• ВНЕШНОСТЬ •
› рост/вес: 168/59
› цвет волос: чёрный
› цвет глаз: серебристо-серый
› особые приметы: большие, чуть раскосые миндалевидные глаза со вздёрнутыми кверху внешними уголками, придающими его взгляду специфическое лукавое выражение

Франсуа, определенно, далеко не самый омежный омега своего возраста, каких можно встретить на улицах города и тем более на обложках журналов. В нём нет звенящей тонкой кости, только невысокий рост и характерный запах. Сложение среднее, крепкое, в меру подтянутое и всё еще очень гибкое благодаря регулярным физическим нагрузкам и занятиям танцами. Но даже не принимая во внимание феромоны, спутать его с бетой можно только мельком или издали. Такая уж у Франсуа специфичная, наивная и искренне-нежная мимика, что омегу в нём только слепой не признает. В том смысле, что "нормальные" взрослые мужчины так тепло не смотрят, так пронзительно-ласково не улыбаются, не смеются так чутко и светло и тем более не дуются с видом обиженного ребёнка. Ну, во всяком случае, не при всех. А Франсуа — вот он себя как раз не ограничивает, о переживаниях своих сообщая всем лицом и со всей возможной живостью и непосредственностью. Но никогда не делает этого громко. Картинно — да, определённо, есть в нём что-то от пропащего театрала, который хочет во что бы то ни стало быть замеченным. Но чтобы Франсуа стал кричать, сжимая кулаки и чего-то требуя... нет, такого за ним не водится. Нежелание чём-то себя ограничивать сочетание в нём со стремлением иметь самостоятельный, деловой и серьезный вид. В целом, выходит неплохо... но ровно до тех пор, пока Франсуа в ровном настроении и добром расположении духа. А перепады такового случаются нередко, отчего он то от усталости или злости ударяется в нарочитую дерзость и жесткость манер, походки, слов и интонаций; то вдруг снова из-под этой дерзости являет миру широко раскрытые глаза на пол-лица и ранимую нежность чувствительной омежьей натуры. Шила в мешке не утаишь — это про него.

В одежде Франсуа предпочитает сочетать спокойную офисную классику с рокерской атрибутикой вроде тяжелых кожаных курток, шипованых перчаток, ботинок на шнуровке. Если джинсы, то только чёрные. Чёрного цвета в его вещах вообще много, а если не чёрного — то тёмно-серого, тёмно-коричневого и прочих "чисто мужских" оттенков. Разве что рубашки чаще белые, чем серо-серебристые и черные. В двух последних цветах выбирает майки, нередко с какими-то молодёжными принтами. Это единственные цветные пятна на его одежде, всё остальное выдерживает в пределах монохрома. Не любит чисто спортивный стиль. Ходит быстро, двигается тоже быстро, уверенно. Хорошо чувствует своё тело и равновесие. За пространством только не следит, отчего врезаться в человека или чуть не сойти на дорогу на красный свет для него дело обычное. Но до тридцати с лишним как-то дожил, а значит не всё так страшно.

• ХАРАКТЕР •

Обычный портрет Франсуа Аржана, которого вы пока не знаете — это человек спокойный, мягкий, с приятной и мягкой манерой держаться. Тихий, невызывающий и ненавязчивый, как и стоит ожидать от омеги. Вежливый, аккуратно сторонящийся любых конфликтов, лукаво умалчивающий свою точку зрения и мастерски переводящий стрелки. Любит уют в общении и в обстановке, дома держит больше двух десятков вазонов с растениями, тщательно за ними ухаживает (и держит это по возможности в тайне). Под сторонним давлением и вызовом тушуется, не умеет быстро отвечать ударом на удар. Может во мгновение ока поймать падающий со стола ножик, но и за минуту не найтись, как ответить на вопрос настойчивого консультанта в магазине. Когда так происходит, замыкается и ощетинивается, потому что не любит в себе именно эту омежью робость души, с которой приходится сцепив зубы бороться. Всё ради того, чтобы держаться наравне с миром: от каждого встречного не потребуешь же терпимости и уважения к слабостям своего пола. Поэтому бывает "беспричинно" дерзок, может и нагрубить в запале, защищаясь шипением, как распушившийся до шарика шерсти котёнок: так-то беспомощный, но очень сильно хотящий выглядеть крупнее и страшнее. Такая вспышка защитной агрессии может быть очень яркой и сильной, но быстро истощает Франсуа, переходя в нервную трясучку и слёзы, со злой обидой стоящие в глазах.

Франсуа холерик по темпераменту, подвержен резким перепадам настроения и внезапным вспышкам эмоций. Перед течкой, случающейся трижды в год, так и вовсе — "гуляй гормон", и лучше Франсуа в эти несколько дней лишний раз не трогать. На работе он ещё как-то сдерживается, но в личном общении запас решимости быстро истощается, падает под напором возмущения: "какого чёрта я должен скрывать, что мне плохо". Больше всего Франсуа желает, чтобы его понимали, терпели и принимали таким, какой есть, давая свободу быть собой хотя бы в эти дни, не загонять душу в железную коробку "неприемлемого". При этом горазд бросаться пылкими сентенциями наподобие "если я тебе не нравлюсь — застрелись, я не исправлюсь" или "если я вас напрягаю или раздражаю, то вы всегда можете забиться в угол и поплакать". На самом деле, нравиться он не просто хочет, а прямо ох как хочет, до болезненных обид, негатив в свою сторону выдерживает с большим трудом. Даже закономерная критика тренера по танцам несколько раз доводила омегу до такого состояния, когда приходилось принимать сильные успокоительные. Впрочем, ему тогда было едва двадцать, и он, хрупкий омега, еще мог позволить себе слёзы. Сейчас, как мужчина в возрасте за тридцать, он обязан быть сильнее подобных глупостей. В первую очередь самому себе.

Франсуа, как показали годы, ко всему прочему совсем не умеет дружить. Он замкнут на себе, на своих интересах и потребностях, хотя эгоистом назвать его сложно в силу готовности войти в ситуацию, помочь и поддержать в трудную минуту даже шапочных своих знакомых. Но когда трудной минуты нет, то только вы его и видели. Ни звонков, ни смс-ок, он вообще о других людях рядом вспоминает нечасто, порой с искренним удивлением. До тех пор, пока не припрёт к стенке его или не припрут вас, и могут пройти годы, прежде чем это случится. А вот в любовных отношениях Франсуа не просто отзывчив, но до умопомрачения ласков и тактилен. К избраннику своему, будь то альфа на вечер или бета на недельку, льнёт мурчащей лозой, улыбается ему одному и смотрит с таким удовольствием в хитром взгляде, словно получил в свои руки величайшее из сокровищ. Многим льстит такая любвеобильность и благотворное спокойное обожание, и Франсуа этим без зазрения совести пользуется. И конечно, он давно уже не в том возрасте, чтобы висеть на любовнике вообще без отрыва, что на улице, что дома (хотя было такое, было, что скрывать). Наоборот, теперь на людях Аржан стремится ограничиваться зрительным контактом, и ничто не удаётся ему так проникновенно, как эти долгие говорящие взгляды и мимолётные незаметные касания. Он отлично знает, как не дать партнёру вкусить слишком много и пресытиться преждевременно, но как при этом завести его так, что едва хватит терпения переступить порог дома или щелкнуть за спиной замком на двери. Любит натягивать ситуацию и дразнить напряжением, как птичьим перышком под кадык, прежде чем отпустить и вкусить отложенное чувство сполна.

При этой телесно-чувственной прилипчивости и умению ласково втираться в личное пространство партнёра, занимая его собой и только собой, духом своим Франсуа совершенно не зависим. Он не требует ни внимания, ни верности, не достаёт звонками и признаниями, не вынуждает расходиться со всеми друзьями и общаться только с собой. Если партнёр не согласен посвятить ему себя сам и не проявляет должного интереса, Франсуа без запинки отправится искать себе другого — на такую же короткую интрижку, пока горят чувства и всё кажется свежим, звенящим. Как только отношения перестают приносить удовольствие и становятся в тягость, для Аржана они заканчиваются. Какими бы бурными и невыносимыми на вид они не были бы, всегда есть какой-то внутренний стержень, наличие которого Франсуа чувствует очень отчётливо. Ему больше всего понятно выражение "но во мне/в нас что-то сломалось". Не любит хранить залежавшиеся продукты, если уходить — то с концами, хотя и в этом правиле случались счастливые исключения. Легко "отпускает" отношения и людей от себя (в основном потому, что и не подпускает достаточно близко никого). Принципиально уходит первым, обратного расклада не выносит до нервной дрожи и психов. Он отлично знает, чего хочет, и он умеет этого добиться. До того себе на уме, что сложно найти эпитет, которым его не одаривали "оскорбленные в лучших чувствах" любовники. Но к ним и их словам никаких претензий и притязаний у Франсуа нет, так что — пусть говорят. Если за доброе отношение тех, кому он доверяет, Аржан в лепешку разобьется и сам с собой поссорится, наступив на горло эгоистичному "а я, а как же я, а обо мне кто подумает?!", то здесь ему просто всё равно.

В рабочих отношениях исполнителен и достаточно надёжен, пусть и перерабатывать не стремится. Считает качественное выполнение работы и добросовестное соблюдение условий в первую очередь вопросом уважения к самому себе. Аржан из тех безнадёжных "романтиков", которые предпочтут не получить ни копейки и вылететь с работы, но остаться правым перед абстрактной силой справедливости и честным с самим собой. Между гордостью и выгодой выберет гордость. Не является принципиальным борцом за истину, предпочтёт уклоняться и не вмешиваться до тех пор, пока это возможно. Однако даже его пределы конформности не безграничны, другое дело, что довести до них омегу дело не одного раза. Несмотря на вспыльчивость и своевольную лисью хитрость мышления, Аржан до последнего будет желать решить ситуацию миром. Причём желательно, чтобы за мир этот взял на себя ответственность кто-то другой, кому Франсуа не безразличен. Любит, когда его спокойно "гасят" и следят за тем, чтобы перегнутая им палка не ударила никого по носу. И любит мир и спокойствие как таковые, хоть и не умеет их хранить должным образом. Потому что выйти прогуляться из зоны комфорта можно всегда, а вот войти в неё очень, очень непросто.

• БИОГРАФИЯ •

• Родился в паре ж-омеги Мелиссы Аржан и м-беты Гарольда Крэйна. На момент появления на свет Франсуа родители не были женаты, находились в нестабильных отношениях, Мелисса даже собиралась растить ребёнка сама, но годам к трём с того дня всё устаканилось, Гарольд взял Мелиссу в жены и стал, по итогу, добрым отцом своему сыну. Франсуа очень смутно, как тени из снов, помнит тот период. В целом, на детство ему не с руки жаловаться: жили небогато, но чисто и уютно, все проблемные вопросы решали мирно и спокойно. Мелисса вела домашнее хозяйство и изредка давала уроки рисования, отец-домосед после восьми часов в офисе возвращался за стол на кухне. Семья была дружна, Франсуа даже не потребовалось отдавать в садик.

• Впрочем, некоторая неловкая дистанция в отношениях отца-беты и сына-омеги всё-таки оставалась: Франсуа был мамин ребёнок от макушки до пяток. Гарольд мечтал о сыне, с которым будет драться на деревянных мечах, строить железную дорогу и гонять футбол во дворе. А Франсуа был тихий и "книжный" мальчик, всё чаще остававшийся сторонним наблюдателем детских забав. А других детей у Мелиссы так и не случилось. Чтобы хоть как-то занять Франсуа и свести с другими детьми, мать записала его на спортивные танцы: подходящее занятие для мальчика-омеги.

• Поначалу это было больше развлечением, но с середины младшей школы в танцевальный класс пришёл профессиональный тренер. Из ребят отобрали лучших и с ними уже стали заниматься по-взрослому. Попал в их число и Франсуа. К четырнадцати годам его распределили в юниорскую группу, пришлось ездить на занятия самому и дальше от дома. Выступления и подготовки к ним занимали всё больше времени. Впрочем, родители на среднюю успеваемость сына в школе смотрели сквозь пальцы. Важнее было то, что Франсуа занимается полюбившимся делом, и занимается со всей душой. В конце концов, он ведь омега, не так ему важна учеба.

• Первую течку, случившуюся летом, когда Франсуа было пятнадцать, парень перенёс тяжело, но не столько физически, сколько морально. Пришлось взять почти трёхнедельный перерыв в тренировках: гинекологу на осмотре что-то не понравилось, и он прописал дополнительную терапию и сниженные нагрузки. Сам же Франсуа с удивлением открыл для себя, что другие мальчики могут занимать в его голове не меньше места, чем танцы, а запах или слишком крепкая хватка партнёра может лишать дыхания и заставлять сбиваться с шага. Аржан получал замечания от тренера за "несобранность", проклинал эту свою чувствительность, но с интересом ничего поделать не мог. Танцы распаляли его только сильнее. Он даже взял за привычку подольше гулять пешком после каждого занятия, чтобы остудить голову и всё что ниже.

• В шестнадцать с небольшим, вскоре после второй течки, он впервые переспал с альфой, и... это ему до чёртиков понравилось. Понравился процесс. Неясно, заслугой ли альфы это было или той самой чувствительности Франсуа, но уходил он от случайного партнёра с чувством глубочайшего удовлетворения, которого прежде не испытывал. Приятно, интересно, сладко... закончилось это тем, что Франсуа стал порой возвращаться домой уже к полуночи, а то и ночью, тихо открывая дверь своим ключом. Мать и отец о всём разнообразии его похождений не знали — хотя наверняка подозревали, что нет-нет, да случается: "гулять с друзьями по колледжу" Франсуа уходил часто и надолго, по клубам да по впискам... нормальная жизнь нормального юноши, что уж с него взять.

• А случалось, на самом деле, гораздо чаще, чем они себе представляли: почти каждый вечер, если не в клубе, то дома у альфы или беты, почти каждый раз другого. Франсуа не хотелось отношений, не хотелось обязательств. Да, он пробовал "встречаться", но совмещать с танцами и школой оказалась слишком тяжело и как-то недостаточно результативно. Ему хотелось секса, и секс он получал, на практике убедившись, что лукавый интересный взгляд раскосых его глаз и хитрая улыбка вместе со склоненной к плечу головой способны порой творить чудеса обольщения. Что-то было в манерах Франсуа такое, что цепляло внимание альф и раскрепощенных бет: омега, несмотря на специфическую внешность и на то, что своей "изюминкой" выбивался из стандартов красоты, легко брал их в оборот, снимания сливки первой пылкой страсти, нередко подогретой алкоголем. Отношений же, насмотревшись на то, как складываются они у друзей и знакомых, Франсуа боялся, ведь за началом неизбежно следует конец: положиться на партнёра и быть брошенным потом... в его представлениях не было худшего кошмара.

• Хотя Аржан и старался не светить своими интересами, постепенно слухи по ближайшему окружению всё-таки поползли: о том, что вот этот-де омега совсем не против "дать" где угодно, хоть в кабинке туалета. Нет, Франсуа порой пытался упираться, стремясь вести более-менее "благородный" образ жизни, в гостиницу там хотя бы или к кавалеру домой... но это было заманчиво, это было интересно, так что жертвой собственного же интереса он и пал. Эти пять-десять минут острого кайфа давались слишком легко и без последствий: не растягивая с терпением, здесь и сразу же получить своё, утереться салфеткой, подтянуть ремень, подмазать "тоналкой" свежий засос и "сделать ручкой", растворившись на танцполе. Благо, на желающих присунуть побыстрее и без презерватива быстро нашёл управу, хитро интересуясь, так ли доверяют они ему самому. Удача миловала: ничего серьёзнее бронхита, и того — с похождениями связанного весьма смутно, Аржан так и не подцепил. Благо, гинеколога посещал регулярно: и из-за постановки на учёт по особенностям развития, без наблюдения грозящих привести к бесплодию, и просто для проверки здоровья.

• Говоря о слухах — тогда они доставили Франсуа немало проблем и неприятных стычек, включая попытку изнасилования. Доходило и до серьезного разговора с родителями, необходимости бурно и возмущенно отпираться. Но теперь омега склонен считать, что все эти постыдные моменты оправданий и прятания глаз пошли ему на пользу — иначе бог ведает, как глубоко бы он скатился, если бы не попытался "завязать" где-то с того момента, как стал безропотно и в свое адреналиновое удовольствие отдаваться парням прямо в проулке за клубом. Хотеться продолжало страшно, отказаться было сложно, но приходилось: кусая губы, оставаться после занятий дома, делая вид, что взялся за учёбу, втихомолку обходясь пальцами и игрушками. Третий курс архитектурного колледжа, ночи над чертежами, литры кофе перед экзаменами, но умение польстить и примазаться с лукавой улыбочкой выручало неизменно. Хоть Франсуа и намеревался связать свою жизнь с танцевальным спортом, родители настояли на том, чтобы одними только плясками его умения не ограничивались. Душа душой, но кормить должна голова, а не ноги.

• Переход по совершеннолетию во "взрослую лигу" танцев открыл перед ним новые, настоящие горизонты, над завоеванием которых приходилось теперь работать с утроенным усердием. Франсуа исполняется двадцать, он заканчивает колледж, и в это же время ему меняют партнёра. Им становится двадцатидвухлетний альфа Дерек Адамс, подающий не меньше надежд, чем сам Аржан; он высокий, статный, симпатичный — омега по-хорошему очарован им. Пожалуй, он бы тут же его и соблазнил, если бы не личное правило: никогда не заигрывать с партнерами по танцам. Тренер не прогадал: Франсуа словно перестало что-то сдерживать, и в сильных руках Дерека он буквально летал, с занятия возвращаясь утомленным, но совершенно довольным жизнью. Его уже даже не тянет бегать по клубам и искать себе альфу на пару ночей. Он воспринимает это просто: перерос. С Дереком они за несколько месяцев работы стали хорошими друзьями. И это было ошибкой.

• Постепенно узнав Дерека ближе, не только как партнёра, но и как человека, Франсуа проникся к нему теплыми чувствами окончательно и бесповоротно. Впрочем, прошло почти два года, прежде чем Аржан решился признать в первую очередь перед собой: должно быть, это и есть любовь. Ни к кому прежде он такого душевного трепета и открытости не испытывал, и если другими мужчинами было хорошо заниматься сексом, то с Дереком... с Дереком было просто хорошо. Во всём: и в танцах, и в баре за кружкой пива, и на прогулке после тренировки. Конечно, Франсуа замечал, что в доброте и внимании Дерека нет "ничего такого", что альфа просто так воспитан и ведёт себя подобным образом со всеми, но всё равно нет-нет да усматривал что-то особенное и тихо надеялся, что у него есть шанс. Они ведь ближе многих — они вместе танцуют. И Франсуа решился признаться.

• И как признался, так и получил от ворот поворот. "Нет, котёнок, ничего у нас с тобой не выйдет", был дан ему спокойный и серьёзный ответ. У Франсуа в ушах ещё звенело, осыпаясь холодком ужаса, разбитое этими словами стекло, а Дерек накинул куртку и вышел из бара. Последнее, чего ожидал сам Аржан, так это что его так сильно этот отказ заденет и ввергнет в тихий шок. Он, наверное, ещё полчаса тупо сидел и смотрел в пространство, не в силах встать и ощущая, как его начинает бить дрожь. Уже дома он, наглотавшись успокоительных, завалился спать, едва открыл глаза к следующему вечеру... и не пошел на тренировку. Впервые за почти пятнадцать лет. Не потому, что здоровье не давало, а... просто не мог. Не напрасно он так боялся расставаний все это время, чувство оказалось и впрямь ужасным, страшнее, чем он мог себе вообразить. Мир разъехался на осколки, и Франсуа не знал, как и с какого конца его собрать, не порезав пальцы. И как теперь взглянуть в лицо Дереку.

• Но до квалификационных соревнований оставалось чуть больше месяца, и тренер был совершенно прав, когда после второго пропуска накричал на Аржана по телефону и пинками заставил явиться в класс. Франсуа и сам понимал, что должен взять эту планку, потому что с другим партнёром Дерек уже не "станцуется", и для альфы это будет значить завал. Несмотря на всю злобу и боль, вызванную отказом, так подставить партнёра Франсуа не может, не может осилить такую месть. Пять недель эти были мучительны: каждый раз приходить, заставлять себя не дрожать и продолжать танцевать, когда Дерек рядом, смотрит на него; продолжать доверять ему, его рукам. Но он сумел, квалификацию они сдали. Сразу после этого Франсуа подаёт заявление об уходе, а ещё чуть позже попадает в больницу с нервным срывом. Даже после двухмесячного лечения он всё еще не может "отпустить" Дерека, и сердце болит от этой любви и тоски по теплу их общения, но спасибо медикаментам и антидепрессантам, Франсуа может продолжать жить, дышать, работать.

• От корочки архитектора тоже толку немного: никому на эту должность не нужен омега со своим запахом, течками и декретами. Во время поиска работы Франсуа живёт у родителей, и мама успокаивает его, отговаривая от приема подавителей: здоровье важнее. Франсуа какое-то время работает продавцом в зале техномаркета, потом наборщиком в небольшой фирме — увольняется после короткого головокружительного романа с начальником отдела, потому что даже спонтанный секс на рабочем столе опустевшего офиса в конце-концов приедается. Потом устраивается официантом в кафе, потом дает уроки танцевальной подготовки в младшей школе. Но всё это его тяготит, стоит поперек горла. Быть омегой "как все" раздражает его, но хочет он, кажется, невозможного: быть тем, кто он есть, но не так, как ему диктуют рамки общества. Он хочет быть омегой, но не нянькой и не обслугой, не мелким клерком, он хочет... быть наравне. Уважения к своей правде он хочет, вот чего. От родителей вскоре съезжает: возвращается привычка гулять по клубам, по альфам, и для этого Франсуа нужна свобода личного пространства.

• Ему двадцать пять, он хорош собой — лучше, чем в неоперившейся юности, подступающая зрелость ему к лицу. Он мог бы выбрать кого-то из тех, кто проявлял к нему нешуточный интерес, тех, кто проводил с ним течку и оставлял метки, мог бы согласиться и жить за счёт альфы, но нет, Франсуа предпочитал беречь иллюзию того, что пользуется он, а не им, и уходил всякий раз первым, непреклонно и без вторых шансов. В конце концов, он никого из них не любил, никто даже не нравился больше, чем тем, что ниже пояса, а на этом хороших отношений не построишь. Да и Дерека... Дерека он так забыть и не мог. Боль поутихла, превратившись в тихую грусть. Прошло три года, и он уже может с ноткой ностальгии смотреть записи его выступлений за кружечкой вечернего чая. Смотреть только на него, совершенно не замечая за его прекрасной гибкой силой тоненькую девочку-омегу, с которой он танцует.

• Время идёт, но радикально в жизни Франсуа ничего не меняются. Любовники приходят и уходят, крутятся короткие романы, прогорают страстные ночи; с кем-то из своих случайных он остаётся в добрых отношениях — всегда есть, кому позвонить, если "очень надо". Попутно избавляется от случайной беременности (таблетки подвели), учится играть на гитаре, на четыре с небольшим года "оседает" на удобной работе барменом в пабе, "ведёт" по очкам в местной лиге бильярда и получает звание "самой сексуальной задницы", много шутит и смеётся в широкой компании друзей, живёт, казалось бы, очень легкой и приятной, ничем не обремененной жизнью. "Котя", "Кошачьи глазки" тогда и прицепилось из-за его манер и своевольности; Аржан не возражает, хотя помнит лучше, чем надо, как его звал "котёнком" Дерек. Теперь, правда, наивный тот "котёночек" вырос, порядком набрался наглости и умения пользоваться тем, что имеет. Хотя, когда он этого не умел? Скорее, научился не рассчитывать в своём "пользовании" на что-то большее.

• И вот ему уже почти тридцать, пора задуматься о каких-то переменах и достижениях, а в жизни по-прежнему ничего — и никого. Мысли о семье, о человеке, которому может доверять, о детях, которых он будет воспитывать, не раз посещают Франсуа. И вроде даже один из бет-друзей по бильярдному клубу не раз давал понять, что если Аржан согласится, он будет только рад, но... но. Не настолько в омеге двадцати девяти лет отроду иссяк запал, чтобы просто взять и сдаться, удовлетворившись малым. Как раз в этот переломный момент ему на глаза попадается объявление о наборе на "курсы для всех" при строительном колледже: плотники, маляры, монтажники... Один душевный порыв к переменам, и вот, в группу промышленного альпинизма среди всех бет и альф внезапно для всех зачисляется мужчина-омега. Ему не верят, не стесняются высказывать предположения, что скоро он уйдёт и даже не доучится эти шесть месяцев, но Франсуа упрям и не отступает. Полжизни в спортивных танцах оставили в его распоряжении крепкое, подтянутое лучше, чем у многих "диванных строителей" тело, а лёгкая конституция и малый вес — только преимущество на высоте. Теперь его уже не так просто сбить с пути и заставить думать, что он делает что-то неправильно. Аржан намерен идти до конца.

• Нет смысла обманываться: пусть не с первым, но со вторым местом работы ему-таки сказочно повезло, и если бы не это — неизвестно, где бы он был сейчас. Бригадир оказался терпим к омегам, спокойно входил в ситуацию, да и с коллективом удалось поладить: лукавый нрав Франсуа разрядил атмосферу и принёс в неё толику мягкости и домашнего уюта. Он даже как-то, в шутку подзуживаемый ребятами, на спор напёк им пирожков. А спор затем превратился в традицию... Какое-то время бригада работала по свободному найму, позже заключили контракт со строительной фирмой, где Франсуа работает и по сей день, уже три с лишним года. Работа нравится, несмотря на тяжесть физического труда, но это именно то, чего Аржан искал от жизни: достоинство мужчины, а не подстилки под альфами. И хотя он привычно по-омежьи опекает своих коллег, но трудное, требующее выносливости дело приносит чувство независимости, тем более что платят за него намного больше, чем учителю или тренеру по танцам. Танцами, кстати, Франсуа продолжает заниматься, но чисто любительски, чтобы не забыть движения, не потерять класс и форму. Из общих знакомых кругов он узнаёт, что Дерек тоже несколько лет уже как завязал с большим спортом, счастливо женился и воспитывает двух дочерей. Аржану ничего не остается, кроме как принять этот факт вместе с мыслью, что его семейное счастье такими темпами уже вряд ли когда-то сбудется. Единственный человек, с которым он бы рискнул, выбрал жизнь без него. Что ж, пусть так — у Франсуа уже не осталось возражений, только чёткое намерение продолжать жить и дальше.
В конце концов, ему нравится эта жизнь. И вещи, скрашивающие и меняющие её течение, продолжают случаться — порой крайне неожиданно...

ОБ ИГРОКЕ

p.s. Моя благодарность Этелю Лилиану Линдгрену за помощь в составлении анкеты, ценные советы и подсказки. Ваше руководство помогло мне учесть многие интересные оттенки ситуаций и получить удовольствие от написания. Спасибо вам за это, и за предвкушение игры.