И все-таки щелчок фотокамеры его отвлек. Хотел он этого или нет, но частью сознания, будь то слухом или периферийным зрением в уголке глаза, Мадара регистрировал окружающую обстановку: слышал обрывки разговоров, чувствовал прохладную колкость ветра, передвижение людей рядом и чужие взгляды на себе. Давно выработавшаяся привычка всегда оставаться настороже, реагируя на каждый шорох, с годами никуда не делась, досадливо мешая даже на несколько секунд провалиться в бездну ощущений. Одного он не чувствовал, наконец получив «зеленый свет» на преодоление черты: не чувствовал чужих запахов, коих в воздухе, казалось бы, клубилось с избытком. Крепко и непозволительно близко держа омегу в своих руках, собственнически проходясь скрытой от взора телохранителей ладонью вдоль ее талии, альфа попросту игнорировал присутствие посторонних и отказывался воспринимать что-либо вокруг, кроме кисловато-свежего, со сладкими каплями меда, лайма, и почти с жадностью ловил каждый вдох, задерживая во рту только что взятый глоток опьяняющего аромата.
Вопреки сомнениям девушки, Мураками было приятно. Внимательно наблюдая за ней, чутко следя за жестами, он прекрасно замечал, что она до сих пор инстинктивно пасует перед ним, как человеком более взрослым и опытным — то ли боялась выглядеть слишком незрелой, то ли просто стыдилась своей наивности и старалась показаться старше, чем есть. Вероятно, с последним и была связана эта порывистая вспышка подросткового, до сих пор скрытого тонкой коркой сомнений, бунтарства, но Мадаре, откровенно говоря, на вопросы мотивации сейчас было все равно. К ее опасливому желанию скрывать до поры до времени то, «с кем связалась послушная девочка Гуттенберг», он относился скорее снисходительно, понимая, что вечно такая игра не продлится. Щекочущее переживание своеобразного «риска» ему быстро приелось, и теперь он испытал некоторое облегчение, избавившись от очередной маски вкупе с необходимостью стискивать себя рамками. Контролируют ли каждый вздох, смотрят или не смотрят, кому из двоих охранников этой выходкой Хана решила бросить в лицо красную тряпку, будет ли после этого их контакт пресечен — для альфы здесь и сейчас любые обстоятельства оставались бесстрастным положением дел.
И, черт подери, да — что бы там омега себе ни думала, ему было даже слишком приятно. В своей ранней юности эта маленькая чертовка была на диво очаровательна. Все те пятнадцать-двадцать секунд Мураками только тихо млел от ее неуверенности, от смущения и растерянности, через которые она от раза к разу осторожно переступала, теперь до решительности осмелев. Ему стоило титанических усилий — чувствуя, как Хана, милое создание, раскрывает губы кончиком острого языка, пробуя на вкус поцелуи — держать себя в руках, и огромной выдержки — когда она едва заметным движением прижалась к нему всем телом — стоило ограничиться лишь тем, чтобы сильнее сжать на узкой талии чуть дрогнувшую ладонь. Видят ками, никогда бы он не подумал, что это будет сложной задачей: на какую-то четверть минуты сохранить самообладание, оставаться бережным и уверенным вместо того, чтобы зарыться пальцами в черные волосы, притянуть брюнетку к себе и целовать, целовать грубо и жадно, до красноты кусая теплые губы. Ее непосредственность, ее чистота никем не тронутой девочки не столько была для него милой, сколько нещадно раззадоривала. Раззадоривала врожденную хищническую натуру, с первого дня встречи прострелившую в мозг нервным импульсом: желанием сделать ее своей, подавляющим даже здравый смысл. Отточенное умение «строить из себя бету» здесь не помогало — помогало нежелание спугнуть омегу своим натиском. Еще рановато для излишнего давления, еще банально слишком мало они знакомы, все и без того слишком быстро завертелось… Поэтому Аранея, наматывая силу воли на кулак, прикусывая метафорическую уздечку намордника, оставался мягким и чутким. Пусть тяжелый запах и выдавал его с головой.
Неохотно отстранившись, альфа на пару мгновений прикрыл глаза, успокаивая отдающееся в висках гулкое сердцебиение. Как же, все-таки, она его выбила из колеи. Это не было смешно от слова «совсем», и как-то не похоже на мимолетное увлечение. В «симпатию с первого взгляда», положим, Мураками верил, — больше он верил только в беспристрастную физиологию отношений альфа-омега, — но вот в любовь и ей подобную чушь как таковые — совершенно нет, хотя исправно подвергался кратковременным привязанностям. Исправно. Удачное определение для сокращения объяснений в духе «недостаточно, чтобы дать себе прочувствовать что-то сильное». Он его запомнил. Запомнил и отстраненно отметил, касаясь кончиком носа скулы Ханы, что ему стоит меньше курить — только ради того, чтобы не оставалось и призрака дымно-терпкого привкуса табака — отметил и мгновенно забыл об этом.
— Сделаешь что, например? Скажешь, что «не так страшен черт, как он выглядит» — и убедительности ради начнешь трепетать своими прелестными ресничками, будто это должно доказать, что ты в шестнадцать лет разбираешься в людях лучше, чем некоторые на четвертом десятке? — легкая ирония сквозила в ровном голосе, и в воздухе на полсекунды повисла пауза риторического вопроса. — Да, это звучит, как отличный план, ласточка. — никаких ласковых прозвищ — явный, но беззлобный сарказм. — Не спеши бросаться грудью на амбразуру. Давай начнем с очевидного: если ты не собираешься помахать этим кадром аккурат перед носом брата, то все пройдет еще не так плохо. В противном же случае мне придется бежать до самого Нео-Нью-Йорка, — нахмурившись, Мадара облизнул губы, по мере рассуждений отступив на полшага, и заправил за ухо девушки темный локон, бегло проводя пальцами по ее шее и приглаживая края свитера.
— С другой стороны, де-факто мы только что это сделали. Знаешь, кажется, мне тоже нужна водка. Не выпить за такой момент просто невозможно. — скептически приподняв левую бровь, он перевел взгляд к подступающим близнецам. — Гляди-ка, наш конвой отошел от первого шока.
— Получи и распишись, — хмыкнул Кэнсл, протягивая снимок. Аранея тут же быстро его выдернул из рук блондина, ловко повертев между пальцами и критически осмотрев результат. Каким бы беспечным он ни старался казаться, в присутствии псов Гиммлера ему так или иначе становилось немного не по себе.
— Спасибо, Кэнсл. Не шедевр, но на приз потянет. Недурно, — «как для чайника», добавил мысленно, но прикусил язык. — Надеюсь, ты довольна, — обратился к Хане, передавая ей этот чертов кадр, — и еще надеюсь, что это фото стоило того шума, который вокруг него сейчас поднимется.
— Еще как поднимется, — недовольным тоном подтвердил до сих пор молчавший Кэш. — Вы, двое чертвых притворщиков, чем все это время думали?!
— Мы вели себя как обычно, это ты идиот, — равнодушно сообщил альфа, поправляя ремень сумки на плече. Врал и не краснел — причем так естественно, что голубоглазому и впрямь не мешало бы почувствовать себя дураком. — Между тем, ваша подопечная все еще жива, здорова и неизнасилована. Удивительно, правда?
— Начальство нас все равно вздернет, — чертыхнулся в сторону раздраженно почесывающий в затылке Кэш.
— Вздернет, не вздернет — не моя печаль, приятель.
— Тем не менее, в твоих интересах, Мураками, — Кэнсл не терял своего прохладного дружелюбия, — чтобы это оставалось правдой. Если же обстоятельства вынудят нас принять меры, то…
Наступила секундная заминка, — блондин явно растерялся в поиске формулировок, которые можно произносить в присутствии Ханы, — и Мураками, скрипнув зубами, не смог удержаться от того, чтобы помочь своему визави подобрать слова:
— … у меня будут сломаны обе руки? Убьете всех моих родных, домашних питомцев, тараканов в доме и микробов под ободком сортира? — глумливые нотки проскользнули в мягком низком голосе, и альфа крепче обнял Хану за талию. Обнял как-то собственнически, словно инстинктивно готовясь в защитном жесте спрятать ее себе за спину. — Обойдемся без подробностей, я не сомневаюсь в ваших убойных навыках. Предлагаю следующее: вы перестанете рассуждать о химэ, как о дорогой вещи, и дадите нам спокойно провести один день. Один день — и с последствиями разбираться будем после. Идет?
Близнецы молча переглянулись.
Отредактировано Madara Murakami (13 июня, 2016г. 05:08:31)
