Он спал. Если можно назвать сном зыбкое забвение, накрывающее простудившегося человека с температурой в тридцать восемь и два. Самая поганая: и сбивать ещё рано, и спокойно переносить на ногах уже не получится. Сбивать, на самом деле, запретил Аосикая-сан, потому что иначе Кан бы точно воспользовался стандартным набором жаропонижающего и антибиотика, и вернулся в город, лечить свой раскрасневшийся и воспалённый нос вместе с присыпанным невидимым песком горлом. Но Юмэми-сама был непреклонен и прямолинеен, как бамбуковая роща: апартаменты всё равно уже оплачены до конца недельных каникул, так что изволь лежать и выздоравливать в тепле и комфорте. Он же и врача настоял позвать, чтобы уж точно быть спокойным. Хиро даже не знал, от чего ему совестно больше: от приключившегося из-за дурости Джанмарии изъяна, или от поднятого вокруг него шума и количества уделённого внимания к, как ему казалось, сущей ерунде. Но всё это он оставил при себе и перечить омеге не стал, послушно раздевшись обратно и улёгшись снова в постель. Врач, оставив рецепты и традиционные указания, ушёл, ушёл и Аосикая-сан, на завтрак в компании мистера Иллиана, Джанмарии и дочерей, его Ханы и Саманты Маршала. Факт, что Аосикая подобным безмятежным образом находится в компании главы конкурирующей ОПГ, конечно, напрягал. Но в большей степени своей нестандартностью, нежели какими-либо реальными последствиями.

После их ухода в номере воцарилась тишина, и Кан сам не заметил, как снова уснул. О лекарствах и всём прочем ему волноваться также строго-настрого запретили, дословно инструктировав "лежать и выздоравливать". Лечить у себя Хиро умел преимущественно растяжения, вывихи и раны, а что делать с насморком и воспалённым горлом, кроме того, как терпеть, представление имел очень общее. Он, безусловно, справился бы и сам, пусть и болел вот так в последний раз, наверное, лет пять или шесть назад, подхватив случайно какой-то зимний вирус. Но Аосикая-сан в заботе жалости не знает, и потому у Кана просто нет другого выбора, кроме как довериться его желаниям и взглядам на этот вопрос.

Вот только кто бы мог подумать, что Юмэми-сама пришлёт хлопотать над ним никого иного, как Джанмарию! Громкий голос итальянца выдернул альфу из сна, пробурившись сквозь уши и зазвенев в приглушенном температурой мозгу Хиро. Тот с трудом разлепил глаза и без тени восторга уставился на торчащего в дверях Фабиано. Ургхх... Повернуться бы набок да заснуть обратно, чтобы не тревожить горло, от первых осознанных вдохов тут же безжалостно запершившее, но где ж так выйдет, очкарик-то и впрямь помогать пришёл. Нет, оно и правильно, кто-то вчера совсем заигрался и перегнул все палки, какие нашёл... Хотя, воспитательная ценность таких мер, на взгляд Кана, стремилась к нулю: этому несчастному на мозги уже никакое чувство меры не привить, некуда.

— Чепчик надень, а то не похож на няньку-то, — проворчал он на его заявление и поморщился, потирая горло рукой. Как... неприятно. — Купить надо. Там, — он мотнул сонной головой в сторону стола, не поднимая ее с подушки, — инструкции... Аосикая-сан где сейчас? — спросил Пёс, прикрывая глаза, чтобы их не резало от дневного света. Жар пульсировал в висках и горел в глотке, отчего дыхание своё казалось Хиро драконьим, огненным. — И дай воды... пожалуйста, — всё-таки не пожалел Пёс пусть сухо-хриплого, но доброго слова.

— На ручках лучше покачай, — прохрипело с кровати в ответ на бойкий сарказм Джанмарии. Но не агрессивно, в тоне Кана даже угадывался... юмор? Присутствие беты, тут же прошедшегося по его комнате и взявшего листок врача, раздражало знакомым зудом в суставах. Но не той ломотой, что растирала по кровати поневоле сдающегося ей взрослого альфу, а взбудораженной готовностью действовать, реагировать, парировать и блокировать выпады в свой адрес. Словно бы на ринге со спарринг-партнёром. Только дрались они не телесно, а, так получалось, что языками. И Канов в отсутствие тревожно-бдительного взгляда Юмэми и необходимости беречь его хрупкий покой мирной тишины, двигался заметно живее обычного.

Кан не двигался, со спокойной важностью владеющего территорией альфы лёжа на постели, но взглядом на бету косил цепко и беспрерывно. Даже в том, как Джанмария стоял, гордо прямя спину и изучая росчерки на листе, чувствовалась бесконечная приливающая жизненная энергия итальянца, которой ему от рождения зачем-то было отсыпано много больше, чем нужно, чтобы двигать такое лёгкое тело при достаточно среднем его росте. Разница между ним и Хиро была почти в голову, однако насмешливый взгляд беты с его ухмылочкой это преимущество роста вмиг нивелировали. Словно масса, нависающая над ним, была обычным пузырём воды, который можно пощекотать гвоздиком и смеяться, когда тот лопнет и всего-только зальёт с головы до ног, ничем не повредив. И это желание рухнуть и придавить, прижать к полу, к стенке, к чему угодно, убить в нём эти замашки и сомнения в праве Хиро держать лидерство, порой очень доставало Кана. Но обстановка неизменно была не та, так что приходилось сдерживаться. И сейчас по какой-то причине Джанмария держался той границы, до которой желание прихлопнуть блоху ещё не возникало.

Альфа глухо фыркнул, выражая своё мнение насчёт напарника. Да, Мартина отбирали среди лучших из лучших, кроме отличных навыков, он обладал невиданной харизмой и теплотой нрава, но рядом с Аосикаей он провёл немногим больше месяца... и не в охране он сомневается, нет. Он знает, что другие могут не хуже. Однако, находиться в отдалении и не быть способным проконтролировать там, где должен — немалая нагрузка на терпение альфы и его чувство собственного достоинства. Кан вздохнул, закрывая глаза, и открывая их снова, когда Джанмария подошёл со стаканчиком:

— Тридцать восемь с чем-то, — пробурчал он, тяжеловесно садясь, забирая стакан и делая из него затруднённый резью в больном горле глоток. — Спасибо. Врач сказал сбивать, если ещё повысится.

Ответом на вопросительный интерес Джанмарии был озадаченный взгляд прояснившихся от ожившего мышления галечно-серых глаз и пол-десятка секунд молчания, пока Кан, видимо, обдумывался и определялся с ответом на почему-то оказавшийся трудным для него вопрос.

— Не знаю, — наконец сказал Хиро. — Так я болею редко. Обычно кабельное смотрю и в гараже вожусь. Кроссворды, наверное, тоже пойдут... Ты что посоветуешь?..

Говоря, он то и дело морщился и сглатывал, а потом потянулся за салфеткой для носа. Как лечится такая простуда, у Кана представление было одно: сбить симптомы и ждать, когда само пройдёт. Нагруженный необходимостью терпеть температуру как она есть и ничего не предпринимать, он однозначно терялся.

— У тебя весы взбесились, — спокойный голос Кана после глотка воды зазвучал почётче, без прежней сдавленной хрипоты. — Своё мнение ты на них же взвешиваешь? — альфа колко прищурился на один глаз из-за стакана и усмехнулся, потягивая воду. Облегчение она приносила недолгое, так что полстакана спустя он отставил его на прикроватную тумбочку. И, разгибаясь, поинтересовался:

— Ты уверен, что справишься? С детскими кроссвордами, я имею ввиду, — уточнил он причину своей неожиданной "заботы". А после, смешком согнав с лица преувеличенно серьёзное выражение, сглотнул резь в горле:

— Если ты не будешь пихать их мне в рот, то нет. Не расстроюсь, — усмешка Пса на пёсью и походила больше всего, неся больше сходства с оскалом, но это не мешало ей быть и выглядеть искренней.

От перепалок этих Хиро против желания становилось смешно и вместе с тем легко, откуда-то бралось, не взирая на температуру и прищемленное чувство собственного достоинства, хорошее настроение. Хотя надо признать, причиной плохого Джанмария не становился ни разу, сколько бы рвущегося с языка возмущения его манерами не испытывал альфа в течение рабочего дня. Раздражал — да, негодование со злобой вызывал — да, но всё это улегалось, стоило разъехаться по домам, и никогда не изматывало и не утомляло. Даже наоборот. Сейчас же и вовсе, за этой лёгкой тонизирующей грызнёй не чувствовалось и тени привычного "бесит он меня". Как это ощущение взбудораженности и приподнятость охотничьего инстинкта назвать применительно к данной ситуации, Кан не знал, он прежде не сталкивался с подобной эмоцией. Только примерно её можно было сравнить с тем ощущением, что взыгрывало в крови во время самой активной Пёсьей работы. Когда нужно было вычислить, выследить. И устранить. Когда брошен вызов, когда на провода подано напряжение до насыщенного глухого гула электричества, одним выстрелом способного спалить дотла. Однако сейчас это напряжение не было деструктивным. Даже в самые травящие терпение моменты, когда хотелось рвануться и сжать челюсти на горле неугомонного беса, задушить на корню его комментарии и "самое важное мнение", их ни разу не хотелось сжать "до характерного щелчка". И Джанмария, даже придавленный и притёртый к полу, остался бы жив. Должно быть, проклятый итальяшка это ненамерение Кана вредить ему всерьёз каким-то образом чувствовал, позволяя себе дразнить, упрекать и водить пёрышком по носу бойцовского пса. Не полагался же он в этом только на то, что по закону у Хиро нет причин его убивать?.. Всё-таки, один раз он уже нарвался, и даже если насильная фаршировка хурмой не произвела на бету должной глубины впечатления, то хоть чему-то научить всё равно должна была. Но, одёрнул себя Кан, мы же говорим о Джанмарии. До области мозга, отвечающей за разумные рамки, у него так просто не достучишься. Вчерашнее демонстрирование языка из-за закрытой двери тому пример. Раздражённо рычащее с той стороны "Я в курсе, что у тебя в родословной не обошлось без жирафа" осталось бетой, к сожалению, не услышанным.

Если подумать, похожее уже было однажды. Когда Аосикая-сан отправил Джанмарию за каким-то делом в офис "Руки Помощи", и снарядил Кана его сопровождать. Это была не увеселительная поездка, но оба вернулись из неё живыми и здоровыми, ни драки, ни смертельной ссоры не случилось. Удивительно благотворно сказывалось на их общении отсутствие причины толкаться плечами в дверях, стремясь опередить один другого в борьбе за первое место, лучшее мнение и минутку благодарности светоча моды и добродетели. И с Джанмарией, в общем-то, в отдельные моменты времени вполне можно сосуществовать, сделал для себя вывод Кан. Хотя, быть оставленным с ним на целый день он не предполагал. И, в силу характера. не чувствовал никакого триумфа или восторга от "Джанмарии-на-побегушках".

— Колыбельные мне петь ты не станешь, я надеюсь?..