еще вынужден выслуживаться перед Токиоми, выполняя каждый приказ, давя нарастающее желание послать все к черту, наконец травануть старика и будь, что будет. Спустя шесть лет, каждый божий день, был вынужден строить из себя черт те что и вести себя так, «как надлежит полукровке», наплевав на данные себе обещания. Все еще вынужден подчиняться.

Но вместе с тем понимал, что поддаваться старым обидам и уязвленным амбициям — иррационально. И сейчас — сейчас в очередной раз ставил перед собой задачу поступить так, как поступал еще с ранней юности: подавить злость, подавить ненависть, подавить агрессию, замести их в самый дальний угол, где вся эта грязь копилась в течение двух последних десятилетий. Подавить все, что ему было свойственно как личности и как альфе. Подавить и убедить себя, что это малая цена за месть, за сравнительно спокойную жизнь и за то, чтобы иметь возможность подвесить Токиоми на ниточки и манипулировать им по своему усмотрению.

Аранея обладал потрясающей выдержкой, но как бы ни душил в себе природную агрессию, изредка часть ее прорывалась вовне, покрывая трещинами привычные маски. И если обычно он был вполне в состоянии направить энергию не на (само)деструкции, а на вытачивание профессионализма до безупречного, то буквально за день до фактического наступления гона нервы попросту сдали. Заблаговременно принятая доза ослабителей, разумеется, могла заставить думать головой, а не тем, что пониже пояса… Но не смягчить желание проломить кому-нибудь череп. Увы, оно продолжало мерно пульсировать в висках.

Это паскудное в своей неотвратимости состояние не исчезло даже к позднему вечеру, растекаясь по венам стылой, бессильной злостью. Поэтому, обратив внимание на пропущенный вызов, соблазнившись предложением вырваться из тисков города, он рванул по названному адресу, не раздумывая. Нужно было отвлечься и дать себе волю. Проветриться. Поскольку, если бы раньше он провалился на следующие пять дней в тупое беспамятство, то теперь позволить подобной роскоши Аранея не мог.

Кто бы только знал, что идея окажется неудачной — достаточно неудачной, чтобы на этой сраной сходке, почти забывшись в табачном дыму и оглушающей музыке, встретить Абигайл Алиис. До сих пор казалось, он не чувствовал ничего: ни тени прежнего доверия, ни даже холода антипатии. Но сегодня она стала триггером. Не говоря вслух, но одним своим присутствием поднимая давно повисший в воздухе вопрос: не совершил ли он тогда, чертовы шесть лет назад, одну из самых серьезных ошибок, отказавшись прислушаться к ней?

Впрочем, задать этот вопрос себе напрямую — означало заочно признать поражение. Вне зависимости от ответа. И без того взвинченный, разгоряченный, он разбесился только больше, едко ответив на первую же провокацию, и быстро вошел во вкус, не без удовольствия перемывая альфе все кости. Перемывая — и будучи готовым перейти от спящих — но спящих, однако, чутко — метафор к конкретным действиям, дабы ей, этой альфе, вправить мозги посредством применения силовых методов.
До драки, тем не менее, дело не дошло. Когда его оттолкнули, Мураками отступил на шаг и рывком одернул кожаный ворот, встречаясь с голодным до зрелищ выражением следящих за ними глаз. Замер, сощурился и неприятно ухмыльнулся.

— Согласен. Если разберемся сегодня же, — не скрывая мрачной насмешки в голосе, нагло вторя интонациям последней фразы, он бегло посмотрел на Джейкоба, все еще разделяющего их живым барьером, а после — снова вернул взгляд к Абисс. Подумать только, годы шли, а она все так же не лезла за словом в карман, будучи способной кого угодно вывести из себя. За сторонним вмешательством пыл немного поубавился: с широкой публики, действительно, хватит громких сцен. — И берем любой маршрут. — прозвучало как-то глухо, безапелляционно и резко, — намеренно отрезая пути к отступлению. Сдавать назад, впрочем, точно не было в духе Абигайл. До боли знакомая ее улыбка говорила сама за себя. Говорила: ничего не изменилось.

Толпа встретила условия бурным одобрением, а светлые глаза Джейка в полумраке многообещающе, хищно блеснули. «Свобода» действий сулила возможностью устроить шоу. Наиболее искушенная часть компании заметно подсуетилась: маршрут выстроили достаточно быстро, — под чутким руководством организатора и главного экстремала, — зрители нашлись — и того быстрее. Через некоторое время вновь поравнявшись с брюнеткой, уже на выходе из клуба, альфа не преминул бросить через плечо, проходя мимо:

— Смотри, не испорти себе маникюр, Абисс. Руки испачкаешь.

… Первая за минувшее время встреча, очевидно, не задалась.

внешний вид. что-то вроде.

Отредактировано Madara Murakami (6 марта, 2019г. 20:23:04)

Аранея оскалился, крепче сцепил зубы и едва заметно подался вперед — и в этот момент в его взгляде отчетливо отразилось намерение стереть с лица Алиис самодовольную усмешку. Читалось, видимо, слишком ярко, — достаточно, чтобы Джейк, внимательно наблюдающий за обоими альфами, с опаской вскинулся, поднимая руку в его сторону в предупредительном жесте. «Брейк», означал этот жест, «мы же договорились». Аранея дернул углом рта, отчего его черты приобрели выражение откровенно паршивое.

Надо сказать, Джейк в своих опасениях ошибался, несмотря на враждебный вид альфы. Тот только тихо цыкнул, развернувшись, дабы выйти из фокуса всеобщего внимания, дал отмашку «делать все, что посчитаете нужным» — где понятие «нужным» удивительным образом перекликалось со «зрелищным» — он прекрасно понимал это, — и вскоре затерялся в толпе, полумраке и вспышках светомузыки. Азарт предвкушения уже начал разгонять кровь, и от него вкупе с непроходящей, горячей злобой слегка вело голову; а воздух, казалось, здесь был и вовсе такой, что хоть ножом режь — но он полной грудью дышал им. Дышал этой духотой, насыщенной чужими феромонами, дышал терпким дымом сигарет — лишь бы не сорваться раньше времени, лишь бы перебить навязчиво забившийся в нос хвойный запах, приятный и раздражающий одновременно. От последней ссоры, перечеркнувшей всё, до сих пор остался неприятный осадок, который эта встреча неприятно всколыхнула.

Перебить его — и заглушить собственный, дымно-бальзамический, вкрапления наркотических нот в котором уже целиком перекрыли собой остальные, отчего воздух вокруг только больше густел, а от шеи к плечам и лопаткам лентами тянулся странный, будоражащий жар. Мураками, наблюдая за суетным процессом организации и постоянно скачущими ставками, время от времени поглядывал на часы, и, вдавив в пепельницу бычок очередной сигареты, недовольно цыкнул. С мрачной ухмылкой он отметил, что на таком фоне даже не хватало лесного холода, всегда отрезвлявшего, точно простреливающего резким импульсом в мозг. От медленного, неохотного этого осознания по телу пронеслась темная отвратительная волна, впиталась под кожу, сливаясь с засевшей где-то под ребрами чернотой, оседающей на них копотью. Пронеслась — и снова расшевелила какой-то глухой отголосок памяти, несущий в себе некогда испытанное чувство потери, сейчас не отозвавшийся ничем — как не отзывается сухой текст, тисненый на страницах книги. «Вырванных страницах.» Мадара до хруста костей размял кулаки и чиркнул зажигалкой — нужно было еще закурить.

Когда все приготовления завершились, колкий ответ все еще раздражающе щекотал черепную коробку, заставляя от раза к разу отмахиваться от него. Краем сознания, каким-то «задним числом», брюнет понимал, что претензия на смысл во всей этой затее — не глубже горлового минета. Чего ради рисковать и идти ва-банк? Игра, начатая из-за спонтанного сопернического порыва, попросту не стоила свеч, если оценивать обстоятельства с объективной точки зрения… Но Аранея, как и любой другой человек, был субъективен, а рамки — посланы к черту. Его сдержанности не хватало на то, чтобы всегда сохранять привычное самообладание: в конце концов, даже собаку нельзя заставить вечно таскать намордник.

Искра здравого смысла мелькнула — и тут же погасла, столкнувшись с выражением стального цвета глаз Абигайл. Ожидаемой реакции не последовало, провокация разбилась об невидимую стену, не давая едкого ощущения триумфа, которое Мадара подсознательно рассчитывал получить за ее счет. Досадно. Коротко выдохнув, со свистом пропуская воздух сквозь зубы, он недовольно сощурился. За секунду с новой силой вспыхнуло желание ударить побольнее, — ударить так, чтобы альфа подавилась подчеркнуто презрительными жестами, и чтоб ей стало так же мерзко, как и ему. Искоса проводив ее взглядом, он тихо выругался, молча кивнул Джейку и быстрым шагом преодолел расстояние до своей машины, не обращая внимания на собравшихся людей.

Захлопнув за собой дверь магнитокара, он остался обособленным от фонового шума: звуковая изоляция позволила услышать, как сердце глухо ударяется о ребра, а ускорившийся пульс эхом отдается в висках. Мураками застыл на мгновение, с каким-то извращенным удовольствием упиваясь нахлынувшими чувствами, натянул водительские перчатки и сжал левую ладонь на руле, пальцами правой бегло коснувшись сенсора навигатора, изучая маршрут. И едва не рассмеялся в голос: да, только Джейк и компания могли додуматься до таких занятных чекпоинтов. Сплошная дистанция, один долгий круг вместо двух коротких — специально, чтобы не дать возможности присмотреться и привыкнуть к трассе. Впрочем, жаловаться здесь было не на что: за что боролись — на то и напоролись.

С усмешкой встретив жест Абигайл, Мадара не преминул «мигнуть» фарами в ответ, нажатием пары кнопок поднимая машину над дорогой на несколько сантиметров выше положенного уровня; приносить безопасность в жертву маневренности ему было не впервые, а терять начальное ускорение — совершенно не с руки. За минуту до старта нервы гудели, как натянутые струны, и альфа уже прочно вбил себе в голову, что не собирается отдавать эту победу. Предвкушение разлилось в груди пронизывающим теплом, а вместе с сигналом — сменилось бьющим по жилам всплеском адреналина.

Машина сорвалась с места, разгоняясь за считанные секунды. Заезд предстоял действительно рисковый: насколько он запомнил, уже в следующем районе было отмечено еще четыре поворота на девяносто градусов, в сравнении с которыми «разогрев на старте» уже и не брался в расчет. Без должной внимательности на некоторых участках в принципе был велик шанс как оказаться на дороге, ведущей в другую сторону, так и вовсе вылететь с нее. Кого-нибудь еще, вероятно, такие перспективы могли бы отпугнуть, да и сам Мураками, будучи в своем нормальном состоянии, скорее отказался бы от участия — слишком берег свою шкуру — но сейчас ощущение опасности, экстрима и соперничества, подстегнутое каким-то звериным нежеланием уступать, захлестывало с головой.

Дать по тормозам, тем не менее, все-таки пришлось: заранее и ненадолго, дабы въехать на узкую рампу, ведущую к автостраде. Оказавшись на оной, Мадара искоса глянул в боковое стекло, цепляя взглядом машину Абигайл, и с силой вдавил педаль газа — теперь, на полностью прямой трассе, можно было по-настоящему набрать скорость и пойти на обгон.

тц